Анна Князева - Перстень Александра Пушкина
Дуло чертыхнулся:
«Черт побери! Не много ли совпадений!»
Он поднялся, взял сигареты, подошел к окну. Глядя во двор, прикурил. Наблюдая, как по детской площадке бегают ребятишки, на какое-то время отвлекся. Докурив сигарету, затушил окурок в горшке герани, что категорически запрещалось. Стоило Полине заметить в земле окурок, она поднимала шум.
Но сейчас Сергею было совсем не до этого. Он думал только об одном: о Глебе Пархатском, силясь понять, где та дверь, где ключик от той двери, которая приведет его к истине.
Надо сказать, что его муки не были безуспешными. В памяти Дуло всплыл один человек обратившись к которому, он мог получить ответ на свой трудный вопрос. Этим человеком был Борис Ефимович, коллекционер-антиквар, у которого они недавно побывали с Полиной. Только он мог знать правду, поскольку в его кругах всегда все известно.
Подыскивая аргументы для предстоящего разговора, Дуло выкурил еще одну сигарету, окурок отправился вслед за первым.
Он взял свой телефон, сел на кровать и набрал номер.
– На связи. Кто говорит? – ответил антиквар.
– Борис Ефимович, это Сергей Дуло.
Помолчав немного, Борис Ефимович спросил:
– Разве вам не позвонили? Вы не встретились с моим человеком?
– Встретился, – заверил его Сергей.
– Он не сказал вам?
– Сказал.
– Тогда чего вы хотите от меня?
– Есть еще один вопрос.
На этот раз пауза затянулась надолго. Сергею показалось, что она длилась целую вечность.
– Молодой человек, не кажется ли вам, что вы злоупотребляете моим расположением?
– Приношу свои извинения, но другого источника у меня нет.
– Борис Ефимович – не источник. Борис Ефимович – коммерсант и, если хотите, человек большого искусства!
– Я не так выразился, – смутился Сергей. – Просто у меня нет другого выхода. Только вы можете ответить на мой вопрос.
– Какой же?
– Я хочу знать, жив ли Пархатский.
– Глеб Пархатский? – Борис Ефимович не поверил своим ушам. – Боже мой! Вы хотите от меня невозможного!
– Только скажите: да или нет.
– Никогда!
– А если поставить вопрос по-другому?…
Борис Ефимович насторожился:
– Молодой человек будет меня шантажировать?
– Нет! Зачем? – возмутился Сергей. – Просто сделаем так: вы отвечаете, а я навсегда забываю о вашем существовании.
– И больше никогда меня ни о чем не попросите?
– Нет.
– И не позвоните?
– Нет.
– И не придете?
– Борис Ефимович! – взорвался Сергей. – Что за еврейская привычка… – Опомнившись, он прикусил язык.
– Может быть, потому, что Борис Ефимович еврей? – тихо спросил старик.
– Простите.
– Ну хорошо. Молодой человек обещал, и я верю, что он выполнит свое обещание.
– Скажете? – Дуло не верил своим ушам.
– Да. И это ответ на ваш вопрос.
– Вы сказали – да?
– Я сказал – да.
– Значит, жив… Где он сейчас?
Борис Ефимович напомнил:
– Молодой человек обещал.
– Простите.
– Ладно, не извиняйтесь. – Чуть помолчав, старик проговорил: – А не спросить ли вам об этом у вашей супруги?
Теперь надолго замолчал Сергей.
– Что вы имеете в виду? – наконец спросил он.
– Лишь то, что она говорила с ним в моем доме. Прощайте.
В трубке раздались гудки. Сергей бросил трубку на одеяло и несколько мгновений просидел без движения. Потом сорвался с места и бросился на кухню.
Полина обернулась на звуки шагов.
– Что случилось?
– Ты говорила с ним?!
– С кем? – Она отставила миксер и сунула палец в соус, однако протестировать его вкус так и не удалось.
Сергей схватил полотенце и вытер ее палец.
– Не отвлекайся. Сядь!
Полина опустилась на стул.
– Когда мы пришли к Борису Ефимовичу, я отправился в его кабинет. Тебя проводили в чайную комнату. Рассказывай, что было дальше.
– Агата принесла зеленого чаю…
– Агата? – Сергей вспомнил: – Его домработница!
– Когда я выпила чай, мне стало скучно. Чайная роза на подоконнике оказалась искусственной…
– Полина! Пожалуйста, без подробностей!
– Я не знаю, что именно тебя интересует…
– Начни с того момента, когда ты зашла в соседнюю комнату.
Полина сосредоточилась.
– Я зашла, закрыла за собой дверь, а когда обернулась, увидела мужчину.
– Что он делал?
– Стоял посреди комнаты.
– Он поздоровался?
– Даже не заметил меня.
– А потом?
– Потом сказал… – Она прищурилась. – Нет, он прочитал стихи.
– Стихи? – Сергей ошарашенно взглянул на жену. – Зачем?
Полина ответила:
– Ты бы не прочитал, а он прочитал. И это прозвучало очень изысканно.
– Я бы не прочитал потому, что никаких стихов не знаю. По-моему, вообще глупо читать стихи вслух. Помнишь, о чем они были?
– Постой, – она начала вспоминать. – Кажется, так:
Закрыта дверь. Нам не войти.
Лишь только избранные вхожи…
Сергей чуть посидел, пытаясь осмыслить глубинный смысл, заключенный в этих двух строчках.
– Ну и что? – спросил он и недоуменно пожал плечами. – К чему это было сказано?
– Сначала я подумала, это про дверь, в которую я вошла.
– А потом?
– А потом я увидела, что он смотрит на стену.
– Ну?..
– На стене висела картина.
– Та, с дверью? – Сергей вспомнил. – Ты говорила.
– Во все полотно – закрытая синяя дверь с вытертыми филенками, немного плюща на серой шероховатой стене, и все. Потом он стал умничать, рассуждать.
– О чем?
– О двери… – Она уточнила: – О двери в философском смысле слова.
– Какой философский смысл может быть у двери? – Дуло уставился перед собой, потом спросил: – Что он имел в виду?
Полина пожала плечами.
– Мне кажется, он просто красовался. Это немного компенсировало ужасное впечатление от его внешнего вида. – Она рассмеялась. – Помнишь нашу соседку после того, как она укорачивала себе нос и отсасывала жир с подбородка?
– Как ты сказала?
– У него все лицо было одним сплошным синяком с отеками и пластырем!
– Как после пластической операции?
– Последствия катастрофы.
Дуло закивал головой.
– Да-да… Как после пластической операции…
– Ты не слышишь меня! – разозлилась Полина. – Он сам сказал, что разбился в автомобиле.
Сергей посмотрел на нее очень серьезно.
– Это был Глеб Пархатский.
– Что?.. – Полина испуганно замерла.
– Ты говорила с Глебом Пархатским.
– Это не он! Я видела его по телевизору. Видела фотографии. Он умер!
– Он жив. То, что случилось и о чем писали газеты, – не более чем инсценировка его смерти.
– Но он не похож.
– Ты сама сказала, лицо – синее и отечное.
– Ты думаешь, это последствия пластической операции? – наконец догадалась она.
– По-видимому.
– Откуда тебе известно, что это он?
– Борис Ефимович намекнул.
– Намекнул?
– Считай, сказал напрямую. Ты же помнишь, как он разозлился, когда вытаскивал тебя от Пархатского.
– Он сказал: «Мы ждем вас, голубушка». И это прозвучало очень любезно.
– Любой другой сказал бы тебе: «Какого черта ты здесь делаешь!»
– Знаешь, а ведь я с ним встретилась еще раз…
– С кем?
– С Глебом Пархатским.
Сергей внимательно посмотрел ей в глаза:
– Шутишь?
– Ничуть. – Полина покачала головой и стала рассказывать:
– Мы встретились на выставке ювелирных украшений, когда ты ушел.
– Он сам к тебе подошел?
– Ну, не я же к нему!
– Что ему было нужно?
– Я подошла к витрине и просто так дернула дверцу. Конечно, она была заперта.
– Зачем ты ее дергала? Просил же, не встревай ни в какие истории!.. Короче, что ему было нужно?
– Он опять начал умничать.
– Опять про двери?
– Откуда ты знаешь?
– Догадался. Ты дернула, он подошел.
– Так и есть, начал рассуждать, только теперь про юридический и общечеловеческий смысл дверей.
– Теперь ты знаешь о них все, – съязвил Дуло.
– Потом он сказал, что купил ту картину.
– С дверью, – безнадежно констатировал Сергей. – Что было потом?
– Я не сдержалась и назвала его краснобаем.
– Дальше?
– Он ушел.
Сергей Дуло подвел итог:
– Информации – ноль.
Полина возразила:
– По крайней мере, теперь мы знаем, что Глеб Пархатский жив и он сделал пластическую операцию. И это вполне объяснимо: надо же ему легализовать самого себя! Наверняка сделает новые документы, переоформит собственность… Кстати, полгода со дня его мнимой смерти прошло, пора начинать.
– Все так. Только мы не знаем, где он теперь.
– И вряд ли узнаем, – кивнула Полина.
Сергей встал и вышел из кухни.
– Ты куда? – спросила она.
– Телефон…
Полина слышала, как он прошел в спальню и сказал всего несколько слов, последним из которых было громкое: «Еду!»
Глава 29. Трифонов
– Где он?! – выкрикнул Дуло, влетая в кабинет Курочки.
Она вскочила со стула.
