Виктор Мясников - Черный Паук
– Зря ты, Славян, эта краля с косой куда симпатишней того циркуля на тонких ножках. – Вздохнул с легкой завистью: – Эх, уж я бы её так не отпустил.
– А ты догони, я не обижусь, – Славка раздраженно швырнул в кузов веревочную бухту.
* * *
Все валилось из рук. Славка места себе не находил. Он даже в подвал не поехал переодеваться, попросил ребят бросить его снаряжение в шкафчик. Пpямо в спецовке поспешил к Татьяне, но той дома не оказалось. Телефон тоже не отвечал. Он часа два болтался по двору, надеясь, что девушка придет. Не дождался. Пошел в подвал, где pасполагался, так сказать, офис фиpмы-pаботодателя. Один из работяг, Серега Трубилкин, постоянно в подвале обитал, от жены, что ли, ушел, так что был там вроде сторожа, пускал своих. Переодевшись, Славка ещё пытался дозвониться до Татьяны, но безуспешно. Так и поплелся домой, засунув руки в карманы, бросив сумку с костюмом Черного паука в одежном шкафчике.
Дома он повалился не раздеваясь и даже не разуваясь на диван. Лежал в темной квартире и с горечью думал о том, что милицейская крыса разбила золотое яичко его хрупкого счастья. От горьких мыслей его оторвал робко тренькнувший звонок. Вяло поднявшись, Славка побрел в прихожую. Дверной глазок был темен, наверное, лампочка перегорела на лестничной клетке.
– Кто там? – спросил, прислушиваясь.
– Это я, Таня, – чуть слышно донеслось из-за дверей.
У Славки сердце взорвалось от радости, крылья выросли, душа запела. Даже свет не включил в прихожей, поспешно, наощупь нашарил поворотную головку замка. Закричал торопливо, словно боялся, что девушка снова убежит:
– Танечка, заходи скорей!
И тут в дверь грохнуло, аж косяки захрустели. Славка машинально довернул головку и едва успел отскочить назад. Дверь распахнулась, и кто-то ввалился, приглушенно матерясь. Похоже, даже несколько человек. Видать, не ожидали, что после пеpвого натиска дверь вдpуг отопрут, и полетели на пол сопящим клубком. А с лестницы кто-то приглушенно шипел:
– Быстрей, сволочи, кончайте.
Славка метнулся обратно в комнату, с треском рванул штору, сдирая с колец. Ногой откинул кронштейн. Со звоном посыпались осколки стекла. Вспрыгнул на подоконник, кулаком с намотанной шторой вышиб из рамы торчащие острые зубья. Схватил рукоятку блока-зажима и выбросился за окно. Вжикнули колесики вдоль веревки, холодный ветер прошуршал в ушах. Притормозил, ударился пятками в землю, спружинил ногами, хрустя по рассыпанным стеклам. Побежал вдоль дома по газону.
Сзади кто-то заорал, шмякнулся на землю, затрещал кустами, завыл. Славка не удержался, рассмеялся ехидно, представив, как какой-то идиот съехал по веревке, тормозя голыми руками по плетеному капрону. Сейчас вся шкура с его ладоней с первого по четвертый этаж вдоль веревки дымится.
Пpоходные двоpы вокpуг своего дома Славка знал до последнего столба. Вpяд ли те, кто вломился в его кваpтиpу, могли похвастать тем же. Никто из них не pискнул больше съезжать по веpевке, а тот отчаянный дуpак, что скатился, похоже, слегка pасшибся, pазжав пpодpанные до костей ладони. Погони по гоpячим следам не получилось.
Обежав вокруг квартала, он проник во двор с противоположной стороны. Его тревожила судьба Татьяны. Каким образом за дверями она оказалась не одна, а с целой толпой налетчиков? Кто они такие и чего хотели? Ну, допустим, это самый легкий вопрос. И ответ очевиден: те самые бандиты, что ищут Славку по всему городу, а хотели они ясно чего – угробить свидетеля.
Возле его подъезда в потемках можно было разглядеть только непонятную возню. Вроде, какие-то люди выходили. Потом за углом зафырчал автомобиль, уехал. Славка подождал ещё несколько минут. Он уже хотел возвратиться к себе домой и посмотреть, что там твориться. Но за углом вдруг вспыхнул свет. Это включились фары ещё одного автомобиля, невидимого в темноте. Спустя недолгое время фары погасли. Домой ходить не стоило, там наверняка сейчас дожидались враги.
Еще с полчаса Славка ждал. Он надеялся, что кто-нибудь из соседей, слышавших шум, вызвал милицию, и сейчас та приедет. Но соседи, похоже, решили сделать вид, что ничего не слышали. А, может, слышали, но не поняли, что происходит. Возможно, стоило самому позвонить с уличного телефона-автомата, вызвать какой-нибудь милицейский отряд быстрого реагирования, но не решился. Побоялся, что самому это дело может выйти боком.
Действительно, выяснят, что он ночами лазает по крышам и стенам, самого начнут трясти. Ведь не зря же к нему привязалась эта милиционерша с толстой косой и красивым именем. Значит, он под подозрением, и это подозрение только усилится.
Ночь была весьма прохладной, и Славка в одной рубашке и джинсах совсем задубел. Счастье, что дома ходил в старых кроссовках, а не в шлепанцах. Сейчас бы оказался босым на ледяном асфальте, поплясал бы, как грешник на сковородке.
Сидеть в темноте и замерзать дальше смысла не было. Татьяне помочь он ничем не мог. Даже не знал, где она сейчас. Приходилось надеяться, что с ней ничего не случилось. Для себя Славка все произошедшее объяснил так: Татьяну напугали бандиты или каким-то другим способом спровоцировали, чтобы прямо ночью прибежала к нему домой. Когда стал открывать ей дверь, бандиты ворвались.
Если бы им удалось его захватить или прикончить, могло бы и ей не поздоровиться, как опасному свидетелю. Но раз Славка удрал, то и её нет смысла держать. Отпустили, скорее всего.
С такими мыслями он покинул свой двор и трусцой, чтоб согреться, пустился наутек. Сначала хотел прибежать к кому-нибудь из друзей, но потом решил не втравливать никого в свои криминальные отношения с местными уголовниками. В подвальной бытовке монтажной фирмы лежал целый баул его снаряжения, гораздо лучше было бы воспользоваться именно этими вещами.
* * *
Серега Трубилкин в офисном подвале уже спал вовсю, Славка несколько минут барабанил в зарешеченное окошечко, пока поднял того с составленных стульев, накpытых телогpейками. Но Серега не рассердился. Зевая и почесываясь, поставил чайник, достал из шкафа батон и банку джема. И ни о чем не спросил. За это Славка был особенно благодарен. Ему надо было спокойно обдумать ситуацию. Стуча зубами от холода, он распечатал свой баул, натянул свитер и ветровку. Потом подсел к телефону и несколько раз набрал номер Татьяны, но безрезультатно. К телефону никто не поджошел.
Честно говоря, он не ожидал, что до него доберутся так скоро. Видно, мафия не на шутку рассердилась. Да ещё милицейская красотка привязалась. Нельзя исключать, что она напрямую связана с командой Будякина. Если не захотела его слушать, когда pасследовала дело о телесных повpеждениях, то всего можно ожидать. Домой возвращаться нельзя, из этого подвала тоже следует уходить. Круг друзей слишком узок, одни альпинисты, да и тех человек десять всего. Логически рассуждая, их всех тоже могут взять под наблюдение. Татьяна, похоже, все-таки влипла. Нельзя исключать, что её принудили показать логово Паука и выманить его наружу. Где она? Что с ней? Надо выяснить и постараться выручить. А может, от неё уже отвязались?
Выпив чаю, согревшись и успокоившись, Славка открыл свой шкафчик, выложил все свое имущество, упаковал его в баул и рюкзак. Сереге Трубилкину, хоть тот ничего и не спрашивал, объяснил, что нашел классную халтуру в Верхотурье – купола крыть в обновляемом монастыре. Выезжает прямо сейчас.
Он уже придумал, где спрятаться. Место было идеальное – школьный чердак. Высокое четырехэтажное здание постройки начала пятидесятых годов стояло на площади Обороны, представлявшей из себя довольно обширный сквер. В войну тут находился сборный пункт для новобранцев, отсюда и такое название. Надо думать, что в то время площадь представляла из себя плац для построений и маршировки.
Потом здесь насадили сквер и протоптали дорожки. Поскольку никто за насаждениями не следил, кусты и деревья буйно разрослись, образовав местами настоящую чащобу. Здесь, в тенистых закутках, надежно укрытых от посторонних глаз, удобно было выпивать, общаться с противоположным полом, играть в карты, вступать в преступный сговор и просто дрыхнуть, пережрав бормотухи. По вечерам на скамеечках темных аллеек кучковалась местая шпана, и появляться здесь мирным гражданам было более чем рискованно. Не зря окрестное население прозвало этот сквер площадью Самообороны.
Самое забавное, что прямо на площадь выходили двери Октябрьского райисполкома. Но понадобился не один килограмм писем возмущенных трудящихся, чтоб к одному из юбилеев Победы в сквер пришли дровосеки из Горзеленстроя и "осветлили" посадки, сократив их раз в десять. От излюбленных закутков остались черные проплешины вытоптанной земли, усыпанные пробками и окурками, да частые пеньки вокруг. Даже собаке по малой нужде некуда пристроиться, не то что мужику, налившемуся пивом.
Центральную аллею, пересекавшую сквер по дагонали, вымостили бетонными квадратами и все это посвятили Дню Победы. Насквозь прозрачный сквер сразу полюбили мамаши и бабушки, выгуливавшие детей. Больше скверу слишком буйно зарастать не давали, а к одному из следующих победных юбилеев украсили его гипсовым воином в плащ-палатке, больше напоминавшей танковый чехол. Такая она была огромная, что за спиной у воина не могла поместиться, топорщилась во все стороны складками. За это его прозвали "Шестикрылый Серафим".
