Полина Кацуро - Японистка. Книга первая. Хищная Сакура
Вот, наконец-то, долгожданный день настал. Все собрались в небольшом пивном ресторанчике, на столах уже стояли холодные закуски, орешки и чипсы. Перед началом банкета капитан клуба встал и попросил внимания:
– Поднимите руки, кто плохо переносит алкоголь. Поднимайте, не стесняйтесь, это в ваших же интересах.
Подняли руки двое – девушка с третьего курса и молодой человек с первого.
– Пожалуйста, все внимательно посмотрите на них, – снова заговорил капитан. – Выговаривать этим двум людям, что они мало пьют, заставлять их пить и спрашивать, уважают ли они вас, запрещено.
Все закивали головами.
– Итак, с технической частью мы разобрались, можно начинать. Наполните все бокалы.
При этих словах кохаи схватили бутылки с пивом и принялись наполнять стаканы сэмпаев, а потом роли поменялись: сэмпаи налили пива кохаям. Все подняли бокалы и смотрели на капитана клуба. Он поднял бокал и заговорил снова:
– Мы герои! Мы самые крутые! Пусть каждый год будет таким же удачным, как этот! Разбор ошибок и неудач мы проведём на следующей неделе во время общего собрания клуба, а пока благодарю всех за хорошую работу. И прошу всех сегодня пить, отдыхать и отрываться! Кампай!
– Кампа-а-а-ай! – подхватили десятки голосов.
И понеслось!
Речей никто больше не говорил, все пили, не допуская «сухой» посуды у окружающих. Вскоре сэмпаи начали откровенно спаивать кохаев. Поднимая бутылку, чтобы подлить кому-нибудь из младших пива, они начинали корчиться и говорить:
– Ой, тяжело, не удержу!
Это означало, что надо срочно освободить стакан и дать возможность сэмпаю облегчить тяжесть бутылки, но как только ёмкость была наполнена до краёв, сэмпаи всё продолжали стонать и жаловаться, что у них прямо руки отваливаются, как им тяжело. Приходилось заглатывать залпом, и так, пока сэмпай не почувствует, что стало по силам держать бутылку. Потом все начали объединяться на предмет спаивания кого-то одного. Например, капитан клуба выкрикивал чьё-то имя и присутствующие начинали петь задорную песенку с хлопками и определенными движениями, смысл которой сводился к банальному «Пей до дна!». Дану поразила сплочённость японцев даже в этом деле. Не было ни одного человека, кто заступился бы за спаиваемого, который давился пивом, все просто пели и ждали перевёрнутых вверх дном бутылок. В какой-то момент выкрикнули имя Даны, все взоры обратились на неё, и задорная песенка началась, но после третей бутылки все поняли, что напоить русскую – выбросить деньги на ветер, и отстали. То там, то здесь слышались взрывы смеха – все были красные, загорелые и счастливые.
Через три часа капитан клуба объявил, что банкет окончен и можно расходиться по домам, а кому не хватило, может продолжить вечеринку в баре неподалёку от ресторана. Дана впервые была на таком большом банкете и, решив держаться, сколько сможет, перешла с ребятами в бар. Там все выпили по несколько коктейлей и спели несколько песен. Участники начали потихоньку делиться на парочки. Общего буйства уже не было, а разговаривать стало намного проще и легче. Уже неуверенно стоявший на ногах капитан объявил, что эта вечеринка тоже закончена и те, кому требуется продолжение, приглашаются в караоке. Около половины людей из бара переместилось в караоке-клуб неподалеку. Опять были напитки, лёгкие закуски и песни. А так как пели всё громче, то, чтобы поговорить, надо было кричать друг другу прямо в ухо, и некоторые парочки, пользуясь моментом, просто целовались. Уже где-то в три часа ночи кучка уставших и оглохших спасателей переместились в ресторан, работавший до пяти, где подавали горячую лапшу рамэн. Дану всегда занимал вопрос, кому нужна лапша в пять утра и зачем этот ресторан открыт всю ночь, и сегодня она это поняла. После такого длительного марафона горячий суп с лапшой пришёлся очень кстати. У всех присутствующих появились силы добраться до дома, и уже на пороге ресторана в четыре утра капитан клуба объявил о полном окончании банкета. Поблагодарил присутствующих за стойкость и пожелал всем спокойного остатка ночи. Дана пошла в сторону общежития, но через несколько минут её догнал Мару.
– Я провожу, – сказал он в командно-приказном тоне.
– Да ладно, я сама доберусь, силы после рамэна у меня есть. Иди спать, – проговорила Дана, уже настроившись дойти самостоятельно.
– Нет, я провожу. Ты всё-таки девушка, – проговорил Мару и замолчал.
Так они и шли молча. Дана вспомнила, что во время всего банкета Мару ни разу не подошёл к ней и не заговорил. И она общалась со многими, а с ним – нет. «Почему он решил проводить? Может, я ему всё-таки нравлюсь? – думала Дана. – Наверняка он специально так сделал, чтобы поговорить со мной наедине. А я-то и не думала, что могу ему нравиться. Хороший он человек и симпатичный. Жалко будет ему отказать. У меня же есть Димочка. Надо будет ему, кстати, завтра позвонить. Ничего не поделаешь, Мару, место рядом со мной прочно занято. Извини!»
Пока Дана размышляла, как будет отказывать Мару, они дошли до общежития. И как только Дана поднялась на крыльцо, Мару бросил сухое: «Оясуми! Спокойной ночи!», развернулся и пошёл. Поражённая, Дана чуть не бросилась за ним, но вовремя опомнилась и только крикнула в след:
«Спасибо большое! Аригато годзаимас!» и «Оясуми насаи! Спокойной ночи!», но Мару даже не обернулся.
«А Димочка обернулся бы, – вздохнула Дана, – он всегда оборачивался». Это было их фирменным знаком. Когда расставались и расходились в разные стороны, по несколько раз оборачивались и махали друг другу: «Эй! Я люблю тебя!» А когда Димочка уходил от Даны, она долго стояла у окна и смотрела, как он уходит, то и дело оглядываясь и посылая воздушные поцелуи.
На следующий день Дана позвонила Димочке. Она так соскучилась. Всё лето они мало перезванивались и переписывались. В России летом все вечно в разъездах. Не то, что в Японии: очередной национальный праздник, три выходных, плюс ещё три-четыре выходных, съездили на Гавайи дней на пять – вот тебе и весь отпуск. В основном все в городе, работают, несмотря на солнце, море и другие прелести лета. Гуляют одни студенты и школьники, и то недолго, поэтому застать кого-то дома летом проблем не составляет.
Дана позвонила Димочке и даже застала его дома. Он очень обрадовался, и они долго разговаривали о том, как провели лето. Димочка ездил сначала с друзьями в Крым, а потом с родителями в Турцию. Он рассказывал о том, как развлекался с друзьями. Потом Дана рассказала о том, что почти месяц работала на пляже спасателем, что людей на пляже было очень много и что никто не утонул. В этом месте в голосе любимого послышалось недовольство:
– Зачем ты вообще пошла работать на пляж? – внезапно спросил Дима. – Знаешь, как наши называют спасателей?
– Не знаю, – честно призналась Дана.
– Пляжные уборщики! Ха-ха-ха! Никому больше не говори, что ты работала спасателем, засмеют.
– Кто это засмеёт? И кто так называет спасателей? – вспыхнула Дана.
– Ну, наши. Оля, например, – быстро кинул Димочка.
– А причём здесь вообще Оля? Знал бы ты, сколько пришлось тренироваться, чтобы стать уборщиком. Ладно, пока! Передавай привет нашим, – пробурчала Дана.
– Ты что, обиделась? – удивился Дима. – Глупенькая, не обижайся, я же о твоей репутации беспокоюсь. Наши все ждут твоего возвращения, особенно Оля.
– Передай ей, пожалуйста, большой привет и много поцелуев. Я так рада, что у меня есть такая верная и замечательная подружка, – произнесла растроганная Дана. Было так приятно.
– Ладно, передам! Люблю тебя одну и больше жизни! – нежно произнёс Димочка.
– Я тебя тоже очень люблю. Пока! – попыталась также нежно ответить Дана, но получилось плохо.
Она повесила трубку. Поговорили вроде бы хорошо, и жених сказал, что любит её, но что-то было не так. Появилось стойкое чувство, что они стоят по двум сторонам оврага, который медленно, но верно становится всё глубже и шире. «Надо же, тут про работу спасателем я пишу в резюме как о большом плюсе, а для них это – пляжные уборщики», – размышляла Дана. Но тут вспомнилось, как друзья смеялись над теми, кто выходит на субботники, и считали, что этим занимаются одни ботаники или маменькины сынки и дочки. Но тогда Дану это не напрягало. Значит, друзья не изменились, они по-прежнему думают так же. Изменилась Дана и даже не заметила этого. «Наверное, наши будут меня считать ботанкой». Было грустно. Вроде бы всё хорошо, но ощущение, что Дана переехала не просто в другую страну, а на другую планету, только усиливалось.
* * *Начался сентябрь. Дома обычно в это время грустишь, наступают холода и учёба. Но в Японии сентябрь – формальное начало осени. Жара спала с тридцати пяти до тридцати градусов, цветы продолжали благоухать, птички – петь, а пчёлы – собирать нектар. Конечно, стали потихонечку приходить тайфуны, но они давали приятную передышку от жары.
Дана вспомнила, что все сроки получить приятную новость о том, что она сдала экзамен и её приглашают на собеседование, прошли. Значит, завалила. Зато позвонили из двух компаний поменьше, из брошюрок с ярмарки вакансий. Одна компания провела собеседование по телефону, а вторая предложила приехать в Токио в начале сентября. После собеседования по телефону уже неделя минула и… ничего. Ясно, что дальше первого собеседования Дана не прошла. Оставалась только надежда на вторую, но эта компания занималась рекламой и выпуском каталогов для агентств недвижимости, и Дана смутно представляла свою роль в этой маленькой компании такого узкого профиля. Но всё равно решила ехать, потому что это была возможность попасть в Токио. Несмотря на то, что этот неуютный город ей не понравился, он чем-то манил, и каждый раз когда она думала о предстоящей поездке, сердце её утопало в потоке тёплой волны.
