Дамский LADY - Почти детективная история
– Так значит... – завел шериф.
– Дайте мне закончить, – снова перебил Роберт. – Отец с детства был моим кумиром, моим героем. Я готов был молиться на него, как на божество – единственное божество, которое я знал и признавал. Я сделал все, чтобы его карьере ничего не угрожало. И сейчас мне осталось сделать последнее. Никто не свяжет имя сенатора Шермана с сыном-преступником.
С этими словами он выхватил из раскрытого дипломата пистолет и взвел курок.
Год спустя
Тихим утром накануне Рождества Джон Фицджеральд Шерман, бывший сенатор от штата Иллинойс, вместе с дочерью Кэти пришел на кладбище города N. Две скромные плиты за год немного заросли травой, но смотритель хорошо ухаживал за вверенным ему участком.
– Здесь покоятся два самых дорогих мне человека, – произнёс Шерман, обращаясь к девочке. – Их жизни переплелись самым трагическим образом. Первую ты очень хорошо знала, а со вторым не успела познакомиться, и этот тяжкий груз я буду нести до конца своих дней.
Малютка подошла поближе и положила к каждой могиле по две розы: алые для Кэтрин и белые для Роберта.
Постояв еще немного, мужчина подхватил Кэти на руки и медленно пошел в сторону гостиницы, что-то нашептывая дочери на ухо. Девочка доверчиво склонила голову ему на плечо, и ее золотые волосы, выбивавшиеся из-под шапочки, словно озаряли все вокруг.
Ни Шерман, ни Кэти не заметили проходящих по соседней аллее шерифа Смита и доктора Вессона.
– Он отличный отец, – помолчав, заметил шериф.
– Малышка в надежных руках, – согласился доктор. – Уверен, он не повторит с ней тех ошибок, которые допустил с Робертом.
Беседуя, они неторопливо дошли до домика Вессона. Улица сверкала праздничными огнями. Начинался снегопад, и первые снежинки искрились на полуденном солнце.
– Заходи к нам вечером. Моя Элли испекла восхитительный пирог, – старый доктор усмехнулся. – И парнишку своего прихвати, Рамиреса. Моя внучка к нему неравнодушна.
– А он неравнодушен к ее стряпне. Впрочем, как и я.
– Тогда до вечера. Пока, Смит!
– Пока, Вессон.
Доктор еще немного помедлил, глядя, как твердым шагом удаляется его старый друг, а затем аккуратно закрыл дверь, украшенную рождественским венком. Все так же тихо падал снег.
орфография и пунктуация авторская
Деревенские страдания
На рынок в деревне «Красный серп» N-ского района, в преддверии Нового года, привезли елки. Хозяин точки Назим покрикивал на рабочих и следил, чтобы те при выгрузке не ломали ветки. Идущие с работы люди видели эти приготовления, улыбались и, узнав, что продажа начнется завтра, шли по домам. Разгрузка закончилась, машина уехала. Довольный Назим осмотрел площадку, обнесённую забором из сетки «рабицы». Елочки были чудо как хороши. Запах хвои разносился в воздухе и настраивал на праздничный лад. Новогоднее настроение - это хорошо, но у Назима был серьёзный повод для радости. Выгодная сделка радовала измученную жаждой наживы душу. Всё дело в том, что буквально вчера Назиму удалось купить ёлки раньше своего заклятого друга Рамиза и договориться с владельцем рынка об открытии торговой точки. И так как рынок был только один, да и не нужно деревне много ёлок, Рамизу оставалось только в бессильной ярости бегать с кинжалом в руке вокруг дома Назима и выкрикивать ругательства, всуе поминая родню конкурента.
Старушки, совершавшие вечерний променад, остановились прослушать незнакомую речь и посмотреть на оскаленные небритые лица джигитов. Причем, одно лицо было перекошено от ярости, а другое расплывалось от удовольствия, но выглядели при этом практически одинаково. Постояв пару минут, одна старушка поправила варежку и, плюнув в снег, подхватила товарку под руку.
- Пойдем, Никитишна.
И они двинулись дальше по улице, обсуждая наболевшую тему, под названием: «Понаехали тута».
Скандал за их спинами постепенно стихал. Рамиз, утоптав снег вокруг дома так, что лопату можно было уже не брать, последний раз вскинул руку и пошел к себе, хлопнув на прощанье калиткой. Вечером ёлки привезли, а утром...утром они пропали.
***
Участковый спал и видел себя в звании полковника - в личном кабинете, в Москве, на Петровке. И только он собрался ухватить за упругий зад секретаршу, как она повернулась к нему лицом, вцепилась в плечо и стала трясти. Он открыл глаза и вздрогнул, слишком велик был контраст, между лицом жены, нависшим над ним и попкой секретарши из сна. Причем, вторая выигрывала в сравнении с большим отрывом. Павел Семеныч несколько раз моргнул, с трудом возвращаясь в реальность. С усилием отпихнув руку, он сказал хриплым со сна голосом:
- Люсь, сдурела что ли? – перевернувшись на другой бок и, не теряя надежды ещё раз увидеть секретаршу, закрыл глаза. Но его мечты остались мечтами, голос жены с визгливыми нотками прогнал остатки сна.
- Паш, вставай! К тебе пришли.
- Какого... - Он с трудом проглотил готовые сорваться с языка ругательства, не хватало ещё потратить законный выходной на выяснение отношений. - Кто пришел?
Жена, приготовившаяся к ругани и не ожидавшая, что муж так быстро сдастся, пару раз моргнула.
- Назим.
Чертыхнувшись, участковый понял, что отвертеться не получится. Назим – это ежемесячная прибавка к зарплате и ссориться с ним не стоило.
Зевая и шлепая задниками тапок по голым пяткам, Павел Семеныч появился на кухне.
Назим сидел с потерянным видом и грустно смотрел в чашку с чаем. Увидев в дверном проёме Павла, он вскинулся и, подскочив, забегал по кухне.
- Семеныч, пойдем Равиза арестовывать! Он, собака, мне всю торговлю испортил. Если он сейчас товар не вернет, я его зарежу, мамой клянусь.
Павел присел на табуретку и налил себе чаю. Поведение немолодого уже торговца было необычным. Таким его участковый никогда не видел.
- Сядь, не суетись. Скажи толком, что случилось?
Назим тяжело опустился за стол, хлебнул чаю.
- Семеныч, этот ишак украл мои ёлки.
В голове участкового что-то тихо щелкнуло. Воображение нарисовало ему маленького ослика, который, вцепившись зубами в верёвку, тащит за неё связку ёлок. Вздрогнув, Семёныч мотнул головой и посмотрел на Назима.
Тот взял себя в руки и начал рассказывать. Через полчаса они вышли из дома и направились к рынку.
Площадка, обнесенная забором, была пустой, вокруг неё валялось несколько веточек.
- Вот видишь?!
Назим нарезал круги по площадке, утрамбовывая и без того утоптанный снег.
- Видишь?! Ничего!!! Скоро праздник, а ёлок нет! Как я людям в глаза смотреть буду?!
Семеныч огляделся. Он постепенно начал понимать весь масштаб катастрофы. Ёлок нет. Новых привезти не успеют и, значит, праздник будет испорчен. Детский сад и школа тоже останутся без ёлок. Павел, представив глаза детей, наполненные слезами, поёжился. Местный массовик-затейник окажется без работы. Вокруг чего он будет водить хороводы? Вокруг председателя? И ещё участковый подумал, что в этом году он с сынишкой не сможет нарядить ёлку, и первого января сын не полезет под неё за подарками, потом представил лицо жены. Павел зажмурился, мотнул головой, прогоняя видение, и, с утроенной энергией, стал осматривать место преступления. Но все следы затоптал Назим, который продолжал метаться по площадке, как лев в клетке. Семёныч отловил торговца, в очередной раз обходящего свои разоренные владения, и развернул к себе.
- Слышь, Назим, а сторож твой где?
- Сторож? - Тот пару минут смотрел на участкового, а потом бодро посеменил к «Жигулям», стоящим за забором.
Резко отрыл дверь, поморщился от запаха и потряс за плечо лежащего на сидении мужчину в тулупе.
- Вставай, сын шакала! – «Сын шакала» не подавал признаков жизни и, казалось, не дышал. Назим резко побледнел. – Семёныч!
- Что там?
- Тут, похоже, труп, – Назим показывал пальцем в машину и трясся.
Павел, вытаскивая телефон и роняя перчатки в снег, подбежал к машине. В этот момент «труп» громко всхрапнул и попытался перевернуться на бок.
- Совсем с ума сошел, - облегчено выдохнул участковый. - Эй, ты! – он сильно дернул за воротник тулупа, и сторож по пояс вывалился из двери. Семёныч и Назим подхватили его под руки и выволокли из машины на снег.
Сначала он лежал неподвижно, лицом вниз. Потом, кряхтя и дыша перегаром, тело в тулупе встало на четвереньки, мотнуло головой и, шатаясь, выпрямилось в полный рост. Посмотрев в лицо сторожу, участковый узнал местного дедка, Василия Степановича. Он жил в частном доме недалеко от рынка, на котором подрабатывал к пенсии, характер имел незлобивый, никогда не отказывался помочь, за что и был любим всеми местными бабульками.
