Ли Ванс - Расплата
— А где диск, на который вы скопировали каталог? — вкрадчиво спрашивает Дэвис.
— Я сломал его пополам и выбросил в урну возле торгового центра на Манежной площади. Меня преследовали полицейские. Я не хотел, чтобы меня задержали в России с кучей порно для геев в кармане. Понятия не имею, какие у них там законы.
Воцарилась тишина. Де Нунцио покачивает головой и явно испытывает отвращение. Дэвис пристально смотрит на Лимана. Лиман пристально смотрит на меня. Я сижу перед ними и пытаюсь придать себе честный вид.
— Я мог бы нарисовать вам карту, — предлагаю я. — Показать, где точно стояла урна. Это вам поможет?
21
Еще через полчаса повторения одних и тех же вопросов Дэвис объявил перерыв. Я вежливо попросил чашечку кофе, когда он вместе с остальными выходил из комнаты через боковую дверь, и охранник принес мне пластиковый стаканчик с тепловатой бурдой. Я надеюсь, что подобная учтивость означает, что они купились на мой рассказ. Отхлебывая кофе, я замечаю, что рука моя дрожит, а мимолетный взгляд в зеркало говорит мне, что подмышками моего комбинезона уже образуются темные пятна пота. Я хочу поговорить с Эмили. Возможно, Лиман представляет тех самых «их», о которых она говорила, людей, которые, по ее словам, могли использовать русскую полицию, чтобы расспросить меня. Если это так и есть, то на него работают и русские, и американцы. И что это означает? Что он работает на Интерпол или другую аналогичную полицейскую организацию? Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю. В чем же Андрей замешан?
Я упираюсь локтями в колени, смотрю на потертый линолеум на полу и жалею, что Андрей не доверил мне своих секретов. В последний раз мы виделись в Риме, вскоре после того, как у нас с Дженной произошла отвратительная сцена на улице возле офиса Сабрахманьян. Незадолго до этого мне позвонили клиенты из Италии и попросили подготовить на следующее утро презентацию для их комитета по инвестициям. Мы с Дженной не разговаривали, поэтому я оставил ей записку на ее сумочке и поехал прямо в аэропорт. Я начал пить, как только самолет поднялся в воздух. Когда на следующее утро в моем гостиничном номере зазвонил телефон, я чувствовал себя хуже некуда.
— Алло? — прохрипел я.
— Сейчас шесть утра, — сказал чей-то голос. — Лучшее время суток для пробежки.
— Андрей?
— Я жду тебя в вестибюле, — заявил он. — Давай спускайся. Нужно успеть до того, как все затянет смогом.
Я сел слишком резко, и комната начала кружиться.
— Кейша отправила тебе мой график передвижений? — Я пытался заставить свой мозг работать.
— Как обычно.
У Кейши были строгие инструкции передавать мой график передвижений Андрею каждый раз, когда я ездил в Европу. Мой друг так же, как и я, не сидел на месте, и нам удавалось встречаться в самых неожиданных местах.
— Я не взял с собой кроссовки.
— Я купил тебе все, что нужно, в аэропорту Хитроу. У тебя одиннадцатый размер по американским стандартам, верно?
— Черт возьми, откуда тебе это известно?
— Я всеведущ.
— Если честно, мне не до шуток, — раздраженно ответил я. — У меня тут похмелье.
— Так тем более надо побегать. Давай. День сегодня прекрасный.
Мы выбежали из гостиницы и направились в городской сад. Солнце еще не взошло, в саду было прохладно, и он прекрасно смотрелся в полумраке. Через десять минут меня уже выворачивало наизнанку в железный мусорный бак с причудливым узором. Андрей бегал на месте в нескольких метрах от меня и ждал, когда я закончу.
— Мне нужна вода, — заявил я.
— Я видел питьевой фонтанчик возле Виллы Юлия,[22] мы мимо него пробегали, — бодро сообщил Андрей, помчавшись на полной скорости по посыпанной гравием дорожке. Я припустил за ним со скоростью, на какую был способен. Я слишком хотел пить и запыхался, чтобы ругаться с Андреем.
Мы побегали кругами по саду еще сорок минут. Когда солнце встало и воздух прогрелся, в саду стали появляться собачники. Я сжег весь алкоголь в организме и почти полностью пришел в себя. Когда мы закончили, отставал уже Андрей, и я насмехался над ним, пока он хватал ртом воздух, уперев руки в колени.
— Я в последнее время неважно себя чувствую, — объяснил он.
— Да-да, конечно. Ты просто постарел и выдохся.
Мы купили с десяток карликовых апельсинов в сетке с повозки почти на самом верху Испанской лестницы и уселись на краю центрального фонтана на Пьяцца ди Спанья, глотая очищенные апельсиновые дольки и болтая о рынках. Мы постепенно остывали, и камень под нами становился мокрым от пота.
— Ты когда приехал? — спросил я.
— Тогда же, когда и ты. Вчера ночью.
— Пообедаем вместе?
— Извини, но мне нужно лететь в Неаполь на встречу за ленчем, а потом сесть на самолет в Люксембург.
— Значит, здесь у тебя времени не много.
— Как раз достаточно, чтобы получить удовольствие от пробежки с тобой и от очень вкусных, но чересчур маленьких фруктов.
Я внезапно понял, откуда Андрею известен мой размер обуви.
— Тебе звонила Дженна.
Он оторвал взгляд от частично очищенного апельсина.
— Она была очень расстроена.
Я не мог решить, сердиться ли мне или нет. Я и сам рассказывал Андрею о наших с Дженной проблемах, но не о том, насколько наши отношения ухудшились за последнее время.
— Она просила тебя поговорить со мной?
— Нет.
— Ты встретился со мной, чтобы сказать мне, какой я козел?
— И не думал.
— Тогда зачем?
Солнце осветило крышу здания и профиль Андрея. Мой друг выглядел уставшим.
— Я решил, что тебе несладко приходится, и прилетел, просто чтобы поздороваться.
— Ты приготовил для меня мудрые слова? — кисло спросил я. — Цитату из Шопенгауэра или Ницше, например?
— Ничего подходящего в голову не приходит.
— Значит, хочешь высказать собственное мнение?
— Конечно. Я считаю, что ты козел.
Я рассмеялся и почувствовал, как улетучивается мое раздражение.
— Ты серьезно? — смущенно спросил я.
— Дженна несчастна, а ты слишком много пьешь. Мое мнение: что бы вы с ней ни делали — это не срабатывает.
— Я не знаю, как с ней говорить, — признался я. — Она вбила себе в голову, что хочет усыновить проблемного ребенка.
— А ты этого не хочешь?
— Трудно объяснить. — Я вытер лицо рубашкой. — Когда я был маленьким, мы с отцом много чего делали вместе. И я вроде как всегда думал, что буду делать то же со своим ребенком.
— И ты боишься, что не сможешь понять, как относиться к ребенку, который этого делать не может?
— Вроде того. — Я немного покривил душой. На самом деле я просто боялся, что не смогу полюбить ребенка, не соответствующего моим ожиданиям.
Андрей доел последний апельсин и принялся запихивать шкурки в сетку.
— Хочу спросить тебя кое о чем, — сказал он. — Предположим, Дженна забеременела и у вас с ней родился здоровый ребенок. Станут ли ваши отношения лучше?
Я немного поразмыслил над его вопросом, глядя, как мимо на сверкающем красном мопеде проезжает молодая пара. Мужчина был одет в тщательно подогнанный деловой костюм, а изо рта у него торчала сигарета; женщина обнимала его за талию, и ее волосы развевались на ветру.
— Не уверен, — наконец ответил я. — К чему ты ведешь?
— Только к одному: вам с Дженной надо разобраться, в чем истинная причина вашей проблемы. Питер, я люблю тебя как брата, но у тебя такое закоснелое мировоззрение, что ты не всегда видишь события — или людей — такими, какие они есть на самом деле.
Пока я обдумывал ответ, где-то зазвонили колокола. Я проверил часы.
— Жаль, я не знал, что ты приедешь, — сказал я. — У меня встреча, которую я не могу отменить.
— Я мог бы передвинуть некоторые пункты в расписании и завтра вечером встретиться с тобой в Лондоне, — предложил Андрей. — Я бы с удовольствием угостил тебя обедом в индийском ресторане.
— Как-нибудь в другой раз, — отказался я. — Завтра у меня очень плотный график, а потом мне надо возвращаться в Нью-Йорк на заседание комитета.
— Значит, в другой раз, — согласился он и встал.
Щурясь на солнце, я посмотрел на Андрея снизу вверх.
— Я рад, что ты заскочил ко мне, — сказал я. — Правда, рад. Мне нужно было размяться. Но тебе не стоит волноваться из-за меня.
— Но я все равно волнуюсь. Я волнуюсь и за тебя, и за Дженну.
22
Бурда в моем стаканчике уже совершенно остыла, так что когда боковая дверь наконец снова открылась, сверху образовалась бледная пленка. Дэвис и Лиман гуськом заходят в комнату и занимают те же места, что и раньше. Отсутствие Де Нунцио следует рассматривать как позитивное развитие ситуации.
— Мистер Тайлер, — начинает Дэвис с торжественным выражением лица, — я вам сейчас расскажу кое-что о том, что чрезвычайно беспокоит правительство Соединенных Штатов. Думаю, это и к вам имеет отношение. Я хочу, чтобы вы поняли, почему для нас так важно ваше сотрудничество с нами.
