Алёна Белозерская - Любовь с призраком
— Можете идти, — Михаил Андреевич посмотрел на часы. — Поздно уже. А я еще посижу.
Он отвернулся к камину и устремил взгляд на уже гаснущие языки пламени. Борис первым вышел в коридор и свирепо посмотрел на Гаврилу, который нервно расхаживал взад-вперед перед дверью. Разрешения присутствовать при беседе у него не имелось, поэтому пришлось ему ожидать окончания разговора в другом конце дома. Он изгрыз все ногти, не зная, чем себя занять, потом не выдержал и переместился поближе к гостиной.
— Ну?! — Гаврила возбужденно облизал губы. — Резо был в ударе? Как все прошло?
— Быстро, — ответил Борис. — Есть хочу. Я в кухню.
Марат также ощутил внезапный страшный голод, желудок буквально скрутило от боли.
— Разве Резо никогда не ошибается в своих оценках? — спросил он.
— Было… однажды, — сказал Борис, открыл дверцу холодильника и начал перекладывать его содержимое с полок на стол. — В начале девяностых. Да, страшная ситуация была. Помню, как тот мужик зверски орал, когда Резо с него кожу лоскутами снимал. До этого с ним много чего перепробовали делать, он все держался. Честный такой, уверенный! Все говорило о том, что он не врет, потому что вообще не знает, о чем его спрашивают. А Резо уперся, как бык. Мол, «я чувствую, интуиция меня никогда не подводит». — Борис попытался воспроизвести акцент Резо. — Вот тебе и экспертиза! После этого он стал осторожнее, чемоданчиком своим уже редко пользуется.
— Каким чемоданчиком?
— А ты разве не заметил? — удивился Борис и, поставив сковороду на плиту, быстро разбил в нее с десяток яиц, приценился, хватит ли этого на троих взрослых мужчин, и добавил еще пять штук. — Он его всегда на допросы берет, никогда не забывает. Профессиональная привычка.
— Резо — врач?
— Ну да, — кивнул Борис. — По психам. Он и сейчас в какой-то крутой больнице работает… один из лучших, говорят.
— Наш доктор Айболит содержимым своего волшебного чемоданчика пользуется в том случае, если обычные доводы не помогают, — сказал Гаврила, сооружая огромный бутерброд из ветчины, хлеба и овощей.
— Лопнешь, — хмыкнул Борис и укоризненно покачал головой, заметив, как майонез с бутерброда капнул Гавриле на галстук. — Вытри, — бросил он ему полотенце. — А вообще-то, в этот раз Резо как-то странно повел себя. Мягко, что ли… Когда баба вырвалась из рук и подлетела к нему, я подумал, что он ей сейчас шею перешибет со всей дури. Ошибся. Резо так посмотрел на нее, что у меня аж под ложечкой защемило, будто он в мозгах моих копался. Да и баба смелая оказалась, не испугалась. Обычно из-за его волчьего взгляда все в штаны накладывают, а эта сопротивлялась до последнего, даже заставила его отступить. И так саданула мне в бочину, что до сих пор ноет! С такой свирепой и отчаянной бабой можно по жизни идти и ничего не бояться, даже того, что она тебе нож в спину воткнет. Вот тебе и баба! Оказалась круче некоторых мужиков. Уважаю таких.
Гаврила удобно пристроился на стуле и уплетал бутерброд, что не мешало ему внимательно слушать разговорившегося друга. В последнее время Борис удивлял всех: обычно из него и клещами слова не вытянешь, а сейчас он рот не закрывает, таким словоохотливым стал.
— Боря, а сколько Резо лет? — с набитым ртом спросил Гаврила.
— Пятьдесят или чуть больше. Хрен его знает!
— Не-е, — протянул Гаврила. — Не может быть! Ты говорил, что того мужика Резо на одеяло лоскутное разрезал в начале девяностых? Так? Получается, что с тех пор прошло почти двадцать лет. А мне показалось, что он молодой. Лет на двадцать пять тянет, не больше.
— Ходят слухи, что Резо с дьяволом сговорился, поэтому и не стареет. Сколько я себя помню, выглядит он всегда одинаково. Тощий, длинный и лицо детское. У меня тоже так было когда-то, когда я в старших классах учился. Может, и правда, он зелье какое-то пьет? — Борис поставил сковороду с уже готовой яичницей на подставку и достал из шкафчика тарелки. — Теперь ужинаем. В тишине! — и он с угрозой посмотрел на открывшего было рот Гаврилу.
Марат съел кусочек хлеба, с тоской посмотрел на плод кулинарных успехов Бориса и отодвинул от себя тарелку. Есть ему перехотелось. Он подумал о женщине, которая произвела такое неизгладимое впечатление на Груду Интеллекта, и понял, что она нравится и ему. Это обстоятельство удивило и несколько огорчило его. Меньше всего он желал бы увлечься той, за которой с завтрашнего дня они начнут незаметно следить и идти за ней по пятам, куда бы она ни отправилась.
Борис посмотрел на Гаврилу, беспокойно вертевшегося на стуле, и усмехнулся.
— Давай спрашивай, — разрешил он.
— А баба-то симпатичная была?
Глава 21
Екатерина Львовна, верный пес Артура Бурмистрова, выбежала из-за стола и остановилась перед Ириной, не давая ей сделать ни шагу вперед.
— Господин Бурмистров велел не беспокоить его, — она развела руки в стороны, показывая, что ничего тут не может поделать. — Кроме того, вам, Ирина Алексеевна, не было назначено. Я не могу вас пропустить.
Ирина с улыбкой посмотрела на раскрасневшуюся даму, яростно защищавшую подступы к крепости своего господина. Простой, без украшений, костюм, очень похожий на тот, какие носили преподаватели в пансионе, где училась Ирина. Строгая прическа с тщательно зализанными назад волосами. Создавалось такое впечатление, что если хоть один волосок выбьется из тугого хвостика, то будет немедленно казнен за измену. Розовые нервные губы, тонкие, нитеобразные брови, взметнувшиеся высоко вверх, и в довершение к общему непривлекательному образу — затемненные очки в металлической оправе. Ирина сделала шаг в сторону и снова улыбнулась, потому что Екатерина Львовна повторила ее движение, как в зеркальном отражении.
— Юная барышня, — произнесла она, — не испытывайте моего терпения. Я уже сказала, что не пропущу вас. Пожалуйста, уходите, иначе мне придется вызвать охрану.
— Артур — мой отчим, и я вправе…
— Мне прекрасно известно, кем вы приходитесь господину Бурмистрову, — перебила Ирину Екатерина Львовна и сложила руки на плоской груди. — Но он занят…
— Артур!! Папочка-а! — крикнула Ирина и, сдерживая смех, прикусила губу, так как дверь кабинета быстро открылась, и в приемной показался Бурмистров.
Он сделал знак головой Екатерине Львовне, и та немедленно отошла в сторону.
— Что за представление ты устроила? — спросил Артур, взяв Ирину под руку. — И как охрана тебя пропустила?
— Очень просто, — простодушно ответила Ирина. — Я лишь представилась, и дверь немедленно открылась. Последний кордон, к сожалению, мне миновать не удалось. Твой пограничный отряд работает на славу!
— Артур Сергеевич, — обратилась к Бурмистрову недовольная поведением Ирины Екатерина Львовна, — что прикажете делать?
Она вопросительно округлила глаза и сдержанно осмотрела заносчивую падчерицу своего босса. Виделись они только второй раз, но этого было достаточно, чтобы почувствовать друг к другу взаимную неприязнь. Разве что Екатерина Львовна не выказывала своего отношения к этой избалованной девице, зато та не упустила случая уколоть помощницу отчима.
— Хорошо воспитанный пес, — рассмеялась она. — Тебе бы кинологом работать, папуля!
— Не заходи слишком далеко, — предупредил ее Артур и повернулся к Екатерине Львовне, сохранявшей ледяное спокойствие: — Катенька, будьте добры, сварите нам кофе.
— Апорт! — не удержалась Ирина и прищелкнула пальцами.
Бурмистров сдавил ее локоть, приказывая умерить пыл. Она зловеще ему улыбнулась, решительно отстранилась и прошла в кабинет.
— О! — воскликнул Артур, театральным жестом пригласив падчерицу присесть. — Моя девочка в боевом настроении? Позвольте узнать причину?
— Намереваешься от меня избавиться? — без всяких предисловий спросила Ирина.
— О чем ты? — нахмурился Артур.
— Не разыгрывай неведение!
Ирина подошла к нему и с силой ударила в плечо. Артур схватил ее за руку, крепко сжал и с удовольствием отметил, как побледнели ее щеки от боли. Тогда он разжал пальцы, медленно поднес руку Ирины к губам и почтительно поцеловал.
— Поцелуй Иуды? Не переигрывай, это выглядит ненатурально.
— Я действительно не понимаю, о чем идет речь, — сказал он и отошел к окну.
В кабинет вошла Екатерина Львовна, поставила поднос на стол и повернулась к Артуру, ожидая дальнейших указаний.
— Ни с кем меня не соединяйте, — сказал Артур и, когда дверь за секретарем закрылась, повернулся к взбешенной Ирине: — Так в чем ты меня обвиняешь? Продолжай.
— Ты — паяц и сукин сын! Конечно, я понимаю, глупо признаваться в том, что ты совершил, если тебя за это накажут. Но, кроме нас с тобой, здесь никого нет. Поэтому можешь говорить открыто.
Она присела на диван и смиренно сложила руки перед собой, демонстрируя, что готова выслушать его чистосердечное признание. Артур устроился рядом и похлопал ее по коленке. Ирина с раздражением отбросила его руку.
