Аркадий Адамов - Злым ветром (Инспектор Лосев - 1)
Он пристально и мрачно смотрит на меня, потом отводит взгляд в сторону и говорит:
- Я развожусь с Аллой.
- Ну да? - невольно вырывается у меня. - Ты что, спятил?
- Думаю, что так будет лучше нам обоим.
- Нет, ты действительно спятил! - кричу я, навалившись грудью на стол. - Алла уже знает?
- Она сама предложила.
- Она это тысячу раз предлагала. Это чепуха!
- Нет, теперь уже серьезно.
На этот раз я пристально смотрю ему в глаза.
- Старик, ты не все мне говоришь.
- Чего же тебе еще?
- Сам знаешь.
Некоторое время мы молчим и довольно нервно курим.
- У всякого человека есть предел терпения и выдержки, - наконец говорит Игорь. - У меня он тоже есть.
- У всякого человека есть еще голова, - отвечаю я, - У тебя она тоже есть.
Игорь угрюмо смотрит в сторону и цедит сквозь зубы:
- Бесполезный разговор.
- Но Алка тебя любит. И потом Димка. Что ты делаешь?
- Я все понимаю.
- Но не все мне говоришь.
Игорь молчит.
- Ты Алле сказал о своем решении?
- Она мне сказала о своем решении!
- Она тебе уже тысячу раз это говорила. Что ты ей ответил?
- Ответил, что согласен.
Теперь мы уже оба молчим.
Да, дело серьезное. Никогда еще Игорь не отвечал на Алкины выходки согласием. Раньше он всегда отшучивался и успокаивал ее. И теперь я не знаю, что сказать. И, честно говоря, не убежден, что Игорь действительно спятил. С Аллой жить трудно, она невозможно вспыльчива, подозрительна и замучила Игоря ревностью.
Когда я думаю о таком конфликте спокойно и абстрактно, то понимаю, что разводы бывают разные и иногда это лучший выход. Но сейчас я не могу думать об этом спокойно и тем более абстрактно. Игорь мой друг, самый близкий друг. И его развод - это разрушение какой-то частицы моей собственной жизни, привычной, усвоенной и потому, как мне кажется, правильной, необходимой. И еще мне кажется, что Игорю будет плохо, и Алле, и Димке. Всем! И мне тоже. Хотя, может быть, я не прав и Игорю будет лучше? Но в то же время я чувствую, что в моих словах и советах нет веских аргументов, да и быть не может. Мне попросту не хватает жизненного опыта, и потому нет ясной позиции в этом сложном конфликте. Что я могу посоветовать Игорю? Что я должен от него требовать?
Но сейчас меня беспокоит не это. И я неуклюже и высокопарно спрашиваю:
- Ты полюбил другую? Только честно.
Игорь пожимает плечами.
- Я не предлагал развода. Предложила Алла.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Я не предлагал развода, - с ноткой раздражения упрямо повторяет Игорь.
Но тут звонит один из телефонов. Это Кузьмич. Он приказывает мне и Игорю явиться к нему.
В кабинете начальства мы застаем Валю Денисова.
- А ну повтори, - велит ему Кузьмич, когда мы с Игорем усаживаемся возле его стола.
Валя спокойно повторяет:
- Все перечисленные в таблице граждане, как я уже говорил, выехали в неизвестном направлении. Словом, исчезли.
- Выехали одновременно?
- Почти.
Наступает длительная пауза. Мы с Игорем пытаемся переварить эту неожиданную и странную новость. Да, странная новость. Вернее, даже не странная, а подозрительная. Я тут же вспоминаю конец той записки: "...когда соберутся все".
- Выходит, Николов протрубил сбор, - говорю я.
- Или его самого вызвали на сбор, - возражает Валя и добавляет: - В любом случае тут что-то нечисто.
- Вот что, - говорит наконец Кузьмич и обращается к Вале: - Свяжись со всеми четырьмя городами. Пусть наши хлопцы там пошуруют. Наверное, кто-то из этих людей выехал в командировку или, допустим, к родным. Выехать в не известном никому направлении они не могли.
- Слушаюсь, - коротко отвечает Валя.
- В Пунеж этот самый тоже позвони, - веско добавляет Кузьмич. - Теории теориями, знаешь.
Я смотрю на часы. Мне пора: Варвара, наверное, уже вернулась с фабрики.
И вот я снова еду к Варваре. Серый короткий день незаметно и бистро кончается. Еще только пять часов, но небо уже непроглядно темное, на улицах медленно загораются фонари, вспыхивают витрины магазинов. Ветер стих, падает снег, мокрый, крупный и совсем редкий. Под ногами густая слякоть, ее только завтра начнут соскребать с тротуаров. Мокрая грязь веером разлетается из-под колес проносящихся машин, и прохожие озабоченно жмутся к домам.
Вот наконец и моя остановка. Я поспешно выскакиваю из троллейбуса и оглядываюсь. Напротив, через улицу, темнеет громада знакомого дома с черной дырой подворотни. В окнах Варвары сквозь занавески виден желтоватый свет. Некоторое время я наблюдаю за этими окнами и одновременно обдумываю, как вести разговор.
Итак, Варвара знает Николова. Что она о нем знает, откуда? Вот это и надо выяснить. Это самое главное. О Мушанском я решаю ей не напоминать без особой необходимости. В конце концов, откуда он знает мое имя, это сейчас не так уж важно. Кроме того, я не верю, что Варвара дала Мушанскому "подвод", специально указала на Николова. Скорей всего она случайно о нем проболталась. Но она Николова знает, вот что важно.
Я захожу в подворотню и сразу тону в густой и вязкой ее темноте. И тут же на меня с воем налетает ветер. Я к этому уже готов и все-таки с большим трудом, согнувшись и придерживая шляпу, преодолеваю его напор. Удивительное место эта подворотня. Я бреду вслепую, шаря по холодной выщербленной стене справа от себя. Дверь, обитую старой клеенкой, я нахожу не сразу. Потом долго нащупываю маленькую холодную кнопку звонка.
Дверь открывается внезапно и, как мне кажется, бесшумно. В освещенном проеме я вижу Варвару. Она зябко кутается в платок и не сразу узнает меня. Узнав, весело говорит:
- Заходите, заходите скорее. Жуть как дует. Давно не видались. Я уже подумала, забыли.
И вот мы снова пьем чай в знакомой до мелочей кухне. После всяких пустяковых разговоров и воспоминаний - Варвара безмерно горда своей ролью в задержании этого негодяя Мушанского и воспоминания о нем, оказывается, нисколько ее не тяготят - я, выбрав момент, как бы между прочим спрашиваю:
- Кстати, вам не знаком человек по фамилии Николов?
Варвара удивленно смотрит на меня.
- Знать не знаю. И не слышала даже.
Я чувствую, что она не лжет, она действительно впервые слышит эту фамилию. Но тогда... все очень странно.
- Попробуйте вспомнить, Варя, - прошу я. - Он, наверное, ухаживал за вами или пытался, во всяком случае.
- Да мало ли их! - беспечно машет рукой Варвара. - Пруд пруди. Может, и этот попадался. Паспортов они мне не предъявляют. Там штамп стоит. А они все одинокие, - она заразительно смеется. - Как вы говорите, Николов?
- Его зовут Иван Харитонович, - торопливо добавляю я, поняв свою ошибку.
- А-а... - в глазах ее появляются веселые искорки. - Помню, помню. Встречались, как же.
- Кто же он такой?
- Да на фабрику к нам приезжал. Забыла уж, из какого города. Ихний торг его послал, что ли. Длинный такой, худой и лысый. Ничего кавалер, а? - Она прыскает от смеха.
- Он вас куда-нибудь приглашал?
Варвара смущенно усмехается, при этом слегка краснеет, но тем не менее отрицательно качает головой.
- Никуда я не пошла.
- А если честно, Варя?
- Ну... в ресторане была. Что тут такого?
- Он рассказывал вам о себе?
- Да ничего он не рассказывал, - сердито отвечает Варвара. - Вина подливал да о чувствах говорил, старый хрыч. Чтоб он подох. У него денег куры не клюют. Сама видела. А потом он достает коробочку. В ней знаете чего? Браслет! Ой, какой! - Варвара от восхищения даже прижимает ладони к лицу и закрывает глаза. - Умрешь.
- И он вам этот браслет подарил?
- Совал, - с неожиданной брезгливостью отвечает Варвара. - Только я не продажная. Я любить человека должна. Тогда меня и без этих камушков взять можно.
Я невольно вспоминаю громадного, вихрастого, самодовольного дурака Толика, его разбитый кулак и налитые кровью глаза. Видимо, Варвара тоже вспоминает о нем и густо краснеет.
- Не взяла я его браслета, - тихо говорит она, опустив глаза. - Вот, честное слово, не взяла.
- Как же вы с ним расстались?
- А так вот и расстались, - Варвара, не поднимая глаз, насмешливо улыбается. - С товарищеским приветом. Каждый при своих интересах.
- Он что же, адрес вам оставил, телефон?
- Ага. Телефон записал. Просил позвонить. Только на фиг он мне нужен, телефон этот. Выбросила я его.
Наступает неловкая пауза. Все-таки разговор у нас получился, что ни говорите, деликатный.
Потом я спрашиваю:
- Вы никому об этой встрече не рассказывали?
- Кому же мне о ней рассказывать?
Ладно. Не буду ей напоминать о Мушанском и о том вечере, который она провела с ним. Да и не помнит она, конечно, тот вечер и что болтала, тоже не помнит. И не важно это сейчас. А вот о Николове она мне больше ничего не сообщит, это ясно. Осторожен, очень он осторожен. Вот только с браслетом, кажется, промахнулся.
Мы прощаемся. Я благодарю за чай. Варвара уже успокоилась, улыбается скромно, застенчиво, потупя глаза. Такое у нее сейчас настроение. Вот только о Паше на этот раз не было сказано ни слова. Не к месту были бы эти слова. И Варвара это почувствовала.
