Светлана Алешина - Сейф для семейных тайн (сборник)
— Задержалась по делам. — Лариса опешила.
Конечно, она знала, что будут спрашивать, где она пропадает, но так и не придумала подходящего ответа.
Ей стало стыдно. Она очень не любила, когда приходилось врать. Впрочем, ведь можно было ответить, что была со знакомым в цирке. Никто бы и не подумал ничего плохого. Ну подумаешь, сходила мамочка в цирк. Значит, соскучилась. Значит, стоит приобрести ей билеты в планетарий или в театр кукол «Теремок».
— А я сегодня на семинарском занятии отличную отметку получила, — похвалилась дочка.
— Я очень рада. Папа дома?
— Дома. Только он спать ушел. Говорит, устал. Но ты можешь сама догадаться, от чего он так устает.
Котова вздохнула. Все понятно. Евгений, похоже, сегодня подшофе. Или покруче, раз сразу в кровать лег. Так оно и лучше. Совершенно не хочется ничего ему объяснять и рассказывать.
— Ты поела? — спросила Лариса.
— Да. А ты хочешь? Там еще осталась гречневая каша с котлетами, — предложила Настя.
— Нет. Я тоже поела. Я сразу спать.
Котова поцеловала дочь и поднялась наверх.
Лариса набрала в ванну воды, добавила пены и легла. Надо было думать о деле, но не получалось. В голове прокручивались слова, которые говорил ей Гоша.
А говорил он, что она интересная, красивая, но, правда, чуточку вредная. Но и это хорошо.
Георгий временами становился грустный, и Котова прекрасно понимала, почему не может у них ничего быть. Обоим ясно. Но обоим хочется.
Лариса вдруг поняла, как она несчастна.
«Ну почему я не могу жить так, как хочется мне? Мою собственную жизнь прожить, как мне надо? — Она даже слезы не вытирала, и они легко текли по щекам, размазывая еще не смытый макияж. — Кому нужна моя верность? Мои принципы и ценности? Вот расстанусь я с Паниным. И что? Что в жизни еще хорошего будет? И будет ли вообще? Неужели я живу только для того, чтобы, раз сделав ошибку, все время мучиться? Неужели я не в силах изменить свою жизнь? Боюсь? Или просто лень-матушка?»
Котова хотела заставить себя подумать о чем-нибудь другом, но потом все же решила, что надо выплакаться раз и навсегда и больше к этому не возвращаться.
Пока она не готова к переменам в своей жизни, иначе это произошло бы непременно. Значит, и думать особенно нечего. Если Гоша пригласит ее на встречу, то она пойдет. Обязательно пойдет. Но больше ничего не будет.
Лариса вышла из ванны, надела легкую сорочку и легла в кровать. Она закрыла глаза и увидела перед собой лицо Егора.
«Кстати, не забыть о нем, — вспомнила она свои опасения. — С ним надо поосторожнее все же. Видимых причин для этого нет, но интуиция подсказывает обратное». А Котова привыкла доверять своей интуиции.
Утром Ларису разбудила дочь.
— Мама, тебя к телефону, — сказала Настя.
— К телефону? — Котова удивилась. Кому она потребовалась с утра пораньше?
— Здравствуйте, Лариса Викторовна, — услышала она голос Кондакова.
— Егор? Это вы?
— Да. Я не разбудил вас?
— Нет, не беспокойтесь. Все нормально. Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось. Просто я хотел поговорить с вами. Давайте встретимся. Я подумал, что могу посмотреть марки, которые есть у Ведерского. Зря я вчера отказался. Вам ведь для дела надо, а не просто так.
— Конечно. Но давайте как-нибудь в другой раз. Я думаю, что вы были абсолютно правы. Если бы и пропала какая марка, то в альбоме осталось бы пустое место. А его нет. Значит, все в наличии. Тогда и волноваться нечего. Я просто проверяла эту версию. Но теперь вижу, что не стоит беспокоиться.
— Смотрите, а то, если что, я могу помочь. — Кондаков говорил спокойно и уверенно.
— Да нет. Не надо пока.
— Но у вас есть хоть какие зацепки?
— Пока, к сожалению, ничего. Но я еще не всех из списка, который вы мне дали, проверила.
— Ну хорошо. До свидания. Звоните, если потребуюсь.
— Обязательно.
Лариса положила трубку и почувствовала неловкость. Но была уверена, что права. Не стоит посвящать Егора в тонкости дела. Она и без него разберется.
Теперь ей еще больше захотелось поехать в общество филателистов. Очень уж серьезно воспринял Кондаков это событие. Значит, за ним что-то кроется.
Котова собралась быстро. Она накормила дочь, проснувшегося мужа и унеслась по своим делам.
Сегодня она решила не беспокоить Карташова. Он вчера и так большой стресс получил. Да и его присутствие необязательно. Уж поговорить с людьми она и без него сможет.
Лариса села в машину и быстро доехала до нужного здания. Уже не спрашивая старушку, стала подниматься на второй этаж. Долго бродить по коридорам не пришлось. Лариса почти сразу увидела на двери надпись, сообщавшую, что именно в этой комнате то, что она ищет.
Котова вошла. Комната была огромной, но народу в ней было немного. Где-то около шкафа стоял один старичок, да еще двое мужчин сидели за столом с огромными лупами в руках и рассматривали содержимое большого кляссера.
Лариса решила побеспокоить старичка.
— Здравствуйте, можно с вами познакомиться? — сказала она.
Пожилой мужчина повернулся к ней, сдвинул очки на нос и улыбнулся.
— Разумеется. Я не против знакомства с вами. Зовут меня Серафим Антонович Бушницкий.
— А меня — Лариса Викторовна Котова.
— Если позволите — просто Лариса?
— Конечно. Я хотела бы поговорить с вами о коллекции Ведерского Семена Александровича.
Бушницкий посмотрел на нее с интересом и даже выпрямился. Наверное, ему очень понравилось, что кто-то просит у него помощи.
— Идемте присядем, — предложил он.
Они сели на большой, несколько старомодный диван около огромного стола. Серафим Антонович потер руки, снял очки и приготовился слушать.
— Вы знаете, наверное, что Семена Александровича убили. — Котова решила начать с этого.
— Я слышал краем уха и очень огорчен. Человек был хороший. Ничего плохого сказать не могу. Я знаю его лет восемь, и всегда видел от него только добро.
— Я занимаюсь частным расследованием, — продолжила Лариса.
— Никогда бы не подумал, — перебил Бушницкий. — Вы совершенно не похожи на детектива. Хотя, наверное, это и к лучшему.
Котова не знала, как реагировать. Поэтому просто задала следующий вопрос:
— Выяснилось, что Ведерский собирал марки. Вы можете мне сказать, имелись ли у него редкие и дорогие экземпляры? Вообще, расскажите мне о нем как о коллекционере. Насколько серьезно он этим занимался?
— Что ж. Вы обратились прямо по адресу, — спокойно сказал Серафим Антонович, провел рукой по тощей бородке и прищурил глаза. — Семен Александрович состоит в нашем обществе лет восемь. Я уже говорил вам об этом. А марками он увлекался с детства. Он показывал их мне. Честно говоря, у него не было ничего такого ценного.
— Значит, не было?
— Но… В последние три года он стал активно искать дорогие марки. Это после того, как один его товарищ привез ему из-за границы несколько штук. Не сказать, чтобы очень уж редкие, но достаточно. Правда, были и обычные…
Семен Александрович говорил мне, что с этим человеком они были хорошими друзьями. Тот уехал за границу жить, а потом у него умерла жена, которая и оставила ему в наследство, кроме огромного дома и счета в банке, небольшой альбомчик с марками. А так как товарищ ими не увлекался, то, когда приехал погостить в родные края, передал марки Ведерскому. — Бушницкий замолчал. Он достал носовой платок и принялся тщательно протирать очки.
— И что дальше, Серафим Антонович?
— Семен получил эти марки и загорелся с новой силой. Только теперь он хотел собирать не обычные, а редкие марки. Но знаете, они потому и редкие, что их просто так на улице не купишь. И дело не только в деньгах. Некоторые коллекционеры просто не хотят с ними расставаться. Ни за какие суммы. И Семену не очень везло.
— Но у него все равно имелись некоторые? — напомнила Котова про подарок.
— Вы понимаете, они были дорогими, но ведь марки ценятся не только за это. Здесь важны и тематика, и тираж, и год, и наличие каких-то особых пометок или ошибок, как мы их называем. Тонкостей очень много.
— Но… Нет, простите, я вас перебила, — передумала спрашивать Лариса.
— Вот я и подхожу к самому главному, — загадочно улыбнулся Бушницкий. — Около полугода назад у нас проводился аукцион. На нем была выставлена очень, повторяю — очень ценная марка. Она английская, но это не самое главное. На ней была неправильная надпись под изображением. Просто смешно. Был изображен один мост, а подпись сообщала, что другой. Ошибку сразу стали исправлять, марки изымались из обращения и уничтожались. Хорошо, что тираж был небольшой. Но несколько штук все же в мире осталось. И вот у нас оказалась такая марка.
— Вы хотите сказать, что Семен Александрович приобрел эту дорогую марку?
