Ольга Володарская - Его величество случай
– Есть, и она мне жутко не нравится…
– Может, понравится мне. Говори.
– Мне кажется, ты настолько потеряла голову из-за Отрадова, что все остальное перестало тебя волновать. Все, даже карьера, политика!
Лена невесело улыбнулась.
– Почему все, что я делаю или не делаю, ты связываешь с Сержем?
– Потому что все, что ты делаешь или не делаешь, с ним связано! – яростно выкрикнул Алекс. – А теперь ответь, я прав?
– Нет, ты не прав! Я не стала давить на следствие только потому, что хочу узнать, кто убил мою мать. Это естественно, Алекс, не понимаю, почему тебе не пришла в голову подобная мысль…
Алекс хотел еще что-то спросить, но Лена жестом показала, что больше не намерена с ним разговаривать.
Развернувшись на каблуках, она стремительно направилась к входной двери, впечатывая свое раздражение в начищенный паркет. Алекс стал невыносим! И жизнь с ним перестала быть легкой! С этим надо что-то делать, но… потом… Как говаривала Скарлетт О’ Хара: «Об этом я подумаю завтра». А сейчас у Елены есть дела поважнее.
Выбежав из дома, Лена нырнула в салон ждущей у подъезда машины, причем даже не дождалась, когда шофер распахнет перед ней дверь, рванула ручку сама, да так резко, что сломала ноготь на указательном пальце. В другой день расстроилась бы, а сегодня плевать!
– Поехали, Миша, поехали! – прикрикнула она на зазевавшегося водителя. – Чего застыл?
Миша растерянно заморгал – госпожа Бергман ни разу не позволяла себя разговаривать со своими подчиненными в подобном тоне, – но тут же спрятал свое удивление за подобострастной улыбкой, выбросил недокуренную сигарету, завел мотор, вырулил на шоссе.
– Ресторан «Калинка-Малинка». Если можно, побыстрее, – отчеканила Елена и вместо того, чтобы по всегдашней своей привычке достать из дипломата бумаги, вынула из сумочки пудреницу.
На этом чудеса не закончились, всю дорогу госпожа Бергман приглаживала волосы, поправляла одежду, пудрилась, чем привела шофера в еще большее замешательство: даже перед пресс-конференциями она так суетливо не прихорашивалась, обычно ей было все равно, как она выглядит.
Когда машина подкатила к помпезно разукрашенному крыльцу ресторана, Елена опять не дождалась, когда ей откроют дверь, – выскочила, стоило Михаилу затормозить. Но у дверей приостановилась, сделала три глубоких вдоха, в последний раз поправила прическу и вошла.
Сергей
Сергей неспешно потягивал свой любимый «Кокур», неотрывно глядя на дверь. Он не хотел пропустить момент, когда Лена появится в зале. Ему было интересно, екнет ли его сердце при виде ее или нет, раньше, помнится, оно оставалось холодным даже в те минуты, когда милая Леночка, орошая его грудь слезами, клялась ему в вечной любви. Но то было раньше, а теперь он стал старым и сентиментальным, теперь он сам рыдает в финале мелодрам…
Глупо? Быть может, но Сергей не чувствовал себя глупцом, напротив, ему казалось, что только сейчас он по-настоящему поумнел. Мужчина должен уметь сочувствовать, сопереживать, жалеть, в этом его настоящая сила, его мудрость. Пойми он это сорок лет назад, все в его жизни было бы по-другому… Но в свои тридцать он был глупым самонадеянным павлином, вертопрахом, пустышкой. Спустя десятилетие стал циничным, непримиримым, злым, он мстил всему миру (особенно слабой его половине) за то, что женщина, которую он любил больше жизни, так и не стала его женой. Он не понимал очевидных вещей, например, что мир не виноват в том, что он несчастен… Дураком был, ладно хоть под старость поумнел, не так обидно. Как говаривал один из героев его любимого Ремарка: «Не стыдно родиться глупцом, стыдно им умереть».
Сергей залпом допил плескавшееся на дне фужера вино, повернулся, чтобы подозвать официанта, но так и застыл с поднятой рукой.
Сердце затрепетало, подпрыгнуло к горлу и ухнуло куда-то в желудок.
По проходу шла Лена. Та самая Лена, которая клялась ему в вечной любви, орошая его грудь слезами. Нисколько не изменилась, несмотря на седину и сеточку разбегающихся к вискам морщин: те же широко распахнутые восторженные глаза, тот же полудетский румянец, та же обезоруживающая улыбка…
Она безумно хороша: женственна, грациозна, стройна.
Боже, каким он был дураком!
– Здравствуй, Сережа, – тихо сказала Лена, останавливаясь у стола. – Ты нисколько не изменился. Даже вино предпочитаешь все то же…
– А ты изменилась… Похорошела… – Он поспешно встал, запоздало сообразив, что допустил бестактность – остался сидеть, когда дама стоит. – Присаживайся…
Она устроилась за столом, взяла в руки меню (кисти ее были тонкими, пальцы изящными, на безымянном поблескивал скромный платиновый ободок – обручальное кольцо), очень детально его изучила, но заказала только пятьдесят граммов коньяка. Сергей терпеливо ждал, когда она проштудирует список блюд, он понимал, что Лена всего лишь тянет время – ей необходима пауза, чтобы выбрать линию поведения, но когда официант отошел, а она так и не подняла глаз, Отрадов перегнулся через стол, приблизил свое лицо к ее лицу и тихо сказал:
– Я рад, что ты все же согласилась со мной встретиться.
Она оторвалась от созерцания фарфоровой тарелки, подняла глаза, прямо посмотрела ему в глаза и небрежно обронила:
– Ты так настаивал, я, правда, не понимаю зачем…
– Если б я сказал, что просто хочу тебя увидеть, ты бы поверила?
– Нет, – не медля ни секунды, ответила она. – Я уже не та наивная дурочка, что была раньше…
– Ты никогда не была дурочкой. А твоя наивность мне всегда нравилась.
– Это было заметно, – сухо сказала она. – Ты с большим удовольствием ею воспользовался.
Сергей остро на нее посмотрел. Изменилась, однако, милашка Леночка, даром что выглядит все той же девчонкой. Стала тверже, увереннее, агрессивнее. И Сергею эти метаморфозы понравились – ему всегда казалось, что Лене не хватало именно таких качеств. Если б она была такой, когда они встретились, он ни за что не отпустил бы ее…
– Я тебе ничего не обещал, надеюсь, ты помнишь…
– Да, черт возьми, помню! К сожалению, Сережа, я многого не могу забыть! В этом и проблема!
– Ты ненавидишь меня?
– Тебя? – Она задумчиво покачала головой. – Нет… Я тебя даже ни в чем не виню… Как там у Пушкина? «… Вы были правы предо мной, я благодарна всей душой…» Я виню себя… А ненавижу ЕЕ…
– Лину?
– Если бы не она… – Лена замолчала, сжав губы в ниточку.
– Если бы не она, все бы было намного хуже… Для тебя. Мы бы все равно расстались, но ты страдала бы гораздо дольше…
– Что ты знаешь о моих страданиях?
– Ничего, но могу догадываться… – мягко сказал он, протягивая руку через стол и накрывая своими теплыми пальцами ее ледяную ладонь. – Не надо ЕЕ ненавидеть. Лина не заслуживает ненависти. Она была хорошим человеком, просто ее никто не понимал…
– Ты ее защищаешь? – ахнула Лена, выдергивая свою руку из его пальцев. – После всего, что она сделала?! Ты из-за нее лишился положения, репутации, свободы, наконец! Она тебе всю жизнь искалечила…
– Искалечила, – согласился Сергей. – Но не тем, что поспособствовала моему преступлению…
– Я не понимаю.
– Я сейчас объясню, только ты постарайся выслушать все до конца… История длинная… – Он покашлял в кулак, глотнул вина, улыбнулся. – В некотором царстве, в некотором государстве… Именно так начинаются сказки. Наша не исключение. Итак, в Российском царстве-государстве жил-был молодой князь Шаховской…
– Сережа, только не это! – воскликнула Лена. – Избавь меня от этой истории! Я тысячу раз ее слышала! Князь Шаховской встретил Линину маменьку, они поженились, у них родилась дочка, потом маменька умерла, папенька женился вторично, и на свет появился ты. Все! Давай дальше!
Сергей сокрушенно вздохнул. Как пошло звучит история их семьи в вольном изложении Елены. Разве можно описать жизнь человека несколькими сухими предложениями? А жизнь двух людей? А целого клана? Встретились, поженились, родили, убили… Это же не план-схема, не конспект, это большая глава из огромной книги жизни, которую потомкам не грех перечитать, желательно вместе с предками… Он, например, очень любил поговорить с отцом о прошлом, ему нравилось слушать его воспоминания о давно минувших днях, нравилось радоваться вместе с ним и горевать, надеяться и разочаровываться, любить и ненавидеть, это не только их сближало, но и помогало многое понять… Многое, но не все. Например, Сергей так и не смог уразуметь, почему юноша из знатнейшей княжеской семьи, воспитанный в патриархальных традициях, умница, богач, плейбой стал идейным социалистом, а впоследствии ярым борцом с контрреволюцией.
До двадцати четырех лет Сережин отец Георгий Шаховской ничем не отличался от своих товарищей, таких же знатных богатых повес: он был беспечен, весел, романтичен, именно в этого милого раздолбая влюбилась юная Ксения Анненкова. Вскоре они поженились. Это был удачный брак – у них оказалось много общего: воспитание, положение, благосостояние, мало того, у того и другого один из предков «засветился» на Сенатской площади во время восстания декабристов. Но их семейная идиллия была недолгой. После двух лет безоблачного счастья Ксения поняла, что у нее есть серьезная соперница. Но не какая-то там мадемуазель Фифи из оперетки, у которой супруг частенько пропадал ночами, не госпожа Аделаида, полоумная поэтесса, засыпающая Жору страстными письмами, даже не дочь министра сельского хозяйства Леночка, с которой ее муж постоянно флиртовал, у Ксении была соперница посерьезнее, и имя ей – революция. Нет, ее супруг не состоял в партии, не участвовал в восстаниях и терактах, не держал подпольную типографию, он был пассивным социалистом: читал Маркса, мечтал о свержении самодержавия и верил в то, что только революция поможет России стать великой державой.
