Дарья Калинина - Великосветский сходняк
— Фабиен, — сообщил он мне, блеснув черными глазами.
И этот Фабиен стал для меня настоящим проклятием. Он не выпускал меня ни на секунду из виду.
Бродил за мной как тень и улыбался, заметив, что я смотрю на него. А поглядывать на него мне приходилось часто, чтобы проверить, торчит ли он все еще за моей спиной. Или наконец убрался. И боюсь, парень неверно истолковывал мои взгляды, потому что уходить он явно не собирался. А напротив, слепив вполне внятную фразу на английском, он пригласил меня на свидание этим же вечером.
— Я подумаю, — пробормотала я. — Пока не знаю.
И мы продолжили бродить по церкви. Время уже вплотную приблизилось к закрытию храма, а я все еще не придумала, как избавиться от Фабиена. И если я хоть что-то понимаю в мужчинах, он считал меня своей законной добычей и явно намеревался провести со мной сегодняшний вечер. С отчаянием я наблюдала, как Фабиен с самым приветливым выражением лица направляется ко мне для решительного штурма, но тут его внимание отвлекла одна пожилая матрона.
Пока Фабиен объяснялся с ней, я обнаружила, что стою вплотную к кафедре, или не знаю, как это называется, но, в общем, возле покрытого скатертью столика, откуда вещает священник. Более удобного места для игры в прятки с Фабиеном и не придумаешь.
Оглядевшись вокруг, я опустилась на четвереньки и юркнула под покрывало.
Момент я выбрала удачно. В следующую минуту Фабиен, закончив разговаривать с собеседницей, оглянулся, ища глазами меня. Не обнаружив меня на старом месте, он, кажется, здорово удивился. И кинулся на поиски. В душе понадеявшись, что очень скоро ему это надоест, я терпеливо сидела под покрывалом.
Через несколько минут, сделав круг по базилике, к кафедре вернулся Фабиен. Я видела лишь ноги, но это точно были ноги Фабиена. Парень тяжело вздохнул, пробормотал что-то о женском коварстве и вернулся к своим обязанностям. Он обошел здание, закрыл ставни, потушил свечи и вышел, закрыв за собой дверь. Выждав еще несколько минут, — я выбралась из своего укрытия, включила маленький фонарик и поспешила к входной двери, на ходу вытаскивая из кармана мобильник.
Слава богу, что перед отъездом мы подключились к международному роумингу сети МТС. И теперь могли разговаривать на территории Франции сколько нам угодно. Вернее, сколько выдержит наш кредит.
— Ты в порядке? Мы идем к тебе, — услышала в трубке я голос Мариши.
И в самом деле через несколько минут за дверью послышался какой-то шорох.
— Мариша, это вы там? — спросила я шепотом.
— Да, — послышался голос подруги. — Это мы.
Все в порядке. Этот парень ушел. Мадемуазель Ольга вовсю спаивает сторожа. И он уже проболтался, что никакой сигнализации в базилике нет. Юлька стоит на стреме, если вдруг какой поздний прихожанин заглянет. Дашка, ты не беспокойся. Сейчас я буду проверять ключи из связки Сукольникова.
Обменявшись несколькими фразами, мы на некоторое время умолкли. Мариша лишь сопела да чертыхалась, тыкая ключами в замочную скважину.
— Нету, — наконец проговорила она с разочарованием. — Ни один не подходит.
Итак, наиболее безопасная часть Маришиного плана провалилась.
— Иди, открывай ставню, — потребовала Мариша. — Смотри внимательно, выбери то окно, что выходит в сад.
С трудом сориентировавшись в церковной темноте, я направилась к понравившемуся мне окну. Во-первых, мне казалось, что именно оно должно было выходить в церковный сад. А во-вторых, под ним находилось нечто вроде выступа, на который легко было взобраться и дотянуться до ставни. Стремянку, с помощью которой Фабиен закрывал ставни на окнах, мне найти не удалось.
— Господи, почему же все так неавтоматизированно, — сокрушалась я, карабкаясь на выступ.
Два раза я сползла по выступу, а когда все же добралась до цели и открыла ставни, то выяснилось, что Мариша имела в виду соседнее окно. Возле которого сейчас и стояла, покачиваясь на лестнице и с ножовкой в руках.
— Иди сюда! — позвала я ее сдавленным голосом.
— Как ты себе это представляешь? — разозлилась Мариша. — Лучше ты открой ставни на моем окне.
Тебе же это раз плюнуть?
— Ты так думаешь? — в свою очередь разозлилась я. — Знаешь, я в отличие от тебя ползать по стенам не умею. В общем, либо мое окно, либо никакое. Мне до других не добраться. Крыльев у меня пока нет.
На это Марише возразить было нечего. И она с кряхтением начала спускаться по стремянке. Потом перетащила лестницу к моему окну и принялась перепиливать решетки. Справившись всего с двумя прутами, Мариша заявила, что у нее свело руку и вообще она хочет в туалет. И сунула ножовку мне. Пилить оказалось не очень тяжело. Почти как резать черствый хлеб. Прямо скажем, очень черствый. Но все же…
Однако надо сказать, что пилить в одиночестве было как-то неуютно. Темное пространство древней базилики как-то давило. К тому же меня все время не оставляла мысль, что будет, если меня застукают за этим занятием. И где там еще Юлька? И стоит ли она не стреме или вообще ушла спать? Несмотря на мои терзания, с решеткой я покончила. Не скажу, что быстро. На всю работу мне понадобилось около часа. Но все обошлось без лишних приключений.
Если, конечно, не считать того, что решетка оказалась гораздо тяжелее, чем я рассчитывала. И когда я закончила пилить последний прут, с грохотом рухнула вниз. Хорошо, что вывалилась она наружу, в сад.
И в тот момент, когда там никого не было. То есть почти никого.
— ТЫ что, очумела? — Сдавленный вопль раздался из кустов, возле которых шмякнулась решетка.
И следом за этим из зарослей собственной персоной появилась Мариша.
— А что? — принялась я оправдываться. — Мне ее было не удержать. Знаешь, какая она тяжелая? Сама вон попробуй ее поднять. А то засела там в кустах, а теперь недовольна! Что ты там делала столько времени?
— Не важно, — пробурчала Мариша. — Лови веревку.
Поймав конец толстенной веревки, я заметалась по церкви в поисках подходящего предмета, к которому можно было бы ее привязать. Несмотря на открытые ставни, света в церкви не сильно прибавилось. Так что время от времени я налетала на какие-то предметы и роняла их. А порой они роняли меня.
Набив изрядное количество синяков и шишек, я наконец примотала конец веревки к чему-то, что, казалось, держалось намертво. Напоследок подергав, я убедилась, что все в порядке, и помчалась к подругам.
Юлька с Маришей уже стояли под окном и с нескрываемым нетерпением поглядывали на меня.
— Сколько можно возиться? — упрекнула меня Мариша. — Светать скоро будет.
Насчет светать — это она погорячилась. Мои часы показывали лишь начало первого.
— Можете лезть! — прошипела я нетерпеливым подругам.
Юлька первой ухватилась за конец шпагата, обмотала его вокруг запястий и лихо подпрыгнула, упершись ногами в каменную кладку стены. И сразу же позади меня в глубине церкви раздался грохот и звон.
Я в ужасе зажала руками уши в полной уверенности, что немедленно сбежится все население Труа. И нас арестуют, отправят в тюрьму, ну, и так далее…
Однако прошло некоторое время, но ничего не происходило. Потом Юлька, лежавшая на травке на спине, начала слабо подергивать конечностями, подавая первые признаки жизни.
— Идиотка! — обругала меня Мариша. — Ты к чему веревку привязала? Ты нас погубить хочешь?
Дрожащими руками я направила луч фонарика внутрь церкви. И обнаружила, что в темноте я привязала веревку к руке какой-то статуи, которая мирно стояла в нише. То есть стояла до момента, как Юлька полезла вверх. Теперь статуя валялась на полу. Падая, она и издала тот напугавший нас грохот. Обследовав поверженную фигуру, я убедилась, что особого ущерба статуе причинено не было.
Я поспешно перевязала веревку, закрепив ее на этот раз на каком-то крюке, вбитом в стену.
— Можете лезть, — высунувшись в окно, сообщила я.
На этот раз первой начала штурмовать высоту Мариша. Она благополучно очутилась внутри храма.
А затем мы вдвоем начали подтягивать травмированную Юльку.
— Юля, я не знала, что так получится, — кинулась я с извинениями к подруге.
— Да ладно. Чего уж там, — довольно прохладно ответила Юлька. — Не извиняйся. Я сама виновата, что с вами связалась. Спасибо, что хоть живой осталась.
Настроение у нашей подруги после полета с четырехметровой высоты, естественно, было прескверным. И оно отнюдь не улучшилось, когда она огляделась по сторонам.
— О! — воскликнула Юлька при виде поверженной статуи. — Так я и знала! Уже и памятники архитектуры принялись громить. Да вас обеих вообще никуда выпускать нельзя. Запереть на три оборота ключа в комнате без окон и дверей. Вы же социально опасные для общества элементы.
Но мы ее не слушали.
— Где мадемуазель Ольга? — спросила я.
— Я же говорила, она осталась со сторожем, — ответила Мариша, доставая и разворачивая оба плана подземелья. — Говорит, для надежности. Но, по-моему, она просто в него влюбилась. Они там весело проводят время.
