Дей Кин - Чикаго, 11
— Фрэнки отрастил бороду, чтобы поехать на Юг. Понимаете? У нас в школе все говорят, что нужно лишь отпустить бороду и прошагать несколько миль с демонстрантами в одном из их маршей за свободу, и тебе выдадут десять долларов в день, и ты сможешь поиметь любую девчонку, какую только захочешь, белую или цветную, и столько раз, сколько тебе вздумается на нее залезть.
— Неужели Фрэнки так повезло?
— Во всяком случае, он рассказал нам, когда вернулся, что переспал с двумя черными пятнадцатилетними сестренками и хорошенькой мулаткой, которая преподает в колледже.
— Тогда почему же он сбрил бороду в ванной у мисс Джоунс?
Ответ был столь же чистосердечным:
— Потому что Фрэнки думал, что борода щекотала Терри, когда он старался развлечь ее на пляже, и что именно поэтому она вырвалась от него и убежала.
— Ты хочешь сказать, что мисс Джоунс добровольно вступила с ним в интимные отношения?
— Ну, не совсем. Не то чтобы добровольно. Нам пришлось припугнуть ее. Сказали, что поколотим. Она ревмя ревела, когда мы оставили ее с Фрэнки на одеяле.
Фрэнки — образец добродетели. Фрэнки — идеальный маленький джентльмен в отношении девушек и дам. Фрэнки — мужественный защитник униженных и оскорбленных.
Когда официантка поставила перед ним завтрак, Хэнсон принялся за него с удовольствием, но продолжал просматривать репортерский отчет о происшествии, чтобы убедиться, что не пропустил ничего, что имело бы отношение к расследованию или его выступлению в суде перед Большим жюри присяжных, если департамент сочтет четырех парней взрослыми и предъявит им обвинение в групповом Изнасиловании. А если мистер Роджерс умрет, то и в убийстве.
Его интересовало только два момента, о которых он ничего не знал. Первый: полиция прилагала все усилия, чтобы отыскать мисс Джоунс, дабы узнать степень ее причастности к делу. Второй: кто такая та женщина, что вызвала полицию.
В статье говорилось, что миссис Ламар Мейсон, в девичестве Лу Чандлер из Хэррина, штат Иллинойс, — вдова выдающегося мошенника по кличке Абракадабра и представительница женской когорты в банде покойных Диона О'Баниона и Хайме Вайса, а также пользующаяся дурной славой содержательница борделя времен «сухого закона», которая одно время имела собственный роскошный публичный дом в том самом здании, в котором в данный момент снимает квартиру.
Заинтригованный, Хэнсон посмотрел, нет ли фотографии миссис Мейсон времен молодости на второй странице. Фотографии в этом выпуске не было, возможно, поместят в следующем.
Однако, судя по тому, как миссис Мейсон сохранилась, она наверняка была красавицей. Хэнсона позабавила пришедшая ему на ум мысль, что в следующий раз, когда какой-нибудь его родственник из Миннесоты, жаждущий любовных похождений,.приедет в Чикаго, он сможет похвастать, что знаком по крайней мере с одной знаменитой проституткой. А ведь подобный образ жизни никоим образом не отразился на миссис Мейсон.
Наоборот, разговаривая с ней, Хэнсон был поражен ее интеллигентностью, умом и обликом настоящей леди.
Хэнсон подвинул кофейную чашку, чтобы ее наполнили в последний раз, и заказал черный кофе и две плюшки с собой.
Несмотря на то что он тогда был довольно рассержен, мисс Дейли оказалась права, во всяком случае, в одном. Об этом красноречиво свидетельствовало интервью с матерью Фрэнки.
В теперешнем обществе молодость сама по себе является почти неуязвимой защитой. Сколько раз он сам и его сослуживцы задерживали парней и писали на них рапорты длиной с руку по обвинениям, начиная от ограбления с применением холодного оружия, изнасилований с подтверждающими факт доказательствами до снятия автомобильных покрышек. Но к тому времени, когда назначенный судом психиатр и социальный работник заканчивали свое кропотливое копание, а слишком снисходительные судьи специального суда для несовершеннолетних преступников в конце концов проводили дело по всем инстанциям, в девяти случаях из десяти единственное, чего добивались производившие арест полицейские, — это тухлых яиц, брошенных им в лицо.
Когда официантка поставила перед ним пакет из оберточной бумаги с кофе и двумя плюшками, то, сочувственно подперев голову рукой, осведомилась:
— Вы завели себе подружку, а, лейтенант?
Хэнсон подсунул монету в полдоллара под блюдце:
— Похоже. Умные головы говорят, такое случается.
Официантка проследила, как он идет по проходу к кассе, потом выходит через дверь кафе и проходит мимо большой стеклянной витрины, и вздохнула:
— Вот это мужчина так мужчина! Если бы этот красавчик блондин, полицейский лейтенант, выбрал меня, я бы сделала все, что он хочет. Я даже не сопротивлялась бы.
— Успокойся, барышня, — сказала официантка, обслуживающая другую половину кафе. — С чего это ты решила, что будешь первой в очереди?
— Попроси, может, и уступлю.
— Полагаю, лейтенант заказал свои обычные четыре яйца и двойную порцию ветчины?
Девушка, которая обслуживала Хэнсона, кивнула, кладя в карман своего передника полудолларовую монетку и убирая пустые тарелки.
— С чего бы ему сегодня заказывать что-нибудь другое? Обычных мужиков тут полно. Как я прочитала в какой-то статье, сегодня это основная мировая проблема. Слишком много мужчин с одним яйцом и недостаточно с четырьмя.
Другая официантка, взвесив этот вопрос, философски заметила:
— Ну, если у него все соответствует внешним размерам, полагаю, тебе бы хватило и одного.
Глава 17
В рабочие дни улица бывала битком набита едущими бампер в бампер, впритирку друг к другу ремонтными или развозящими товар грузовиками, а также личным транспортом, обеспокоенные владельцы которого надеялись добраться до своего с таким трудом обретенного рабочего места до критического времени восемь ноль-ноль. Непрерывный гул автомобильных гудков, визг тормозов и лязг металла об металл, а также все прочие звуки сливались в бьющую по барабанным перепонкам городскую симфонию, сопровождающуюся обменом «любезностями» и пронзительными свистками офицеров дорожной полиции.
Но в это утро праздничного понедельника, последнего из трех праздничных дней, на улице почти не было транспорта, а тротуары были в равной степени пустынны.
Пока Хэнсон шел несколько ярдов до полицейского участка, размахивая пакетом, содержащим картонку с кофе и плюшками, которые он нес Фрэнчи Ла Туру, чтобы скрасить тюремный бутерброд с копченой колбасой, что полагался ему в камере предварительного заключения, он почти физически ощущал обступившую его ненормальную тишину. В отсутствии шума и людей можно было подумать, что он снова на ферме своего отца в Солк-Прери.
Он вовсе не хотел опять жить на ферме. Упаси Бог! Но фермерская жизнь имеет свои преимущества. Он никогда не забудет весеннее утро, убаюканное утренней зарей и омытое росой, когда он идет босиком по тропинке, чтобы сгонять молочных коров, и единственные звуки в мире — это карканье проснувшейся на рассвете вороны или жалобный крик зуйка. А ближайшее человеческое жилье находится за несколько километров.
Потом, после того как он загнал коров в коровник и их подоили, в то время еще вручную, а потом вычистили стойла, расстелили свежую подстилку из сена и навалили вилами силоса в кормушки коровам, а зерна — лошадям, они несли ведра молока с еще не осевшей пеной в дом, и либо он, либо один из его братьев не слишком быстро и не слишком медленно крутили ручку старого ручного сепаратора.
Потом все усаживались за плотный завтрак, состоящий из оладий с жиром, огромной тарелки с шипящей в масле яичницей и жареной картошки, а также горы теплых печений с медом и куска вишневого или яблочного пирога, который остался от вчерашнего ужина.
Когда Хэнсон вспоминает те дни, на него всегда производит впечатление тот факт, что единственное, чего им тогда не хватало, — это денег. И самое досадное то, что если бы его отец сохранил ферму, вместо того чтобы продать ее за бесценок и переехать в Чикаго в поисках работы, то при теперешних ценах на землю, которую он практически пустил по ветру, старик был бы богат и ни от кого не зависим.
Хэнсон остановился, чтобы прикурить сигарету, и понял, что намеренно медлит. Обычно он не мог дождаться, когда же начнется его дежурство. Ему нравилась эта работа. Вот почему он так старается получить диплом юриста. Не то чтобы он хочет стать адвокатом. Просто при любой возможности он хочет знать все грани закона и быть подготовленным в любое время перейти в высшие эшелоны административной власти.
Однако бывали моменты, когда профессиональная и эмоциональная стороны его жизни вступали в конфликт. Сегодня был один из таких моментов. В это утро, будь у него выбор, он хотел бы находиться в любом другом месте и быть кем угодно, только не лейтенантом полиции. Особенно не лейтенантом, работающим именно в этом полицейском участке.
