Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов
«Неделя на съезд и еще пару дней, когда начнут разъезжаться…»
Он обернулся к Бакланову:
— Мы сможем сейчас увидеть этого водителя…
— Полянского? — Бакланов пожал плечами. — Можно попытаться…
Водители персональных машины — все в возрасте, респектабельные, в белых сорочках, в галстуках — двойники своих номенклатурных хозяев, усевшись рядком, смотрели телевизор. Еще несколько человек за вытянутым столом, в углу, стараясь не особо стучать костяшками, забивали в «козла».
На экране шла прямая трансляция из Кремля.
Из соседнего помещения доносились голоса диспетчеров.
Бакланов и Игумнов прошли в ожидалку. Остановились.
На фоне степенных персональщиков они выглядели водителями самосвалов, прибывшими подписать наряды.
Полянский сидел против двери. Услышав тяжелые шаги в коридоре, он повернул голову — узнал входивших.
Дальше в комнату они не прошли.
Бакланов незаметно показал на коридор. Полянский поднялся. Разговаривать пришлось на лестнице.
— Как дела?
— Нормально. Нашли Виталия?
— Мы, собственно, не искали. Сейчас другое…
Игумнова интересовали обстоятельства, предшествовавшие появлению Полянского с комитетчиками на вокзале.
— Расскажите, где вы с ними договаривались…
— Это было дважды. Оба раза в центре. В районе Пушкинской и Столешникова…
— А точнее?
Полянский достал блокнот, ручку, нарисовал схему.
— Задолго до поездки?
— За неделю. А потом еще накануне.
— В какое время?
— Уже под вечер. Я ездил туда не с Хозяином.
— А с кем?
— Машину брала его дочь. Она приезжала к свекрови.
— Дальше…
В обоих случаях переговоры с Полянским вел не Виталий.
— Он просто присутствовал. А тот, что сидел в «Волге» рядом. Коренастый, молодой…
— Как он был одет?
— В куртке. Внизу серый пуловер. Галстук… — Полянский, как мог, обрисовал.
— Обычный комитетчик. Я их у Первого Дома всегда вижу, когда едем с Хозяином. «Нам нужна красивая хорошая машина, хотим встретить одного человека. Мы вам заплатим…»
Игумнов уяснил:
«По виду интеллигент, выговор московский. Умное спокойное лицо. Пока ждали, что-то читал… Книга была с собой, в кармане.»
— Не представился?
— Нет.
— А во второй раз?
— Опять он же подходил. Говорили с ним недолго.
— А Виталий?
— Виталий не подходил. Но я его видел. Он стоял в начале Столешникова с девушкой. Солидный, лет сорока — в соку мужик. Одевается, следит за собой.
— Девушку запомнили?
Полянский улыбнулся.
— Стар уж я девиц запоминать…
— Да ладно, — Бакланов шутливо ткнул его в бок.
— Молодая телка. Симпатичная. В короткой шубке… Темная шляпа на голове…
Игумнов сразу подумал о Ксении.
Сотрудники МУРа задержали ее недалеко от места, о котором говорил Полянский. И случилось все это в тот день и в теже часы.
— Шляпа на девице была мужская?
— Именно…
Совпадения не могло быть
Из автомата на улице Игумнов позвонил в отдел. Трубку взял Цуканов.
— Мне срочно нужна Ксения…
— Она не звонила.
— Дай трубку Качану.
— Качан где-то на вокзале. Ты знаешь…
— Постарайся разыскать Ксению…
Глава седьмая
Ксения объявилась только на рассвете.
Поставленный на прикол у вокзала состав «Новомосковск-Москва» был тих. В вагонах спали.
Игумнова поднял стук в дверь.
— Да!
Это была проводница.
— Вас тут спрашивают… Какая-то девица!
Игумнов поднялся. Как был, в спортивном костюме, шагнул к двери, убрал специалку-ограничитель. Дверь отъехала.
Перед ним предстала Ксения собственной персоной — в шубке, в мужской шляпе. Несмотря на поздний час, она выглядела отдохнувшей, абсолютно свежей.
— Привет, начальник! Чай пить приглашал?!
Проводница, ничего не понимая, остановилась поодаль.
Девица была из молодых да ранних.
Железнодорожница была уверена, что Игумнов укажет залетевшей не по адресу шалаве на выход и ей придется снова выходить в тамбур — закрывать дверь…
Сомнения пропали, когда девица бесцеремонно чмокнула Игумнова в щеку.
— Привет…
Проводница повернулась, молча ушла к себе.
Игумнов достал ключ-универсал, открыл соседнее купе. В нем никто не ночевал. Оборудованное телефоном оно было выделено под кабинет.
— Присядь. Я сейчас.
— Я могу позвонить, Игумнов?
— Да, телефон включен.
Когда, он вернулся в купе, Ксения сидела у окна, курила. Пачка «мальборо» и зажигалка лежали перед ней на столике. Игумнов сел по другую сторону.
— Ну, как они там? Муса, Эдик…
— Когда я уезжала — их еще не было. У них своя компания. Девчонки стриптизерши из эротического ансамбля. Одно неосторожное телодвижение в их сторону — и так прессанут. Мало не покажется…
— Кавказцы?
— Там найдется кому. Может и тот гном — у входа. С дубинкой. Вообще, мне говорили, что без Джабарова и Муса, и Эдик редко там появляются.
— Ты была с ними? Просто я слышала, как мэтр сказал Мусе: «Сто лет не виделись…»
— Эти двое мне очень нужны… Может они сейчас при хозяине кафе?
— При Джабарове? Нет, он в последнее время вообще отсутствует. Никто не знает, где он.
— А его жена?
— Люська? Она никакая не жена.
— Откуда это известно?
— Стриптизерши открыто болтали… — Ксения взглянула в окно на перрон. — Смотри!..
Было еще темно.
Прямо против окна на высокой платформе под светильником металась большая серая крыса…
— Ё-мое, Игумнов! Какая мразь…
Он задернул занавеску.
— Джабарова может быть нам полезной?
— Нет, Люська не была ни женой, ни любовницей Джабарова. Там все дело с продажей квартиры. Ему надо было прописаться… Мусу и Эдика она принимает, но вряд ли в курсе дела…
— Она незамужем?
— У нее постоянный любовник. Она с ним встречается в кабинете наверху…
«Похоже, что так…» — Игумнов сам был свидетель.
— Тоже кавказец?
— Мент, подполковник милиции…
— Интересно.
Это могло понадобится на тот случай, если Муса и Эдик ускользнут от Карпеца, и их снова придется искать на стороне.
«Люськин любовник-мент может пригодиться…»
Ксения продолжила:
— А Джабаров исчез странно. С подругой не простился, распоряжений никому не отдал… Как в воду канул. Может посадили? Но тогда почему к Джабаровой не пришли?
В купе постучала Надя.
— Чай поспел…
Этика агентурной работы обязывала не интересоваться чуужим секретным сотрудником. Надежда не поднимала глаз. Ксении даже не пришлось отворачиваться.
— А это к чаю…
Она передала миндальное печенье.
— Спасибо…
Они снова остались вдвоем.
— Ты только за этим меня искал, Игумнов?
— Не только. — Он достал сигареты, Ксения щелкнула зажигалкой. Он прикурил. — Помнишь, я приезжал за тобой в отделение…
— Я уж забыла. Ты меня столько раз выручал!
— В последний раз… Вспомнила? Маньяк с Петровки! «Закатаю на Соколиную Гору! Там тебя просифонят!»
— Да, помню… Что с ним?
— С ним ничего… Вспомни, с кем ты тогда стояла на углу Столешникова, перед тем, как этот тип появился?
Ксения картинно удивилась:
— Ну ты даешь, Игумнов! Да разве я вспомню? Меня в день сто человек кадрят: «Девушка, вас можно проводить?» «Девушка, вы свободны?»
— Я не о них. Ты говорила, что вас подвезли в Центр солидные мужики. Одного ты раньше знала…
— Не помню, Игумнов…
— Угол Столешникова. Ты с ним стояла!
— Столешникова… А-а! Вспомнила! Из Управления культуры! Волок…
— Волок?!
Игумнов слушал внимательно.
— Что ты о нем знаешь?
— Нормальный парень. Поддает, но в меру. Когда-то вместе с ним поступали в кулинарный техникум.
— А сейчас?
— Я же говорю! Инспектор в Управлении культуры. Музеи, выставки. Часто в командировках.
— У тебя есть его телефон?
— Надо искать.
— Как его зовут?
— Юра. Волоков Юрий. Живет на Башиловке.
Игумнов записал.
— Молодой?
— Тридцать с небольшим.
— А теперь подробнее о том вечере…
Ксения закурила.
— Ничего особенного. Посидели. Чуточку поддали…
— А что мужчины?
— Мужчин было двое. Скромные, не нахальные. Одного зовут Виталий…
Игумнов кожей почувствовал:
«Оно!» — по телу побежали мурашки.
— Так. А второй?
— Имя второго не помню. Потом появился Волок. Они куда-то собирались. Мы сразу уехали.
— Порознь?
— Нас подвез Виталий. Это важно?
— Очень. Какой он из себя? Около сорока, приятный…
