Ирина Мельникова - Агент сыскной полиции
Хозяйка несколько высокомерно посмотрела на него:
— Моего отца знали все! Фамилия Лабазниковых гремела по всей Сибири. Мой прапрадед пришел сюда пешком в прошлом веке. Возможно, был из беглых крестьян, так что никто его истинного имени так никогда и не узнал. Поселился в тайге. Выстроил избушку, лабаз для продуктов. И стал для всех Лабазниковым.
Охотился, мыл потихоньку золото. Но потом ему привалила несказанная удача. Обнаружил в низовьях таежной речушки богатейшие россыпи золота. А на рудное золото уже мой дед вышел. Прииск «Благодатный» его рук дело. — Она вздохнула. — А вот его сын, мой отец, все эти богатства чуть ли не в одночасье по ветру пустил.
Она положила браслет в мешочек, подняла глаза на Алексея и печально улыбнулась.
— Так некстати этот браслет появился. Только немного стало забываться… — Она уже веселее посмотрела на Алексея и покачала осуждающе головой. — Что ж вы совсем чай не пьете? Остыл ведь. — И крикнула Малаше:
— Смени-ка гостю чай.
Малаша ловко заменила остывший чай на свежий, затем выбежала из комнаты и тут же вернулась с большим блюдом пышных, с розоватой корочкой, прямо с пылу с жару пирогов.
— Попробуйте, с черемухой и малиной, — произнесла она смущенно, — только что мамка напекла.
Анастасия Васильевна погладила ее по голове, ласково улыбнулась:
— Ладно, беги к себе, если понадобишься, позову.
— Я пока Цезаря выпущу, погуляю с ним. Можно? — справилась Малаша, не сводя взгляда с Алексея.
— Погуляй, — разрешила Анастасия, — только не забегайте далеко.
Синицына проводила девочку взглядом и снова повернулась к Алексею.
— На Малашу вы, несомненно, произвели впечатление. — И ободряюще улыбнулась:
— Вы хотите о чем-то еще меня спросить?
— Анастасия Васильевна, вам знакома фамилия Дильмац? — вежливо справился Алексей и пристально посмотрел на нее, стараясь предугадать реакцию на свои слова.
— Дильмац? — посмотрела удивленно хозяйка. — Вроде бы где-то слышала… — Она наморщила лоб. — Да, да, определенно слышала. Кажется, его недавно убили?
— Да, — односложно ответил Алексей, — и у полиции есть некоторые основания считать, что ваш браслет мог стать причиной его убийства.
— Мой браслет? — поразилась Анастасия Васильевна. — Не таких он больших денег стоит, чтобы из-за него убивать!
— Но все-таки, если вас не затруднит, не могли бы вы подробнее рассказать историю вашей семьи. Возможно, это поможет нам выйти на след убийцы.
— Да от всей семьи только я одна и осталась, да еще тетушка. — Анастасия Васильевна прикусила нижнюю, более пухлую губу и виновато посмотрела на Алексея. — Не судите строго, если и всплакну где ненароком. Слишком все печально. И больно оттого, что не сумела помешать случившемуся…
Она замолчала, и Алексей отметил, как потускнели ее глаза, а кончики губ опустились вниз. Наконец она глубоко втянула в себя воздух, как пловец перед прыжком в воду, и решительно произнесла:
— Мой отец покончил жизнь самоубийством в сорок с небольшим лет, когда мне только-только исполнилось семнадцать. Я осталась с тетушкой — сестрой отца, горбатой с детства, а в наследство получила все его непомерные долги. Как нам удалось спасти в то время «Благодатный», просто ума не приложу. Если бы не Сергей Кириллович… Это мой муж, — пояснила она, — мы поженились с ним через год после смерти отца. Он не только выплатил отцовские долги, но и оставил «Благодатный» на моем имени, хотя это не играет сейчас никакой роли. Теперь я полная его наследница. — Анастасия Васильевна всхлипнула и приложила платочек к глазам. — Мой муж был благороднейшим человеком, Алексей. Он сделал мне предложение в страшное для меня время, когда все, даже друзья отца, отвернулись от нас. Мы с тетушкой были на грани того, чтобы пойти по миру. — Она тоскливо вздохнула. — Сергей Кириллович был почти в два раза старше меня, но мы прожили в счастье более пятнадцати лет.
А потом вдруг объявился Прохор… и убил моего мужа.
— Когда это случилось?
— Три года назад. — Анастасия Васильевна расплакалась всерьез. — Заявился неожиданно. Худой, словно его на солнце долго сушили, лохматый, передних зубов не хватает, но пальцы в золотых перстнях и трость из слоновой кости. Хвастался, что фарт ему подвалил небывалый, но можно, дескать, еще прихватить, и гораздо больший, если я соглашусь с ним бежать и стать его невенчанной женой. Я, помнится, посмеялась. Говорю: «Я тогда за тебя замуж не пошла, когда ты молодой и красивый был, а сейчас и подавно не пойду!» Видите ли, — пояснила она, заметив, что Алексей недоуменно поднял брови, — Прошку отец воспитывал в нашей семье с пяти лет. Поговаривали, что он был суразом[43], якобы от маминой горничной, но все это полнейшая ерунда. Отец если и грешил, то не в собственном доме. У него был свой определенный кодеке чести, и он его придерживался, даже тогда, когда пил уже по-черному. Тетушка рассказывала, что отец подобрал Прохора в тайге во время охоты — грязного, шелудивого, худющего… И фамилию ему дали по кличке любимой собаки отца — Сипая, который его в кустах обнаружил. Отпарили его после, отмыли, откормили, вырастили… — Анастасия Васильевна покачала головой. — Отец любил Прохора безмерно, да и он за ним словно собачонка везде бегал, а вырос, в настоящего цепного пса превратился. За отца горло готов был перегрызть. Первым поверенным отца был, во всех его делах разбирался. Одного не пойму, почему позволил ему спиться и не усмотрел, когда он ночью из дома вышел… А через несколько дней тело отца в Провале всплыло. Сначала мы думали, что он в горячке вниз бросился, а вскоре в его бумагах записку нашли, где он писал, что убивает себя добровольно, потому что ему тяжело смотреть, как мы мучаемся с ним. Затем еще что-то… Какие-то слова… Каштулак… Это гора в окрестностях прииска. Пять вершин у нее. Потом что-то про отвалы… Но это было так вкривь и вкось написано, ничего не понять. Да, — встрепенулась она, — там и про браслет было что-то, но что именно, мы с тетушкой так и не смогли разобрать. После этого я как раз и обнаружила, что исчезли и остальные части браслета…
— Но вы, помнится, сказали, что здесь не обошлось без Прохора? — уточнил Алексей.
— Видите ли, в тот день, когда отец исчез из дома, я застала Прохора в своей комнате. Он рылся в шкатулке с драгоценностями. Я его выгнала, конечно, отругала. Думала поначалу, что он для отца старается. Он и раньше таскал у меня драгоценности и деньги отцу на пропой. Я все тщательно проверила. Ничего не пропало, а вот через несколько дней я обнаружила, что обе части браслета исчезли. Более дорогие украшения остались, а сущие безделушки пропали. — Она пожала плечами. — До сих пор не могу найти этому объяснения.
— А какими были ваши взаимоотношения с Прохором?
Анастасия Васильевна поморщилась.
— Неважные. Он с раннего детства досаждал мне, бывало, и поколачивал, пока я не научилась давать сдачи. Да и старшая сестра меня защищала. Один раз так отчихвостила его плеткой. — Женщина смущенно улыбнулась. — Мне лет четырнадцать было, а ему лет восемнадцать. Прижал меня к стенке сарая. Я кричать, а он мне рот ладонью зажал и… — Она махнула рукой. — А тут, к счастью. Маша с верховой прогулки возвращалась, ну и отходила мерзавца по спине так, что рубаха треснула в нескольких местах.
— И после того он оставил вас в покое?
— На некоторое время. Но потом Маша погибла, отцу я не смела жаловаться, и он опять принялся за свое. Но только осмотрительнее стал, даже предлагал убежать и обвенчаться.
— Он хотел обвенчаться с вами? — поразился Алексей.
— Да, — кивнула Анастасия Васильевна, — причем говорил, что безумно любит меня, но отец ни за что не отдаст меня в жены суразу.
— А вы этого хотели?
Анастасия Васильевна с отвращением передернула плечами:
— Что вы! Ни в коем разе! Прохор был очень красивым парнем, но взгляд у него… — Она на мгновение задумалась. — Взгляд у него был очень тяжелый, нечеловеческий какой-то, даже отец его не выносил. Ругался бывало: «Отверни, Прошка, морду, а то наизнанку от твоих глазищ выворачивает!» Вы знаете, у отца пес был, настоящий волкодав, не чета моему Цезарю, так он от взгляда Прохора хвост поджимал и все пытался куда-нибудь под сарай забиться. Одна Маша его взгляда не пугалась, да и сам Прохор вроде как ее побаивался. И даже не пытался скрыть, что обрадовался, когда она погибла.
— А после смерти отца он приставал к вам?
Анастасия Васильевна страдальчески сморщилась.
— Приставал, и я чуть было не застрелила его из охотничьего ружья. А потом Сергей Кириллович объявил меня своей невестой, и Прохор после этого исчез, словно испарился.
— Но Прохор знал, что отец вас оставил без средств? Почему ж тогда он предлагал вам обвенчаться? Ведь он был небогат?
— Он был беднее церковной мыши, — рассердилась вдруг Анастасия Васильевна, — но пытался меня уверить, что вскоре разбогатеет. Я знала, что с этой мыслью он всю свою жизнь по утрам просыпался и спать ложился. А так за душой у него и гроша не бывало. Раньше хоть надежда теплилась, что отец ему в наследство какие-то деньги оставит, а после его смерти уже не на что уповать было. Думали, как бы концы с концами свести…
