Светлана Сорокина - Старый дом под платанами
За ужином новый гость чувствовал себя явно не в своей тарелке – нервничал, ерзал на стуле, ронял приборы. Госпожа Алиса безукоризненно выполняла свои обязанности хозяйки и за столом уделяла гостю необходимое внимание. Она поинтересовалась его мнением о городке, узнала, понравилась ли его комната, в какой манере он пишет и, наконец, из какой части Лондона художник прибыл. Сидящие за столом поддержали разговор, спрашивая, кому из великих художников он отдает предпочтение, как поживает его семья, и задавали гостю прочие деликатные вопросы, приоткрывающие характер нового человека, его положение в обществе, материальное состояние и дающие прочие сведения. Все присутствующие старались создать раскрепощенную, семейную атмосферу.
В камине потрескивали дрова, играла тихая классическая музыка, на столе мерцали свечи в канделябрах и услаждали взор живые цветы в вазах. Все было великолепно, пока взор художника не остановился на портрете Марии, висевшим напротив него. Он побледнел и поинтересовался, чьей кисти портрет. Эта фраза вызвала легкое недоумение и хаос среди присутствующих. Одна лишь Матильда в новой шляпке с огромным бантом и вуалью в мушку рассмеялась, смутив свою невестку и вызвав недоумение у гостя:
– Простите, я, кажется, что-то не то сказал? – Недоуменно спросил Ник.
– Вы просто нарушили обычную, традиционную церемонию в этом доме. Сначала гости восхищаются портретом, потом спрашивают кто на нем изображен и как имя прекрасной девушки, а лишь затем их интересует имя художника, создавшего картину. Но это еще не все! – Матильда подняла указательный палец вверх, обведя глазами всех присутствующих за столом. – Потому что, узнав, кто именно изображен, вновь прибывший не знает, что ее имя табу в этой столовой и тогда он затрачивает непомерные усилия понять, кем эта девушка является для семьи. Вопрошающему ясно лишь одно – ее имя окутано ореолом таинственности.
– Мама, не стоит преувеличивать. Чтобы доказать обратное, я сразу же отвечу на Ваш вопрос Николай, – это портрет моей племянницы, которую Вы, вероятно, знаете, потому что узнали ее на картине. Еще я должна сообщить, что Мария умерла два года тому назад в этом доме.
– Мое соболезнование. Увы, я знал об этом. Так как преподавал в колледже искусств, в Лондоне, в котором училась Мария, и имел честь написать ее портрет. Она позировала мне в голубом платье. Я так и назвал его: «Девушка в голубом». Поэтому был очень рад увидеть здесь хозяина этой картины и, если остальные присутствующие не против, хочу узнать о судьбе своего холста. Вы вспомнили меня, Алекс? Лондон, аукцион…
– Конечно, вспомнил! Но признаюсь, не узнал Вас сразу. Что-то изменилось в лице…Постойте, кажется, у Вас появилась борода! Да, точно, – и волосы стали короче.
– Нет, борода стала немного длиннее. Неважно. Я очень рад Вас видеть. Надеюсь. Вы получаете удовольствие от моей работы?
– Считаю себя счастливцем, который приобрел шедевр.
– Как хорошо все складывается! Вы встретились здесь, под крышей моего дома. – Констатировала факт госпожа Алиса.
– Простите, – обратился художник к ней, – но поскольку разговор коснулся этой печальной темы, хочу сказать о главной цели моего визита. Я уже упомянул, что написал портрет, и Мария мне подолгу позировала. После сеанса она часто помогала мне мыть кисти, чистить палитру, убраться. Однажды она забыла ценный перстень с большим аквамарином, сняв его возле умывальника. Обещала забрать, но так и уехала, забыв о нем. Я подумал, что должен вернуть эту вещь. Возможно, это ценная семейная реликвия. – С этими словами он передал госпоже Алисе, сидящей рядом маленькую коробочку. Она была тронута и трепетно открыла ее. Взяв перстень двумя пальцами, посмотрела на камень через свет, словно проверяя его чистоту. Потом тихим, усталым голосом сказала:
– Благодарю. Это действительно ценный аквамарин, небесной чистоты, словно отколовшийся кусочек неба. Он принадлежал моей бабушке. Огромная благодарность Вам, Николай.
– Не стоит благодарности. Я рад отдать это кольцо, так как данное обстоятельство мешало мне жить с чистой совестью.
После ужина я вышел на Западную террасу возле дома покурить. Ник присоединился ко мне. Задумчиво всматриваясь, в очертания деревьев, он проговорил:
– Прекрасный вечер. Тихо. Лишь цикады поют. Красивый сад, подсвеченный луною.
– И «точечными» светильниками в нужных местах, – дополнил я.
– Что Вы сказали? – Удивился он, словно не ожидал услышать кого-то, кто бы посмел нарушить тишину вечернего сада и оспаривать вид, которым он восторгался.
– Я о светильниках.
– Ах, это! Простите, я задумался. Скажите, Алекс, поскольку Вы здесь уже освоились, не кажется ли Вам этот дом таинственным?
– Наполненный привидениями? – спросил я прямо.
– Нет. Я не это имел виду. Привидения – для любителей фильмов ужасов, хотя, впрочем, уже подобными эффектами современных зрителей не испугаешь.
– Да, Вы правы, – усмехнулся я.
Мария Спартале Стиллман “Кормление голубей в Келмскотт Манор, Оксфоршир”
– Нет. Я говорил об атмосфере особняка – его вневременные интерьеры, выдержанные в строгом классическом стиле, антикварная мебель, романтические пейзажи парка, белеющие статуи на фоне кустов роз, звуки струящихся фонтанов,…а что там, в глубине сада? Кажется, руины? Изумительно! Завтра же схожу туда! – Помолчав немного, он спросил меня:
– Не думаете ли Вы, Алекс, что особняки прошлых времен особенно живописны, они так и просятся на холст? Их фасады, как лица людей – старых, но с прекрасной душой аристократов, с их утонченными манерами, видевших немало на своем веку, но всегда остающихся верными себе. В Великобритании я неоднократно бывал в подобных домах, замках и их садах. Поверьте! Им есть что рассказать. Однако этот дом обладает каким-то необычным шармом, как старинный портрет дамы в шляпе. Вы обязательно должны мне показать здешние окрестности, Алекс! Я буду настаивать на этом. Мария рассказывала о прекрасных видах, открывающихся с этих холмов. Я захватил этюдник и краски. Как, на счет завтра, Вы свободны?
Подумав, что смогу поговорить с человеком, хорошо знавшим Марию и, более того, – с художником, написавшим картину «Девушка в голубом», немедленно согласился. Визит к садовнику пришлось отложить.
Сразу после завтрака Ник уже был готов отправиться на длительную пешую прогулку. У него с собой был блокнот для рисования, а вместо этюдника – цифровой фотоаппарат. Заметив мой удивленный взгляд, он воскликнул:
– Времена меняются! Сначала я был яростным сторонником только акварельных набросков и таким же и остаюсь, но со временем понял все преимущества цифрового фотоаппарата, – ведь я могу быстрей подобрать подходящее место для эскиза и выбрать нужную композицию, просто просмотрев отснятые кадры, и уж затем прийти туда с этюдником и нужными «инструментами» для творчества.
– Ну что ж, тогда пошли!
Не буду описывать все вздохи и «ахи» Николая, любующегося здешней природой. Все художники похожи. Мне больше запомнился наш разговор, состоявшийся при этой прогулке и имевший отношение к моему расследованию.
Гуляя по окрестностям, художник вспоминал, как Мария позировала ему, рассказывал, насколько удивляла его юная девушка своим философским отношением к миру, всеобъемлющей любовью ко всему живому, утонченным чувством к прекрасному. Он всегда восхищался ее красотой, но более – речам юной девушки.
Какое-то время я внимательно слушал его. Потом помимо своей воли, переключился на факты расследования, анализировал услышанное и увиденное, вспоминал посещение доктора Глейзера, интересных людей, встречи, происшедшие события во время моего ведения этого странного дела. Неожиданно в мое ухо «вошла» фраза Ника:
– Художник никогда не забудет лицо, которое однажды увидел. Я внезапно понял, что должен немедленно отдать этот старинный перстень, когда встретил случайно монахиню. Лицо ее было строгого овала, бледное, с огромными глазами-вишнями. Брови плавно переходили в изящный нос, как на иконах.
– Постойте! Вы сказали, что встретили монахиню? – переспросил я, почувствовав связь с портретом, своим приездом, монахиней в поезде и последующим визитом художника, написавшем портрет Марии и этим расследованием.… Круг замкнулся. Кольцо – как символ. Почувствовав, как кровь отхлынула от моего лица, я зашатался, едва устояв на ногах. Николай поддержал меня.
– Да, я так сказал. Что с Вами, Алекс?
– Все в порядке. Впрочем, если Вам будет любопытно, здесь я так же оказался, благодаря монахине, – и коротко рассказал свою историю прибытия в городок. После небольшой паузы, Ник снова ударился в воспоминания о юной студентке, так покорившей его разум и сердце. Он рассказывал, как она любила свою семью, с теплом говорила о близких.
