Грегори Макдональд - Скайлар
А сейчас Пепп слишком устал. Из носа течет, подкрадывается депрессия, отвлекают личные проблемы: развод с Мартой Джейн, тревога за Сэмми (вдруг не хватит денег, чтобы оплатить ее обучение), опасность потерять работу. И он просто не способен серьезно подумать о парне, который приехал к ним издалека и совершил несколько убийств то ли от скуки, то ли в поисках острых ощущений, в полной уверенности, что его ни в чем не заподозрят, потому что он не знал тех людей, которых убил.
Пепп не мог отрицать очевидного факта: из тех, кого этот янки встретил в округе Гриндаунс, именно Мэри Лу и Джек Саймс были местными любимчиками...
Из соседней камеры донесся густой бас:
— У тебя ломка? Тебе неможется?
Пепп не сразу понял, что вопросы обращены к нему.
— Что?
— У тебя ломка? Тебе неможется?
— Саммерхауз, я — шериф Калпеппер. Если ты не заткнешься и будешь мешать мне спать, я оторву тебе нос и засуну в ухо.
— Ты здесь, шериф?
Пепп чихнул.
В соседней камере добродушно захохотали.
— Я уже слышал, что ты употребляешь.
— Саммерхауз...
— И продаешь тоже. Я слышал, твоя жена так говорит. Ну и ну. Значит, ты уже здесь, так?
— Саммерхауз, я здесь, чтобы провести только эту ночь.
— Боже, ну и зрелище мне предстоит! Я увижу, как сам шериф взбирается по решетке и убегает через крышу. Ради этого я готов не спать всю ночь.
— Заткнись.
— Все нормально, шериф. Все равно завтра мне делать нечего.
Пепп улыбнулся и покачал головой.
Прошибающий его пот, похоже, помогал прочищаться носу и голове.
Засыпая, шериф услышал голос Саммерхауза:
— Шериф, я все равно рад, что ты меня поймал.
Глава 18
— Вы собрались застрелить меня? — спросил Скайлар.
Он стоял под лампой на крыльце бревенчатого коттеджа.
В дверь он постучал давно. Как только постучал, в коттедже зажегся свет. Второй раз Скайлар стучать не стал. Слышал доносящиеся изнутри звуки. Что-то упало. Что-то заскребло.
Наконец вспыхнула лампа под навесом над крыльцом. Дверь медленно открылась.
В красных трусах Томми Баркер стоял по другую сторону сетчатой двери. С костылем под левой подмышкой, с ружьем в правой руке, нацеленным через сетку в ноги Скайлару.
— Нет, я не собираюсь в тебя стрелять. — Стволом ружья Томми Баркер открыл сетчатую дверь. — Заходи, Скайлар.
Скайлар вошел в коттедж. Джон остался в машине миссис Даффи.
Скайлар знал, что у ветерана на левой руке только два пальца и не гнется одна нога, но он понятия не имел, что ноги этой у Томми нет вовсе. Переступив порог, Скайлар наблюдал, как Томми прислонил ружье к стене, на одной ноге и костыле добрался до стоящего перед камином кресла и упал в него. В углу, у кровати, на полу лежал протез.
— Почему вы не охотитесь за мной? — спросил Скайлар.
Несмотря на увечья, Томми считался одним из лучших следопытов, охотников, рыбаков округа.
— На людей я больше не охочусь. — Волосы Томми Баркера поседели, но остались густыми и курчавыми. Глаза блестели небесной синевой. Морщинки наметились только в уголках глаз. На теле не было ни грана жира. Когда он посмотрел на Скайлара, его глаза и губы улыбались. — Хотя я не знаю, чем могу тебе помочь, Скайлар.
Томми с помощью нескольких друзей сам построил этот коттедж. Из бревен. Сам сложил и камин.
Блестел начищенный пол. Вообще в комнате преобладали яркие цвета. Красно-бело-синие занавески. Круглый ковер у камина, «сложенный» из синего, красного, зеленого колец с коричневым «яблочком» посередине. Два кресла и кушетка у кофейного столика, обтянутые веселеньким ярко-зеленым и желто-канареечным ситчиком.
У стены напротив кухни — телевизор с большим экраном и стереосистема с двумя мощными динамиками.
— У вас здесь уютно, — отметил Скайлар.
— Пытаюсь поддерживать чистоту.
— Естественно, тут чисто. Но я про уют!
Томми рассмеялся:
— Спасибо тебе.
Глядя на симпатичного, с семью пальцами на двух руках, одноногого мужчину, сидящего в кресле, Скайлар едва сдержался, чтобы не спросить: «А почему здесь нет женщины, которая любила бы тебя?» Конечно же, не спросил. Вернувшись с войны, из госпиталя, Томми Баркер помогал старикам, бедным, обездоленным. Работал на них, не беря платы. Просто подъезжал на своем грузовичке, перекидывался парой слов, а потом чинил сантехнику или электропроводку, перекрывал крышу, колол дрова, красил стены. Все материалы он покупал сам, на свою пенсию.
Вот и теперь он стал жаловаться, что Скайлар вытащил его из постели.
— Почему бы тебе не присесть? — спросил Томми.
— Я бы хотел, чтобы вы мне кое-что растолковали. — Достав из заднего кармана джинсов конверт с фотографией, Скайлар подошел к Томми, протянул ему фотографию. — Взгляните вот сюда.
Томми повернул фотографию к свету.
— Лейтенант и его взвод, стоящие около полугусеничного вездехода. Судя по одежде, снаряжению и фону, на котором сделана фотография, я бы сказал, что они собираются выехать на задание.
— А что означают черные кресты на груди солдат?
— Кресты означают, что эти люди мертвы, — ответил Томми. — Скорее всего, убиты в бою.
— У одного на груди красный крест.
— Да.
— Что это означает?
— Я не знаю.
— На фотографии недостает одного человека?
— В каком смысле?
— Кто-то их фотографировал.
Томми присмотрелся к фотографии.
— Это не полный взвод. Но взводы, участвующие в боевых действиях, обычно недоукомплектованы.
Томми вернул фотографию Скайлару.
— Ты узнал лейтенанта, не так ли, Скайлар?
Скайлар прищурился, вглядываясь в фотографию.
— Действительно, лицо знакомое. Как это может быть?
— Ты слишком молод, чтобы узнать его. Лейтенант на фотографии — Джон Саймс.
У Скайлара словно открылись глаза.
— Конечно же. — Лейтенант Джон Саймс улыбался, а вот на лице демобилизованного Джона Саймса Скайлар никогда не видел улыбки. — Мистер Баркер, а что вам известно о Джоне Саймсе?
— Известно?
— Да. Каким он был в молодости?
Томми пожал плечами:
— Практически ничего. Вроде бы любил играть в карты, но в последние годы я ничего о его образе жизни не слышал.
— Я вот даже не знаю, чем он зарабатывает...
— Ездит по стране. Продает тяжелую технику или что- то такое.
— Тяжелую технику?
— Да, для строительства. Точно не знаю, Скайлар. Мыслями он всегда где-то далеко. Тут особо не поговоришь.
— Больше вы никого не знаете? — Скайлар вновь протянул фотографию Томми, который наклонился над ней.
— Нет.
— А я знаю. — Скайлар убрал фотографию в конверт. — Менее чем час тому назад я разговаривал с одним из этих людей.
* * *— Доброе утро, мисс Холман.
Во вторник, около восьми часов, ясным солнечным утром Скайлар постучался в дверь кухни к восьмидесятитрехлетней старой деве.
Она открыла дверь в легком халатике, надетом поверх ослепительно белой пижамы. Глаза ее блестели так же ярко, как и солнце.
— Скайлар! Как я рада тебя видеть!
Скайлар оглядел залитый солнцем двор.
— Уже жарко.
— Днем будет настоящее пекло. — Она толкнула сетчатую дверь. — Заходи.
На кухне она оглядела Скайлара с головы до ног.
— Если не считать пота, выступившего от жары, ты выглядишь чистым, свежим, отдохнувшим, как молодой бычок, готовящийся стать быком-производителем. — Она стерла пот с его лба, отбросила прядь волос. — На твоем здоровье и добродушии эти розыски никак не отразились, Скайлар.
— Нет, мэм, — Скайлар нахмурился. — Но должен признать, очень уж много хлопот.
— Это я понимаю. Ты голоден?
— Конечно.
— Как насчет того, чтобы я приготовила тебе завтрак?
Скайлар широко улыбнулся:
— Съем все.
— Ты любишь яичницу? — Скайлар кивнул. — Ветчину? — Скайлар кивнул. — Бекон? — Скайлар кивнул. — Сосиску? — Скайлар кивнул. — Гренок? — Скайлар кивнул. — Скайлар, ты пьешь кофе?
— Да, мэм.
— Это хорошо, — кивнула Роуз Холман. — Эта страна строилась на черном кофе, чистом виски и крепком табаке. И начала разваливаться, когда мужчины начали отказываться от одного, второго и третьего.
— Да, мэм.
— Зеленый горошек у меня консервированный. Надеюсь, ты не будешь воротить от него нос.
— Нет, мэм, не буду.
От мысли о том, что он будет завтракать, когда Джон сидит в кустах в машине, чувство голода разыгралось у Скайлара еще сильнее.
— Ты слышал старую поговорку о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?
Скайлар рассмеялся:
— Мое сердце уже принадлежит вам, мисс Холман, и вы это знаете.
Она вздернула футболку на его животе, тоже рассмеялась.
— Сердце у тебя должно быть больше желудка, Скайлар, иначе оно мне ни к чему.
