Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам
Это несколько его охладило.
— Какая умная девочка! Правда, Питер? А ты удачливый стрелок, парень! Ну что ж, как говорится, не везет в преступлении, так повезет в любви. Ха! Ха!
Пока мы весело ржали над этой остротой, Лиз тихо смылась.
— Клянусь, я не хотел мешать тебе с подружкой. — Элмер чуть ли не облизывал губы, следуя взглядом за Лиз, проходившей через танцевальный зал. Его глаза пожирали всю ее, обнаженные плечи и гладкое бело-золотистое платье.
— Я тебе верю, Элмер. Увидимся как-нибудь в другой раз.
— Хочешь сделать мне любезность, — небрежно бросил Элмер, видя, что вокруг никого нет и очаровывать ему, за исключением меня, некого, а я, как он прекрасно знал, не относился к числу его поклонников.
— Что за любезность?
— Я хочу взять интервью у миссис Вииринг, но никак не могу добраться до нее. Она все время ускользает… Одному Богу известно почему, ведь она стремится к известности. Так вот, если ты…
— Но, Элмер, мы же соперники. — Я пытался изобразить удивление. — И потом мне самому еще надо как-то выкрутиться из ситуации, в которую я попал.
— Это для «Глоуб», а не для меня.
Он стоял с благородным видом, как бы принося себя в жертву. Мне даже показалось, что я слышу в отдалении звуки «Марсельезы».
— Я очень сожалею, Элмер, но этого тебе придется добиваться самому.
— Послушай, Сарджент. Меня сюда послал редактор «Глоуб», той самой газеты, которая платит тебе деньги за дурацкие статьи о том, что Брекстон якобы не совершал убийства. Запомни только одно: ты не очень в чести у руководства. Но стоит лишь мне сказать, что ты мне помог, что в тебе есть толк, они наверняка тебя не спишут.
Он посмотрел на меня сердито, с угрозой в глазах, как смотрел, когда набрасывался на врагов какого-нибудь сенатора, якобы пытающегося искоренить коррупцию и коммунистов.
— Элмер, — спокойно произнес я, — я тебя ненавижу. Я всегда ненавидел тебя. И я буду тебя ненавидеть. Ничто не в состоянии показать масштабы и краски моей к тебе ненависти. Я сброшу на тебя камень, если ты будешь тонуть. Я…
— Все дурачишься, — с улыбкой произнес Элмер, чтобы показать, что видит, как я шучу. — А вот я не шучу. Газета ждет от тебя помощи. Если ты отказываешься, не надейся больше на сотрудничество с нею.
— А предположим, что я прав?
Я устал от него и в то же время понимал, что бессмысленно бороться, пока я не раздобуду стоящие факты, причем как можно скорее. Он брал меня за горло, как говорят журналисты.
— Что Брекстон не убивал своей жены и Клейпула?
Элмер с жалостью взглянул на меня.
— Лично я не стал бы строить обвинение на показаниях Клейпула, — выстрелил я наугад и попал в точку.
— Ты знаешь и об этом? — вздрогнул Элмер.
— Конечно. Я знаю, что обвинение собирается строить свои утверждения на том, что Клейпул заявил, будто Брекстон убил свою жену…
— Он рассказал об этом в полиции в день своей смерти.
Элмер выглядел самодовольным, как будто сам все это проделал с помощью своего журналистского дара. Я был рад, что моя догадка подтвердилась. Элмер отрабатывал свое назначение.
2
— Уверена, они разнюхают, чем я занималась. Просто мне назло.
Лиз, совершенно обнаженная, сидела перед туалетным столиком и укладывала волосы. Она — из того разряда женщин, которые сперва приводят в порядок свои волосы и лицо, а только затем начинают одеваться. Я в блаженстве нежился в кровати, наслаждаясь лучами утреннего солнца, падавшими мне на живот. Это была потрясающая ночь, да и утро тоже. Ничто не тревожило меня.
— А тебя это волнует? — спросил я, зевая.
— В общем-то, нет. — Я смотрел на ее лопатки, когда, повернувшись ко мне спиной, она расчесывала волосы. — Просто, когда я им сказала, что остановлюсь у друзей в Саутхэмптоне, мне не следовало упоминать Анну Триз. Они собираются к ней, и наверняка моя тетя поинтересуется, когда я заявилась ночью, и…
— Ты слишком тревожишься. Мне кажется, твоя тетка будет без ума от «Новой Аркадии». Чистые простыни. Отдельные ванные. Прекрасный вид на закусочную и на американскую магистраль номер один, не говоря уж об американском мальчишке с красной кровью… Подойди сюда.
— Сейчас не до этого, Питер. — Она поднялась с достоинством и влезла в шелковые трусики. — Тебе это доставляет удовольствие… ты, как это говорят, чувствуешь себя важным, мужественным козлом…
— Я никогда не важничаю.
Мне вдруг вновь захотелось ее, но у нее были другие планы. Раздосадованный, я встал и прошел в ванную комнату, чтобы принять душ. Когда я вышел, Лиз уже была настолько одета и копалась в корзине с бумагами, напоминая собою женщину, которая знает, что делает.
— Вот так, так, — ехидно, как шкодничающий мальчишка, сказал я. — Смотри, найдешь что-нибудь непристойное, не прикасайся!
— Чепуха. — Лиз вытряхнула газету и сигаретные окурки. — Так я и думала: марихуана. Вот откуда я почувствовала странный запах.
— Не прикасайся к ним. А я-то думал, женщины смертельно боятся эмбрионов.
— Кончай дурачиться.
Лиз кинула окурки обратно в корзину и с рассеянным видом открыла газету. Я начал одеваться. От резкого возгласа Лиз я замер.
— Это Клейпул? — спросила она, протягивая мне газету.
Это был утренний выпуск «Джорнел Америкен», в котором были опубликованы фотографии людей, связанных с убийством в «Северных Дюнах». На одной из них был изображен Клейпул. Я кивнул, возвращая ей газету, и стал причесываться, глядя в пыльное зеркало.
— Ну и что из этого?
— Как что? Я его знаю!
— Знала. Ну и что? Многие его знали.
— Возможно, но я его совсем недавно видела. Не помню, как это произошло… то ли я виделась с ним, то ли случайно столкнулась или еще что-то… — Она смущенно замолчала и внимательно уставилась на фотографию. — Я вспомнила! — завопила она.
— Что?
— Это было в воскресенье вечером, в клубе, до того, как я поехала на вечеринку к Эвану Эвансу. Я заскочила в клуб с одним знакомым парнем. Просто посмотреть, кто там есть. Никого не было — ты же знаешь, что там бывает по воскресным вечерам, поэтому я попросила этого парня отвезти меня к Эвансу… Как бы то ни было, но до ухода я видела Клейпула. Точно это помню. Он выглядел таким душкой, правда, на старомодный манер. Я заметила его, потому что он был один и потом в скромном костюме. Все остальные были разодеты. Он стоял в одиночестве у двери, выходящей на террасу…
— Ты разговаривала с ним?
— Нет. Только мимоходом его заметила.
— А какое было время?
— Время? Чуть попозже половины первого. Я был взволнован.
— Да ты понимаешь, что, возможно, последней видела его в живых?
— Ты так думаешь? — Она ужасно заинтересовалась. — Но это ведь ничего не доказывает, да? Он, наверное, пришел со стороны «Северных Дюн». Питер, я ужасно голодна, давай завтракать.
Украдкой мы выскочили из мотеля «Новая Аркадия». Так каждую неделю делают сотни парочек, которые, как только их союзы благословляют боги любви, моментально начинают отрицать и игнорировать суровые узы общества.
В южной части Истхэмптона мы отыскали очаровательную харчевню и наелись там до отвала.
Это было странное утро. Висел густой белый туман, сквозь который пробивались слабые лучи солнца.
— Я люблю такие авантюры экспромтом, — заявила Лиз, поглощая яйца в таком количестве, что я просто обалдел, не понимая, как они вмещаются в такое стройное тело.
— А тебе плохо не будет?
— Я могу их есть, сколько влезет, — спокойно произнесла она.
Мне оставалось лишь гадать — шутит она или нет.
— Надеюсь, когда в очередной раз будем в мотеле, ты не забудешь об этом.
— В тебе есть ужасно неприятные пуританские черты, Питер. Меня это очень беспокоит.
— Просто мне хотелось бы, чтобы ты принадлежала только мне. Такова жизнь.
— Да, такова жизнь.
Лиз лучезарно улыбнулась мне над чашкой кофе.
Она была просто сказочным созданием, творением природы, а не человеческим существом. Стихией. Ветром. Небом. Обычные законы морали не для нее.
Я сменил тему. Я не мог спокойно смотреть на нее.
— И сколько еще времени ты собираешься быть здесь?
Она вздохнула.
— Завтра я возвращаюсь. Я просила разрешить мне задержаться, но в редакции отказали. Никакой журнал не станет впустую тратить деньги и делать дополнительные выпуски в жаркую погоду. Покупать-то некому.
— Неужели кто-то читает журналы мод? Женщины ведь покупают их только из-за моделей одежды.
— Очень тяжело работать в Нью-Йорке летом. Я должна была вернуться еще вчера, но мне дали еще один день. А ты когда возвращаешься?
— В пятницу. Я пробуду здесь до Специального суда, на котором буду вынужден выступать в качестве свидетеля. Сразу же после суда я вернусь в Нью-Йорк.
