Владимир Кашин - Чужое оружие
Занятый своими делами, дежурный сразу же забыл о ней, но, к его удивлению, через некоторое время снова увидел ее на том же месте.
Посидев несколько минут, женщина встала и медленно приблизилась к райотделу, затем нерешительно поднялась на крыльцо. Отважившись, осторожно приоткрыла дверь в дежурную комнату и, увидев в ней милиционеров, отступила назад.
Дежурный уже хотел было выйти и поинтересоваться, кого она здесь ищет, но женщина сама бочком протиснулась в дверь и, ни на кого не глядя, спросила:
— Тюрьма тут?
— Здесь не тюрьма, гражданочка, а милиция, — ответил дежурный.
Все, кто был в комнате, с интересом посмотрели на посетительницу.
Старуха беспомощно развела руками и уже собиралась было уйти, но дежурный спросил:
— Вы, собственно, кого ищете, гражданка? По какому вопросу? Да вы не волнуйтесь, — добавил он. — Может, вам нужна помощь? Говорите.
Женщина поставила кошелку у ног, прижала ее к барьеру, разделявшему комнату, и, по-прежнему не поднимая взгляда, сказала:
— Мне бы Ганну Кульбачку увидеть. Которую забрали. Из Вербивки. Тут она?
— Вы из Вербивки? — поинтересовался дежурный.
— Я из Черкасс приехала.
— А кто ей будете?
— Сестра во Христе. Поесть ей принесла. Слышала, в тюрьме она. — И женщина мигом вытянула из кошелки узелок и положила на барьер.
— Что в нем? — спросил дежурный.
— Хлеб милосердный. Чем богата…
— Развяжите.
Старуха поспешно стала развязывать узелок.
Убедившись, что в передаче, кроме хлеба, и в самом деле ничего нет, дежурный после короткого раздумья поднял трубку телефона и стал куда-то звонить.
— Если начальство разрешит… — сказал он старухе и добавил: — А хлеб у нас дают, и приварок тоже…
Доложив майору Литвину о просьбе посетительницы, он молча взял со стола лист бумаги и протянул ей.
— Свидание не разрешается. А передачу примем. Пишите заявление. Начальнику райотдела. От кого — фамилия, имя, отчество, адрес. Паспорт есть?
— Нет, — ответила женщина, отводя рукой от себя лист. — Неграмотная я. А звать Федорой.
— Ну, хорошо, — согласился дежурный, уже решив, как ему следует действовать. — Напишу за вас. Значит, Федора. По отчеству как? Фамилия? Адрес?..
Записав данные, которые сообщила о себе посетительница, он взял узелок и положил на свой стол.
Федора низко поклонилась ему. Когда она закрыла за собой дверь, дежурный тут же доложил майору, что посетительница ушла. Проверять указанные ею сведения при необходимости уже должен был уголовный розыск.
* * *
Утром следующего дня капитану Бреусу так и не удалось найти Коваля. Дважды был в гостинице; не застав там Дмитрия Ивановича, попросил Макаровну, как только он появится, позвонить ему.
Теряясь в догадках, Бреус возвратился в райотдел и вместе с майором стал прикидывать, куда же мог исчезнуть, никого не предупредив, Коваль? Звонили в райисполком, в райпотребсоюз, к прокурору — нигде его не было. Тогда капитан решил съездить на Виграевы дачи, — возможно, Коваль отлучился на базу отдыха, куда на несколько дней поселилась Ружена Станкевич. Но и она со вчерашнего дня не видела Дмитрия Ивановича и, конечно, ничего не могла подсказать капитану.
Все объяснилось само собой. Когда Литвин уже решил было направить Бреуса в Вербивку (возможно, Дмитрий Иванович в лесу или у Степаниды Клименко), зазвонил телефон прямой связи с Черкассами, и начальник райотдела услышал голос Коваля:
— Я в областном управлении. Вернусь завтра. Пусть Бреус пока выполняет мое поручение…
Литвин не успел даже спросить, почему он так неожиданно покинул район.
На другом конце линии, в кабинете начальника областного отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией подполковника милиции Криворучко, Коваль, положив трубку, продолжил прерванную беседу.
— Иван Кондратьевич, меня интересуют связи ваших расхитителей именно с сельской клиентурой. С теми, кому они могли сбывать спирт. Из ваших материалов видно, что эти хищники поставляли спирт в несколько торговых точек в самом городе, где его разбавляли и продавали вместо водки. Но есть неувязка. Количество разворованного на заводе спирта намного превышает торговые возможности нескольких выявленных вами точек. Не выливали же они спирт в Днепр, чтобы собирать опьяневшую рыбу, — засмеялся Коваль.
Подполковник Криворучко тоже сдержанно улыбнулся.
— Куда же подевался остальной спирт?
— Да-а, — почесал затылок Криворучко. — Большой гвоздь вы нам забиваете, Дмитрий Иванович, но такой гвоздь у меня тут давно торчит. — И он похлопал себя по затылку.
Коваль поднялся со стула и по своей любимой привычке подошел к раскрытому окну. За ним ничего интересного не было: залитый асфальтом двор, где стояли два милицейских газика и темно-вишневая «Волга» генерала — начальника управления. Около раскрытых дверей водители — один в форме, второй в гражданском — о чем-то лениво разговаривали; третий, присев на корточки, возился со спущенной шиной.
Коваль вернулся к столу.
— Вы допускаете, Иван Кондратьевич, что клиенты у ваших расхитителей могли быть и за пределами Черкасс?
— Данных об этом нет… — ответил Криворучко. — Воры, они ведь тоже голову на плечах имеют, — продолжал он. — Пускай не туда, куда следует, повернутую, но все равно какую-то голову. Понимают, что без нужды втягивать людей в группу не следует. Каждый лишний участник хищения — это дополнительный шанс для нас и еще одна возможность провалиться для них. Ну, конечно, и статья уже другая. Если в другие города или села возить — нужен транспорт, машины, водители… и снова же — берегись ГАИ… А здесь все под боком. Прямо под заводскими воротами или через улицу… Забросили в ларек или магазин канистру-другую со спиртом — и концы в воду.
При этих словах подполковнику Ковалю вдруг вспомнился инспектор министерства майор Бублейников, с которым он ездил в Закарпатье разыскивать убийцу венгерки Каталин Иллеш. Правда, худощавый, длинноносый, чем-то напоминающий большую мудрую птицу, подполковник Криворучко внешне отличался от крупнолицего инспектора министерства, да и любитель пословиц майор Бублейников всегда по-своему переиначивал их: «Палка имеет два колеса», «Сделал дело — и хвост в воду», но интонация, с которой подполковник Криворучко произнес сейчас «и концы в воду», напоминала категорическую манеру Бублейникова.
— Да-а, в Киев возить или, скажем, в Житомир, даже в Умань или в Белую Церковь небезопасно. А Смелу, которая рядом, мы под контроль взяли, там ничего не было…
— А если по области, в ближние села?
— В села? — скривился Криворучко. — Нет, Дмитрий Иванович, не тот масштаб. Сколько туда завезешь? Сбыт не тот. Будут там со спиртом морочиться… Разбавлять до кондиции, чтобы не узнать, водка это или разведенный спирт… Нужно иметь специально спиртометр для контроля. Аппарат он хоть и не сложный, но достать нелегко. Да и проще обычным самогоном из-под полы торговать. Мороки меньше, а прибыли больше.
— Да, — согласился Коваль, — у преступного мира дорог много, а у нас с вами одна. Но, по-моему, не следует отводить и такой вариант. Значит, вы уже работаете над этим делом?
— Широким фронтом, — ответил Криворучко.
— С разрешения генерала, — сказал Дмитрий Иванович, — я приму участие в операции, которую вы запланировали. В свою очередь познакомлю вас с событиями в Вербивке, где произошло убийство. Думаю, что сегодняшняя операция поможет и нашей группе завершить розыски, тем более что заявление Чепикова дало дополнительные выходы.
Ковалю не очень хотелось рассказывать Криворучко о выводах, появившихся у него в результате длительных раздумий над связью вербивчанских и черкасских событий. Все это пока еще было неопределенно, хотя сам он был убежден, что существует тесная связь между убийством Чепиковой и Лагуты и деятельностью шайки воров, которая далеко от Вербивки разворовывала на заводе спирт.
Криворучко тоже избегал вводить в курс всех своих дел въедливого инспектора из Киева, тем более что Коваль принадлежал к другому управлению, ничем особенным помочь ему не мог и своим вмешательством только сковывал бы его действия.
Но было общее дело, был приказ генерала, и Криворучко, хочешь не хочешь, пришлось поделиться с подполковником Ковалем своими планами.
Когда они заканчивали беседу, на внутреннем дворе областного управления внутренних дел пролегли приятные прохладные тени, и куда-то исчезли лимонно-синие, раскаленные солнцем юркие газики.
— Сегодня ночью я пойду с вашими людьми, — подытожил разговор Коваль, поднимаясь и с наслаждением разминая ноги.
— Хорошо, — согласился Криворучко. Он собрал бумаги и положил папку в сейф. — А сейчас, если хотите, поедем на этот завод, а потом — ко мне, ужинать…
