Елена Михалкова - Манускрипт дьявола
– Как – оперировать? – испугался Борис Осипович.
– Операция по удалению субдуральной гематомы, – с прежним оптимизмом поведал нейрохирург. – А как вы иначе собираетесь от нее избавиться? Сама она не рассосется. Так что ждем томограммы, а там посмотрим…
* * *Десять дней спустя после того утра, когда Молли поведала мне о Якобе, мы с ней очутились на западной окраине Праги. Здесь город казался совсем иным – в нем осталось куда как немного городского. Вокруг домов цвели деревья, и даже встреченные горожане были одеты иначе – они больше походили на сельских жителей Ланкастера, откуда я когда-то бежал в страшной спешке.
Мне потребовалось больших трудов уговорить служанку, чтобы она познакомила меня с господином Якобом. Молли боялась, лопотала что-то невнятное о колдовстве и проклятиях, твердила о золоте, и тем самым лишь окончательно утвердила меня в мысли, что я непременно должен встретиться с ним. То лаской, то лестью, то угрозами, но в конце концов я убедил ее поговорить с бывшим моряком. Правда, мой первоначальный план выдать себя за алхимика, желающего постичь тайны великого ученого, Молли отвергла, решительно сказав, что уж она-то знает господина Якоба получше, чем я, и никаких алхимиков он к себе в дом не пустит. Что ж, мне оставалось лишь довериться ей.
В конце концов она сообщила, что господин Якоб наконец-то согласился на ее уговоры и решил залатать крышу. «Поэтому придется вам недолгое время побыть кровельщиком», – сказала Молли. Я фыркнул, подумав, что интерес кровельщика к опытам с золотом будет весьма странен, но затем решил, что главное для меня – быть представленным господину Якобу, а там уж видно будет. Моего хорошо подвешенного языка, надеюсь, хватит для того, чтобы заболтать этого сумасшедшего.
Вот так и случилось, что мы оказались там, где жил старый отшельник. Я нарочно выбрал долгие обходные пути, дабы не встретить знакомых – чувствовал, что мне сейчас ни к чему лишние вопросы. Возле дома, к которому подвела меня Молли, я остановился в замешательстве, ибо передо мной в глубине сада, густо заросшего хмелем, возвышались руины. Так я решил с первого взгляда. Обозрение всей постройки показало, что я ошибался, но начальное впечатление было именно таково.
Каменный дом в один ярус высотой будто бы прятался от людских глаз, стесняясь своего облика. Кровля его в нескольких местах проломилась, стены казались полуразрушенными, а все окна, кроме одного, были заколочены. Каменный подклет неплохо сохранился, но и в нем я заметил выбитые камни, и мне даже показалось, что сквозь дыры можно заглянуть внутрь. Я не поверил бы, что в таком месте может быть обиталище ученого, если бы не слышал рассказ Молли. Но предстояло убедиться в этом своими глазами.
Тяжелая дверь, которую служанка отперла своим ключом, пропустила нас внутрь, и моим глазам предстала просторная комната, заваленная разнообразным хламом вроде древних сундуков, вытершихся гобеленов и битой посуды. Возле того единственного окна, в которое падал свет, было расчищено место для небольшого столика и кресла. Но книги, к своему разочарованию, я не обнаружил.
Пройдя по комнатам, я везде нашел то же запустение, в котором пребывала гостиная. Казалось, что человеку, обитавшему здесь, безразлично, какая обстановка окружает его. В сравнительном порядке содержалась лишь та часть дома, где готовила Молли – здесь она прибралась и расставила все по своему усмотрению, придав кухне вид обжитого помещения.
Когда мы вошли, служанка куда-то исчезла, но теперь снова появилась рядом со мной. Вид у нее был растерянный – как видно, она полагала, что господин Якоб проявит хотя бы мало-мальский интерес к своим гостям. Но в этом она ошиблась – хозяин дома не появлялся.
– Где же он? – Я нетерпеливо тронул Молли за плечо.
Не ответив, она толкнула ближнюю дверь. За ней обнаружилась лестница – очевидно, та самая, что вела в его лабораторию. На стенах висели подсвечники, их которых торчали лишь жалкие огарки. Но света из дыр в крыше здесь хватало, чтобы разглядеть сколотые края ступеней, полукругом уходящих вниз.
– Должно быть, он ждет там, – взволнованно сказала служанка. – Прошу вас, постойте здесь!
Она торопливо сбежала вниз, шурша подолом, и вскоре поднялась обратно, делая мне знак идти за ней. Я спустился по ступеням, держась рукой за сырую стену. Не хватало еще переломать здесь кости! Хоть они и защищены у меня толстым слоем мяса и жира, мне не хотелось бы проверять их прочность.
В конце лестницы оказалась еще одна дверь, из-за которой в щели просачивался слабый свет.
– Господин Якоб! – позвала Молли, повысив голос-Господин Якоб, я привела с собой кровельщика, как обещала! Можно нам войти?
Изнутри раздалось невнятное бурчание, которое я решил истолковать как разрешение. Молли толкнула дверь, и мы шагнули внутрь.
Как ни удивительно, здесь было едва ли не светлее, чем наверху. Каким-то образом солнце проникало в подземелье, ложась длинными полосами на пол и стены. Посреди одной из таких полос, на голом каменном полу, и сидел, поджав под себя ноги, господин Якоб.
Это был старик, весь заросший косматой бородой, почти скрывшей его лицо. Седую голову его разрезала пополам широкая черная повязка, закрывавшая левый глаз. Здоровое же око было сомкнуто, словно Якоб дремал. Рукава длинной белой рубахи совершенно скрывали кисти его рук, сложенных на коленях. Господин Якоб и впрямь походит на отшельника, подумал я, или на странствующего нищего индийского монаха – о них мне рассказывал Джон.
Но стоило старику открыть глаз, как эта мысль немедленно сменилась другой. «Он помешанный!»
Не могу передать, что отразилось в его взгляде, когда тот остановился на мне. Служанку Якоб словно бы и не заметил. Он смотрел на меня, и мне потребовалось призвать на помощь все мое хладнокровие, чтобы выдержать этот пламенный взор. В нем горело безумие, и на миг почудилось, что старик вот-вот вскочит и бросится на меня, желая сомкнуть костлявые руки на моем горле… Но тут он чуть наклонил голову, сощурился, и я увидел: то, что я принял за яростный лихорадочный блеск, оказалось лишь игрой проникшего в подземелье солнечного луча.
Теперь же взгляд Якоба был сонным, чуть недоуменным, как будто старик не понимал, зачем его разбудили. Его слова лишь подтвердили мое предположение.
– Молли, кто это? – спросил он высоким, неприятно скрипучим голосом.
Это кровельщик, господин Якоб, – заторопилась служанка. – Помните, я говорила вам о нем?
– А-а-а… – протянул он. – Да-да, помню.
И вновь зажмурился, собираясь задремать.
Воспользовавшись этим, я решил оглядеть обстановку подвала, но странный звук сзади заставил меня оглянуться.
Молли стояла, открыв рот, и озиралась. Я мог понять ее изумление, ибо вокруг меня не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего мою лабораторию. Три широких стола, совершенно пустых, стояли вдоль стен. Слой пыли лежал на них, и любой человек с первого взгляда сказал бы, что к ним давно не прикасалась ничья рука. Приоткрытая печь в углу была завалена камнями и мусором.
– Я своими глазами видела здесь колбы, а еще чаны и большие банки с разноцветными порошками, – ошеломленно прошептала Молли. – Не сошла же я с ума!
Я подошел поближе и пригляделся к столам. Даже под толстым слоем пыли мне стало видно, что поверхность каждого изъедена, а в некоторых местах и прожжена, как если бы на них проливали химические вещества. Проведя рукой по крайнему, я обнаружил, что на ладони осталась не пыль, а нечто вроде мельчайшего песка серого цвета. Подумалось, что, приди я сюда накануне, и угли в очаге были бы еще теплыми.
Я бросил задумчивый взгляд на старика, сидящего на каменном полу. Пожалуй, Якоб был не таким уж и помешанным, как мне сперва показалось.
Что-то в этом подземелье, да и во всем доме, казалось странным, но я не мог уловить, что именно.
– Куда… куда… – продолжала заикаться Молли, – куда все исчезло?!
Я покачал головой и приложил палец к губам, указывая взглядом на прикрытую покрывалом груду за спиной хозяина. Она была в половину человеческого роста высотой.
Молли, кажется, слегка приободрилась. Я видел, что она боится старика, и потому сам обошел его по дуге, – он даже не открыл глаз, – и потянул за край покрывала. Оно съехало вниз, подняв в воздух тучу пыли, и открыло нашим взглядам груду белых камней.
Я обернулся и посмотрел на Молли.
На лице служанки отразилось такое изумление, что я расхохотался бы, если бы обстановка чуть более располагала к веселью. Она смотрела на булыжники, не дыша, и глаза у нее стали такими большими, словно Молли Сайрус увидела призрака.
– Но ведь здесь было золото, – прошептала она. – Не может быть!
Она перевела взгляд на меня, и в нем было столько отчаяния, что я поверил ей. Она и впрямь видела на месте груды камней золотые слитки – или то, что принимала за них.
