Тесс Герритсен - Бешенство
– Это важно! – сказал он. – Мне нужно знать, что случилось с Филом Дорром.
– Сэр, я говорю по телефону.
– Фил тоже болен, да? У него проблемы с глазами.
– Вам нужно поговорить с его доктором.
– Тогда пропустите меня к доктору Валленбергу.
– У него обед.
– Когда он вернется? Когда?
– Сэр, успокойтесь, пожалуйста…
Просунув руку в окошко, он нажал кнопку разъединения на ее телефоне.
– Я должен попасть к доктору Валленбергу!
Она откатилась на стуле от окошка, оказавшись вне досягаемости. Из картотеки вышли еще две женщины. И теперь все три глазели на него – психа, беснующегося в вестибюле.
Дверь открылась, и появился один из врачей. Крупный черный мужчина башней навис над Бигелоу. Его именная бирка гласила: «Роберт Брэйс, врач».
– Сэр, какие трудности?
– Мне надо видеть Валленберга.
– Его сейчас нет в здании.
– Тогда скажите мне, что стряслось с Филом.
– С кем?
– Вы его знаете! Фил Дорр! Сказали, что он болен – что-то с глазами. Он в больнице?
– Сэр, давайте вы присядете, а эти дамы пока поищут карту…
– Не желаю я сидеть! Я просто хочу знать, у него то же самое, что было у Ангуса и у Стена Маки?
Входная дверь открылась, появилась пациентка. Увидев пылающее лицо Бигелоу, она застыла, словно почувствовала, что ситуация накалена.
– Почему бы нам не поговорить у меня в кабинете? – предложил доктор Брэйс голосом тихим и спокойным. Он протянул руку Бигелоу. – Это прямо по коридору.
Бигелоу поглядел на широкую, неожиданно светлую ладонь, прочерченную широкой темной линией жизни. Он поднял глаза на доктора.
– Я просто хочу знать, – тихо проговорил он.
– Знать что, сэр?
– Я тоже заболею, как и другие?
Доктор покачал головой – это было не ответом на вопрос, а выражением недоумения.
– С чего вы должны заболеть?
– Они сказали, что никакого риска нет… Сказали, что операция безопасна. Но потом заболел Маки, и…
– Сэр, я не знаю господина Маки.
Бигелоу посмотрел на регистраторшу.
– Вы помните Стена Маки. Скажите, что помните Стена!
– Конечно, господин Бигелоу, – ответила она. – Нам было так жаль, когда он ушел.
– А теперь ушел и Фил, да? Я остался один?
– Сэр! – другая сотрудница окликнула его из окошка. – Я нашла карту господина Дорра. Он вовсе не болен.
– А почему он не пришел к Ангусу на похороны? Он должен был пойти!
– Господину Дорру срочно пришлось уехать по семейным обстоятельствам. Он попросил, чтобы его медицинские документы передали новому врачу в Ла-Джолле.
– Что?
– Здесь так написано. – Женщина протянула Джеймсу карту с пришпиленной к обложке запиской. – Распоряжение датировано вчерашним днем. Здесь сказано: «Пациент переведен по семейным обстоятельствам, возвращения не ожидается. Все документы передать в Западное отделение Казаркина Холма в Ла-Джолле, штат Калифорния».
Бигелоу подвинулся к окошку и уставился на подпись под направлением: «Карл Валленберг, врач».
– Сэр! – Это снова сказал доктор; он положил руку на плечо Бигелоу. – Я уверен, скоро вы получите весточку от своего друга. Похоже, ему срочно пришлось уехать.
– Но какие у него могут быть семейные обстоятельства?
– Ну, может быть, кто-то заболел. Или умер.
– У Фила нет семьи.
Доктор Брэйс пристально посмотрел на него. Женщины тоже. Джеймс видел, как они стоят за стеклянной загородкой и смотрят на него – словно зеваки в зоопарке.
– Здесь что-то не так, – возразил Бигелоу. – Вы чего-то недоговариваете, верно?
– Мы можем обсудить это, – предложил врач.
– Я хочу видеть доктора Валленберга.
– Он обедает. Но вы можете поговорить со мной, господин…
– Бигелоу. Джеймс Бигелоу.
Доктор Брэйс открыл дверь, ведущую в коридор клиники.
– Давайте пройдем ко мне в кабинет, и вы мне все расскажете.
Бигелоу оглядел длинный белый коридор, растянувшийся за дверью.
– Нет, – сказал он, попятившись. – Нет, это неважно…
И выскочил из здания.
Постучавшись, Роби Брэйс вошел в кабинет Карла Валленберга. Помещение, как и его владелец, было образчиком надменно-превосходного вкуса. Брэйс не слишком разбирался в мебели, но даже он чувствовал качество. Массивный письменный стол был изготовлен из какого-то необычного дерева теплого красноватого оттенка, Роби такого никогда не видел. Живопись на стенах – нечто претенциозно-абстрактное, однако обошлась она наверняка в целое состояние. Через окно за спиной Валленберга открывался вид на закат. Свет заходящего солнца растекался вокруг его плеч и головы, образуя своеобразное гало. «Иисус X. Валленберг», – подумал Брэйс, подходя к столу.
Валленберг оторвал взгляд от бумаг.
– Да, Роби?
«Роби. Не доктор Брэйс. Похоже, нам обоим ясно, кто тут главный».
– Вы помните пациента по имени Стен Маки? – осведомился Брэйс.
Против света было невозможно прочитать выражение лица Валленберга. Он медленно откинулся на спинку кресла, обивка из дорогой кожи скрипнула.
– Откуда вы взяли это имя?
– От одного из ваших пациентов, Джеймса Бигелоу. Вы ведь знаете господина Бигелоу?
– Да, конечно. Он был одним из первых пациентов моей программы.
– Сегодня господин Бигелоу появился в клинике очень расстроенный. Не могу сказать, что понял его не слишком вразумительную историю. Он кричал, что все его друзья заболели, и спрашивал, будет ли он следующим. Он упоминал имя господина Маки.
– А именно доктора Маки.
– Он был врачом?
Валленберг жестом указал на кресло.
– Роби, почему бы вам не присесть? Довольно трудно что-либо обсуждать, когда вы вот так возвышаетесь надо мной.
Брэйс сел. И сразу понял, что совершил тактическую ошибку; он потерял преимущество высоты – их лица оказались на одном уровне. Теперь все преимущества были у Валленберга. Положение. Раса. Одежда с иголочки.
– О чем говорил господин Бигелоу? – спросил Брэйс. – Похоже, он очень боится заболеть.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Он упоминал какую-то процедуру, в которой участвовали он и его друзья.
Валленберг покачал головой:
– Возможно, он имел в виду протокол? Еженедельные инъекции гормонов?
– Не знаю.
– Если да, то его опасения беспочвенны. В этой схеме нет ничего революционного. Это и вам известно.
– Значит, господину Бигелоу и его приятелям все-таки вводили гормоны?
– Да. Это одна из причин их переезда в Казаркин Холм. Они хотели получать новейшее лечение.
– Интересно, вы сказали «новейшее лечение». Господин Бигелоу ничего об этом не говорил. Он использовал термин «операция». Похоже, он подразумевал некое хирургическое вмешательство.
– Нет-нет. У него не было никаких операций. На самом деле, насколько я помню, хирург ему понадобился всего один раз – удалить полип в носовой полости. Он был доброкачественным, разумеется.
– Ну а как насчет этого гормонального протокола? У кого-нибудь когда-нибудь были серьезные побочные эффекты?
– Никогда.
– Значит, Ангус Парментер не мог умереть от этого?
– Диагноз еще не установлен.
– Это болезнь Крейцфельда-Якоба. Так мне сказала доктор Харпер.
Валленберг застыл, и Брэйс вдруг понял, что ему не стоило упоминать имя Тоби. Не стоило признаваться, что они знакомы.
– Что ж, – спокойно сказал Валленберг. – Это объясняет его симптоматику.
– А как насчет опасений господина Бигелоу? Что у всех его друзей была одна и та же болезнь?
Валленберг покачал головой.
– Вы же знаете, нашим пациентам трудно смириться с тем, что жизнь подходит к концу. Ангусу Парментеру было восемьдесят два. Старение и смерть – это произойдет с каждым.
– Как умер доктор Маки?
Валленберг помолчал.
– Это было весьма неприятное происшествие. У доктора Маки начался острый психоз. Он выбросился из окна больницы Виклин.
– Господи!
– Это потрясло всех нас. Он был хирургом, и очень хорошим. О пенсии даже не думал, в его-то семьдесят четыре. Так и проработал до… До этого происшествия.
– Вскрытие проводилось?
– Причиной смерти стала травма – это очевидно.
– Да, но все-таки вскрытие проводилось?
– Не знаю. Им занимались хирурги Виклина. Он умер примерно через неделю после падения. – Валленберг внимательно посмотрел на Роби. – Кажется, все это вас взволновало.
– Наверное, потому что господин Бигелоу был так огорчен. Он упоминал еще одного своего друга, который тоже заболел. Некий Филипп Дорр.
– С господином Дорром все в порядке. Он переехал в Западное отделение Казаркина Холма, в Ла-Джоллу. Я только что получил его официальную просьбу переслать туда все документы. – Валленберг просмотрел несколько лежащих на столе папок и наконец извлек листок бумаги. – Вот факс из Калифорнии.
Брэйс взглянул на бумагу и увидел подпись Филиппа Дорра.
– Значит, он не болен.
– Я несколько дней назад принимал его в клинике – текущий осмотр.
