Фридрих Незнанский - Московский бродвей
Я опять сделал большие и недоуменные глаза:
– Нет, не понимаю, о чем вы. Я сюда на автобусе приехал.
Глеб Анатольевич укоризненно покачал головой и негромко произнес:
– Эх, не люблю я адвокатов. Вечно везде свой нос поганый суют, языком чешут что метлой машут. Козлы… Да еще и на допросах теперь присутствовать им разрешили. Взять бы вас да и посадить в Бутырки, всех разом. Чтобы узнали, где раки зимуют… Говори, блин, куда Петю дел!
Последнее предложение он почти прокричал, перейдя на визгливый фальцет.
– Да я рад бы… – совершенно спокойно продолжал я. – Но не знаю, что вы хотите…
– Будешь говорить, собака! – заорал он так оглушительно, что чуть не лопнули мои барабанные перепонки.
При этом он схватил меня за грудки и пару раз тряхнул. Ощущения мои при этом передавать отказываюсь. Я был почти уверен, что вот-вот голова отвалится и покатится по полу в дальний угол…
– Будешь говорить?
На его лбу выступили крупные капли пота, а глаза чуть не вылезали из орбит.
– Да… – негромко произнес я.
Он тут же отпустил меня и сел на свой стул:
– Говори.
Я засопел, прокашлялся и с выражением произнес:
– Разрубил березу на поленья он одним движением руки. Мужики спросили: «Кто ты?» – «Ленин!» Так и охренели мужики…
Видели бы вы их недоуменные рожи! Черт, головная боль мешала мне полностью насладится этим зрелищем.
– Чего это он несет? – спросил кто-то из бандитов.
– Он, кажется, принимает нас за идиотов! – пробасил Мамонт.
Глаза Глеба Анатольевича заметали молнии. Они стали похожи на раскаленные угольки. Теперь от них можно было спокойно прикуривать.
– Мамонт!
Тот с готовностью вышел из шеренги бандитов, засучивая рукава. Впрочем, Глеб Анатольевич, внимательно его оглядев, махнул на него рукой:
– Нет, тебе нельзя. Еще убьешь ненароком.
– А чего? – обиделся Мамонт. – Давайте я ему руку о сейф сломаю. Или кодексом нос сверну!
Что-то странноватая у них лексика, у бандитов этих… Впрочем, размышлять времени не было.
– Нет! – закричал Глеб Анатольевич. – Иваненко, ты! Давай приступай как ты можешь.
Иваненко оказался довольно тщедушным человеком с худым лицом. В руках у него имелся небольшой чемоданчик. Он поставил его на стол и открыл. В чемодане имелись разные инструменты типа пассатижей и напильников, веревки, ножницы, какие-то электрические провода. Сбоку лежал противогаз.
Глеб Анатольевич повернулся ко мне:
– Ну что, адвокат, сейчас мы на тебе все это испробуем. – Он кивнул на чемоданчик. – Хочешь?
– А как это? – недоуменно спросил я, чем вызвал дружный хохот его подручных. Честно говоря, увидев этот «набор юного гестаповца», я потихоньку начал смекать, что к чему.
– Ну что, Глеб Анатольевич, начнем со «слоника»? – гадко улыбаясь, спросил Иваненко.
– Давай, – прорычал шеф, – только осторожно. А то он после удара Мамонта может откинуться.
Иваненко достал противогаз с длинным хоботом и натянул его мне на голову. Затянул на затылке резиновый ремень. А потом начал потихоньку сжимать рифленый шланг…
Я, конечно, набрал в легкие сколько мог воздуха и через некоторое время, когда Иваненко совсем сжал шланг, начал делать вид, что задыхаюсь, постепенно увеличивая интенсивность. Удушить меня они не собирались – это ясно, значит, чем больше я буду мотать головой и хрипеть, тем раньше они снимут противогаз…
Однако Иваненко был не так прост, как казалось. Он некоторое время сжимал шланг, а потом чуть отпустил. Я инстинктивно вдохнул воздух, а Иваненко тут же снова сжал. Вот тут я начал задыхаться по-настоящему. Сквозь запотевшие круглые стекла противогаза я еле-еле различал человеческие силуэты, а потом перед глазами пошли разноцветные круги.
– Хватит, – как сквозь сон расслышал я, и через шланг проникло некоторое количество воздуха. Потом с меня сорвали противогаз.
Некоторое время я хрипел и никак не мог вдохнуть достаточное количество воздуха.
– Ну что? – нетерпеливо сказал Глеб Анатольевич. – Будем говорить? Или как?
– Да ты… скажи, что тебе надо… – прохрипел я, – а то я не пойму, о чем вы толкуете…
Глеб вздохнул:
– Ну ты же молодой, Юра… Тебе еще жить да жить. Что, не понимаешь? Мы же сейчас тебя замочим, и никто никогда не найдет. Ну что тебе он понадобился? Зачем? Чего за ним гнался?
– За кем? – невинно спросил я. – И вообще, кто он, ты объясни хотя бы. И где я за ним гнался? И откуда эту погоню начал? Ты скажи…
Я сделал такое жалобное лицо, что, кажется, Глеб Анатольевич усомнился, того ли они взяли.
– Здесь, по деревне гнался, – сказал он жестко, но как-то не очень уверенно, из чего я сделал вывод, что они не знают почти ничего. Им поручили вызволить моего пленника. Вот они и выполняют…
Ну что будешь делать, Гордеев?
Глеб Анатольевич внимательно посмотрел мне в глаза и снова кивнул своему подручному:
– Давай, Иваненко.
Тот достал из своего чемоданчика два небольших деревянных брусочка, нож с наборной ручкой.
– Открывай рот! – скомандовал он.
Я решил, что если не открою, то он станет разжимать зубы ножом, и раздвинул челюсти. Иваненко ловко вставил брусочки под коренные зубы. А потом снова залез в чемодан и достал оттуда напильник.
– Ну вот, адвокат, теперь мы тебе маленько зубки подпилим, – гадко улыбнулся Иваненко.
Глеб Анатольевич покачал головой:
– Лучше скажи, Юра. Будет очень больно. И потом, мы ведь его все равно найдем. Зачем тебе эти трудности?
Я молчал.
Иваненко приложил свой напильник к моим верхним резцам. Я почувствовал на зубах холодную и противную железяку…
Вдруг раздался телефонный звонок. Глеб Анатольевич вынул трубку из кармана:
– Да… Да, он у нас… Нет, пока нет, но… – Он нахмурился. – Да, слушаюсь… сейчас начнем искать, раз время дорого… А с этим что делать? – Он посмотрел на меня. – Хорошо, пока оставим… Слушаюсь!
Он встал со стула:
– Так, ребята, сейчас срочно начинаем поиски. Он где-то здесь, мы его скоро найдем. А этого привязать к столу. Только крепко. Он еще нужен…
Иваненко с досадой положил напильник в чемодан и туда же бросил деревянные брусочки. Потом они привязали меня к столу и ушли, аккуратно потушив свет и прикрыв за собой дверь. Напоследок кто-то из бандитов, кажется все-таки Мамонт, ударил меня по голове так, что темнота превратилась в какой-то густой липкий белесый туман…
Я очнулся оттого, что стальные браслеты наручников врезались в запястья. Рефлекторно дернув затекшей рукой, я ее чуть не вывихнул. Кисти болели ужасно. Интересно, сколько я тут провел. Час? Два? Окон в комнате не было, стояла кромешная тьма. А может, это потому, что глаза закрыты.
Я поднял веки. Что ты, Гордеев? Ничего не изменилось. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Повернув голову, я ощутил щекой холодный металл стола. Железный лист подо мной чуть скрипнул…
Голова работала очень хорошо, только чуть-чуть кружилась. Белесый туман постепенно рассеялся, и я вновь обрел способность соображать.
Итак, эти странные бандиты ушли. Почему странные? Почему они мне показались странными?
Я напряг память. Мысли клубились мелкими ошметками и никак не желали складываться в единое целое. Видно, этот Мамонт действительно сильно дал мне по голове… Нет, почему они показались мне странными?
А-а… Один из них собирался сломать мне руку о сейф, хотя в комнате никакого сейфа не было… А еще он хотел свернуть мне нос кодексом… Почему? Кодекс и сейф…
И вдруг мозг пронзила мысль – эта компания больше всего напоминала ментов! И выражения у них были соответствующие. И экипировка – автоматы… Главарь называл своего подручного по фамилии. А разговаривая по телефону, несколько раз повторил «слушаюсь». А может, действительно это просто-напросто переодетые менты? Ну дела! Значит, дело обстоит так: киллер позвонил заказчику (а может, это был не заказчик, а просто его начальник) и попросил помощь. А тот прислал ему переодетых ментов. Не значит ли это, что неведомый мне Станислав Романович как-то связан с милицией?
Славно получается. Значит, Анжелику решила убрать доблестная милиция… Конечно, это все догадки…
Хватит! Надо думать, как выбраться отсюда! И бежать, скорее бежать, предупредить Меркулова, рассказать ему, что удалось узнать! Хорошо, конечно, если бы эти бандиты-менты не нашли джип.
Я снова пошевелил руками и ногами. Бесполезно. Щиколотки были стянуты так, что ступни онемели. Ну а руки… Цепочка наручников продета через металлическую ножку стола. Чтобы открыть наручники, нужен ключ. Или хотя бы булавка. Ничего этого у меня не было. Может, пошарить на полу?
Я рывком соскочил со стола, больно ударившись об пол. Пошевелил ногами и обнаружил, что они не прикованы, а привязаны. Ну ясно, у милиции, как всегда, не хватает самого необходимого, наручников. Я подергал ногами. Привязано крепко. Ничего, веревка – это не сталь! Нащупав на металлическом крае стола более-менее шершавую грань, я начал интенсивно тереть веревки… В принципе на то, чтобы перетереть веревку о почти гладкую поверхность, должно уйти как минимум два-три часа. Если поверхность шершавая, это время резко сокращается… А уж если на поверхности есть одна или две острые заусеницы, то можно считать, что повезло.
