Светлана Борминская - Клубника в горьком шоколаде
— Да, представьте, я передал их ей! — Прищепский махнул рукой. — Вынес из НИИ и передал. А как же отчётность, спросите вы?.. Ах, Ирина, — хмыкнул Прищепский. — Я купил ещё один чемодан со всякими дурацкими бумаженциями на свои деньги и подложил вместо этого… И если бы не мой коллега по работе, некто Завалишин, очень большой сукин сын, то Жилянский никогда не узнал бы об этом наследстве.
— Я что-то не понимаю, Самсон Иваныч, — улыбнулась старику Ирина.
— Все документы до того, как я начинал с ними работать ксерокопировал сукин сын Завалишин, и они в числе прочих попали на стол Жилянскому, — Прищепский недобро взглянул на Ирину. — Что тут непонятного?.. Ирина, я устал. Прощаемся? Целоваться будем?..
Ирина покачала головой и встала.
— Жаль, — и Прищепский, ворча себе под нос про «надоедливых, как пиявки, барышень», упал всё на тот же диван, и через несколько минут квартира наполнилась кошмарным старческим храпом со вздохами и всхлипами. Лев Тимофеевич, слушавший всю эту какофонию от и до, быстро выковырнул наушник микрофона из правого уха.
— Поехали отсюда, — увидев, как Ирина выходит из подъезда, велел он водителю.
Она снова прошла мимо него, та самая девушка — на тонких стальных шпильках и с очень стройными ногами. И Лев Тимофеевич задохнулся от восхищения…
«Отличная девочка, — подумал он. — Где-то я её уже видел… Кстати, почему она тоже интересуется стариком Прищепским?»
Ирина в это время быстро шла к метро, оглядываясь на полную луну, которая бежала по крышам за ней. «Странно, что профессор Жилянский не поделился с дочерью информацией о наследстве графа Калю, ведь она, не раздумывая, выкинула собранные с таким трудом Лилины вещи на помойку? Весьма интересно, как Жилянский мог отравить жизнь Лиле Юльевне? Шантажировал или имел виды? На Лилю Юльевну или на наследство графа Калю?.. А может быть — на всё сразу?»
Когда утром следующего дня Ирина варила для сыновей манную кашу, зазвонил телефон.
— Я вам, кажется, вчера наговорил лишнего? — без предисловия, начал разговор её вчерашний визави. — Так вот, я решительно не хочу принимать участие ни в какой телепередаче, вы слышите, Ирина?
— Вы уверены, Самсон Иваныч? — на всякий случай спросила Ирина, но про себя вздохнула с облегчением.
— Да, уверен, что я совершенно не телегеничный старик, — проворчал Прищепский. — Ирина, я хотел бы вас попросить никому не рассказывать о нашем с вами разговоре….
— Я обещаю, — быстро проговорила Ирина, накладывая сыновьям кашу, — что никому не расскажу о нашем с вами разговоре, если вы этого не хотите! Спасибо, Самсон Иваныч, было очень интересно пообщаться с вами.
— Ну да, в некотором смысле, до свидания, Ира. В общем, буду на вас надеяться, — буркнул Прищепский. — Ответная благодарность, что выслушали старика… — и положил трубку.
Ирина посмотрела на измазанных кашей сыновей, и настроение у неё сразу же улучшилось. «Что бы ни случилось, буду ли я любить, будут ли любить меня, я всегда нужна своим сыновьям», — подумала она.
ШКУРА СЛЕДОВАТЕЛЯ РОГАТКИНАЛев Тимофеевич покосился на побагровевшее лицо зам. прокурора Чашкина и повторил:
— Всеволод Иваныч, я подозреваю, что Лиля Калюновски жива…
— Не сошли ли вы с ума, Лев Тимофеевич? — привстал зам. прокурора и на его лице появилась страдальческая гримаса. — А кого сожгли в крематории в таком случае, а?..
— Похоронили приходящую прислугу Золотайкину, делом о розыске которой занимается милиция, Всеволод Иванович, — Рогаткин кашлянул в сторонку и извинился. — Но как выяснилось в дальнейшем, труп Золотайкиной перед самыми похоронами исчез в неизвестном направлении, и доблестные работники легендарного Кунцевского морга «заменили» труп прислуги на труп ни в чём не повинной перед законом неизвестной бомжихи.
Зам. прокурора побледнел, и чуть не сел мимо кресла. Следователь Рогаткин успел поддержать начальника под локоть.
— Да ты что?! — разъярённо цыкнул Чашкин. — Выходит, два трупа исчезли?..
— Нет, всего один, Всеволод Иванович, — терпеливейшим образом объяснил Рогаткин. — Так вышло, что Хазаров похоронил вместо своей тёщи труп неизвестной бомжихи, а сама тёща, вполне вероятно, жива. Пропал лишь труп приходящей прислуги Золотайкиной.
Следователь и зам. прокурора некоторое время гипнотически разглядывали друг друга. Первым отвёл взгляд Лев Тимофеевич.
— А давай подождем? — неожиданно вскочил, чтобы пробежаться по кабинету, зам. прокурора, таким образом Всеволод Иванович имел обыкновение успокаивать свои нервы.
— Но, — заикнулся следователь.
— А какие могут быть претензии у Хазарова? — перебил его зам. прокурора. — Он же сам её опознал!..
— У предположительно трупа тёщи Хазарова не было лица, и опознание произошло в основном по халату и дорогому перстню, но затем я получил свидетельские показания няни детей Хазарова, что Лиля Юльевна Калюновски ввиду слабых сосудов никогда не принимала ванну, — доложил тем временем Лев Тимофеевич.
— А как же она мылась-то?.. Дама — музейный работник, если я не ошибаюсь? — саркастически поморщился Чашкин. — Лев Тимофеевич, какие у вас доказательства, что Лиля Калюновски жива, кроме того, что она всегда мылась в душе?..
— Никаких, кроме устного свидетельства эксперта-криминалиста Чудотворцева, который, прочитав приметы прислуги Золотайкиной, уверенно заявил, что они идентичны трупу под фамилией Калюновски, — признался Рогаткин. — Но что-то мне подсказывает, Всеволод Иванович, что скоро Лиля Калюновски объявится.
— Если объявится, пусть ещё докажет, что это не её похоронили такого-то числа, — хмыкнул зам. прокурора. — Выходит, и по телефону тогда говорил не призрак, а самая настоящая тёща со своим зятем? Ну, дела… А где она, не знаешь, Лев Тимофеевич?..
— Нет, Всеволод Иванович, — пожал плечами Рогаткин. — Душеприказчик Калюновски, некий Прищепский, также про это ничего не знает.
— У Калюновски был душеприказчик?! Ух, какие мы особенные и не простые! — протянул зам. прокурора и посмотрел на часы. — Ну, одной тёщей больше, одной тещей меньше! Да, облажался ты, Лев Тимофеевич, с этой Калюновски, не подведи меня хоть с маньяком, Рогаткин! — прищурился полковник Чашкин. — А то шкуру спущу…
«Как можно, Всеволод Иваныч? — выходя из кабинета зам. прокурора, поёжился следователь. — Куда же я без шкуры-то?»
ТЫ ТОЖЕ ДУМАЕШЬ ОБ ЭТОМ?..Оглядев гостиную Ядвиги Ворожцовой орлиным взором, Лидия Францевна Клушина плюхнулась на диван напротив хозяйки и свободно вытянула длинные ноги в летних шлёпках.
— Ты тоже думаешь об этом? — быстрым шепотом спросила гостья, покосившись на жемчужное ожерелье пани Ядвиги.
— Да, — кивнула пани Ядвига. — Лидка, и тебе тоже показалось, что это была не она?..
— А как ты догадалась?
— А ты?..
Дамы вскочили и ошеломлённо посмотрели друг на друга.
— Звони Хазарову! — синхронно закричали они, показывая друг на друга пальцем.
— Занято… Слушай, а давай я позвоню следователю? — задумчиво сказала пани Ядвига и, порывшись в визитках, быстро набрала номер мобильного Рогаткина.
— Лев Тимофеевич, это пани Ядвига… Да, Ворожцова. Мы были в крематории и хотим вам сказать, что Лиля не была похожа на себя! Да?.. Да, это я, вы не ошиблись. Понимаете, смерть не могла исказить черты Лили до такой степени.
— Э-э-э… Гроб открывали при вас? — уточнил Рогаткин.
— При нас, — подтвердила пани Ядвига, передавая трубку Клушиной. — Скажи ему сама про гроб, а то он не верит.
— Вы ничего…
— Послушайте, — яростно жестикулируя, перебила следователя Лидия Францевна. — Я хочу сказать, что в том гробу лежала совершенно незнакомая спившаяся бабка с грубым лицом! Лев Тимофеевич, вы слышите меня хорошо?
— Слышу, — подтвердил следователь. — Что же вы замолчали?..
— И главное, что у неё был не Лилин нос, а просто какая-то сизая картофелина вместо носа, я вам скажу.
Лев Тимофеевич вздохнул и поинтересовался:
— А почему вы сразу не подняли шум, прекрасные дамы?..
— Где… в крематории? — почему-то шёпотом спросила его Лидия Францевна.
— Ну да, — вздохнул Рогаткин. — Почему вы не позвонили мне сразу, дорогая Лидия Францевна, а зачем-то ждали два дня?..
— Я только сейчас пришла в себя, Лев Тимофеевич, — после долгого молчания, пожаловалась Клушина. — И потом, у меня же сломана нога…
— Да, я — Лев Тимофеевич, — вынужден был согласиться Рогаткин. — Хорошо, приходите, поговорим, я сегодня до вечера в прокуратуре. Адрес знаете?
— Нет, только не сегодня, — решительно отказалась Клушина. — Вы должны меня понять, Лев Тимофеевич, я сегодня иду на похороны своего очень близкого друга. Можно сказать, боевого товарища.
— Сочувствую, а что с ним случилось? — донельзя грустно спросил Лев Тимофеевич.
