Ирина Градова - Клиника в океане
– Ну, и в какую заварушку вы на этот раз угодили, Агния? Ваш приятель, судя по всему, схлопотал пулю от кого-то из митингующих?
– Не совсем...
– Черт подери, Агния, вы можете отвечать членораздельно?! Что вы тут делаете в такое-то время?
– А вы? – парировала я, решив, что мне не в чем перед ним оправдываться.
– Я здесь по приглашению – приехал налаживать работу центра реконструкционной хирургии, будь он неладен!
– Революция когда-нибудь закончится... – забормотала я.
– А разруха и бедность – нет! – перебил он в своей обычной манере, на которую просто не имело смысла обижаться. – Сменил обстановочку, называется...
– Почему вы не уехали вместе с другими специалистами? Насколько я знаю, наше посольство, хоть и поздновато, но все же спохватилось и организовало эвакуацию.
– Предлагаете мне бежать, как крысе с тонущего корабля? Ну нет, пока мы здесь нужны, никто никуда не поедет... Теперь ваша очередь отвечать.
Скрывать суть своей миссии от Лицкявичуса не было смысла, более того, я прямо-таки ощущала острую потребность кому-нибудь все рассказать, и он подвернулся как нельзя кстати – просто невероятное стечение обстоятельств, если вдуматься!
Когда я закончила свой рассказ, Лицкявичус молчал несколько долгих минут, и я уже засомневалась, слушал ли он меня вообще. Он поспешил рассеять мои сомнения:
– Ну, Агния... Кирилловна, вы, надо сказать... даете!
Вот тут он прав – сама себе удивляюсь!
– Всегда знал, что вы авантюристка, – продолжал мой бывший начальник, – но чтобы до такой степени... Как вы вообще сюда живой добрались?!
– Просто повезло, – честно призналась я.
– Это уж точно! А теперь послушайте меня. Здесь нужны врачи – как воздух, а вы – отличный анестезиолог. У нас проблемы с медикаментами, с медсестрами... со всем, короче говоря. Оставайтесь, поможете нам, а потом мы вместе уедем домой!
Предложение прозвучало весьма заманчиво, но я ответила:
– Не могу, Андрей Эдуардович. У нас с Елениным договоренность...
– К черту вашего Еленина! – хлопнул себя по бокам Лицкявичус.
– Я пока еще очень мало что выяснила, – покачала я головой. – Нужно собрать побольше информации. Я ничем не рискую, ведь меня не раскрыли...
– Это вы так думаете! Опоздали на корабль, провели ночь с человеком, который, по вашим же словам, убьет – недорого возьмет... Полагаете, никто на «Панацее» не задастся вопросом, как же это все так интересно произошло? Если правда, что они торгуют оружием, людьми и черт знает чем еще, получается, что вы ввязались в международные мафиозные разборки! Это – не кино, Агния, это – реальность, и очень опасная, имейте в виду, и шутки здесь шутить никто не станет: прислонят, как говорится, в темном месте к теплой стенке, и...
– Я все понимаю, Андрей Эдуардович, но все равно не могу я остаться: у меня есть обязательства. Но, в любом случае, спасибо за предложение!
– «Спасибо за предложение»! – зло передразнил он и махнул рукой, словно показывая, что отказывается метать бисер перед свиньями.
Я расстроилась, решив, что на этом наш разговор и окончился.
– Голодная небось?
Вопрос прозвучал неожиданно, и мой желудок немедленно напомнил о себе громким урчанием, словно обладал способностью слышать, о чем мы говорим.
– Есть немного, – жалобно ответила я.
Лицкявичус вышел и вернулся минут через пять с бумажным пакетом в руке. Там оказался изумительно пахнущий кебаб и пластиковый стаканчик с чаем.
– Извините – чем богаты...
– Это просто чудесно! – перебила я, впившись зубами в ароматное мясо и ничуть не заботясь о том, что, возможно, в глазах бывшего босса я выгляжу людоедкой. – Спасибо огромное!
Пока я ела, Лицкявичус пристально за мной наблюдал – а, наплевать, сама знаю, что сегодня не самый лучший мой день!
– Куда же вы направитесь?
– В порт. «Панацея» уже должна быть на месте.
– А как вы до нее доберетесь?
– Позвоню Нур. Все равно катер должен подвезти провиант, на нем и вернусь... Вместе с Фэй Хуангом.
– Разумеется. Что вы знаете об этом парне, кроме того, что он сам о себе рассказал?
Пришлось признать – ничего.
– А вы не думаете, что он заодно с кем-то на борту?
– Выбор у меня небольшой.
– Неправда! Я предлагаю вам вполне безопасный вариант: оставайтесь со мной, Агния... А Шилов, кстати, в курсе, где вы и чем занимаетесь?
Упоминание о моем муже оказалось более чем некстати.
– Частично, – неопределенно ответила я. – Скажем так: он знает намного меньше вас.
– Кто бы сомневался! Куда направится «Панацея» после остановки возле Александрии?
– Насколько я знаю, у капитана были планы пойти в Триполи.
– Вы знаете, что там сейчас творится?
– Да, что-то слышала...
– Египет по сравнению с Ливией – детский сад: американцы и французы договариваются о бомбежках!
– Слушайте, Андрей Эдуардович, извините, но я как-то пропустила лекцию по политинформации на эту тему!
– Мятежники захватили штурмом ключевые радиостанции в Бенгази. Слышали бы вы, что они там сейчас вещают! Аль Кардави – это один их очень авторитетный богослов – в прямом эфире обращается к народу с призывом убить диктатора Каддафи при первой же возможности.
– Да уж, демократия в действии!
– Передают, – продолжал Лицкявичус, – что Госдепартамент США в срочном порядке эвакуировал своих сотрудников. Готовятся бомбовые удары по нефтеперерабатывающим предприятиям... Это будет настоящий ад, понимаете?
– Почему все это происходит, Андрей Эдуардович? Отчего им спокойно не живется, людям-то? Гражданские войны всегда заканчивались плачевно для страны в целом, и потом уходили долгие годы на то, чтоб хотя бы вернуть все, что было!
– Ох, Агния Кирилловна, если б знать, отчего да почему! Но часто все выглядит не так, как есть на самом деле, и ноги у подобных событий растут порою очень издалека.
– Вы о чем?
– Есть, к примеру, в США такой институт Эйнштейна. Там некий господин... Шарп, если не ошибаюсь, издал книгу, в которой он учит, как надо устраивать «цветные» революции и свергать власть. Первые пробы прошли в Югославии, когда убрали Милошевича. Вполне допускаю, что Тунис, Египет, Ливия – тоже дело рук организации, поставившей своей целью свергнуть старый режим и поставить «своих», прозападных политиков.
Я всегда восхищалась эрудицией Лицкявичуса – и откуда он столько всего знает?! Я ведь тоже смотрю новости, но почему-то не умею делать правильные выводы, анализировать и предсказывать грядущие события... Высшее образование – еще не признак интеллигентности, как говаривал мой покойный батюшка.
– Андрей Эдуардович, здесь где-нибудь есть свободный компьютер? – поинтересовалась я, вспомнив о добытой с таким трудом флешке.
– У меня есть ноутбук, а что?
– Можно мне им воспользоваться?
Выполнив мою просьбу, Лицкявичус оставил меня одну. Прежде чем заняться делом, я звякнула Нур (телефон Фэя все еще находился в моем распоряжении) и выяснила, что «Панацея» простоит вблизи Александрии как минимум до завтрашнего утра. Значит, времени у меня достаточно!
Признаюсь честно, открывала я флешку с замиранием сердца. Мне казалось, что на ней я увижу нечто, способное перевернуть чуть ли не жизнь всего человечества. Понимаю, что впала в грех гордыни, но ведь каждому хочется получить вознаграждение за свои труды! Надо ли говорить, что содержимое меня разочаровало? Несмотря на серьезность своей профессии, Петер Ван Хассель был далеко не самым организованным человеком на свете: я обнаружила кучу всякого хлама, включая неотправленные письма семье, отчеты об операциях и большое количество фотографий. Тем не менее я решила, что могу пропустить что-то важное, поэтому внимательно просматривала все файлы и папки. Читая письма кардиолога к его жене и дочерям, я не могла не удивляться искренности и нежности, сквозившим в каждом слове. И как, скажите на милость, он дошел до того, что завел себе египетского любовника? Как можно так горячо любить семью и в то же самое время проявлять подобное лицемерие?! Глаза уже побаливали, но я мужественно закончила чтение писем и перешла к отчетам. Взглянув на часы, я увидела, что сижу в этой каморке уже очень долго. Лицкявичус больше не приходил, но пару раз сюда забегали другие врачи, только для того, чтобы вытащить из ящиков стола какие-то бумаги, и тут же снова исчезали. На меня они не обращали никакого внимания.
На первой открытой мной фотографии был запечатлен весь врачебно-руководящий состав «Панацеи». На большинстве остальных снимков был сам кардиолог – что понятно, но некоторые фото меня заинтересовали. Во-первых, пару раз в кадр попала Сара Насер. Черт, меня аж передергивает при одном взгляде на ее сухое, костистое лицо с этими ее глазами – такими черными, что они напоминают тоннели, ведущие в преисподнюю! На одном из снимков она смотрела прямо в камеру, плотно сжав губы, как будто не одобряя намерения фотографа запечатлеть ее для истории. С другой стороны, если бы я выглядела так, как Сара, то, скорее всего, тоже не спешила бы украсить своим фото чей-то фотоальбом! На некоторых снимках был изображен Сафари. Также я обнаружила Алена Маршана, доктора Монтанью, Имрана Хусейна и даже Люсиль. Постепенно до меня дошло, что именно на всех снимках кажется мне странным: на большинстве из них люди выглядели так, словно они и понятия не имели, что являются объектами съемки. Может, я ошибаюсь, но люди обычно предпочитают позировать, выбирая удачные углы и ракурсы, чтобы получиться на фотографии как можно лучше. Снимающий, как правило, склонен учитывать пожелания своих «натурщиков», но кардиолог, похоже, об этом не думал... Зачем доктору Ван Хасселю вообще понадобилось снимать врачей и персонал «Панацеи»? Видимо, у него имелся какой-то мотив. Судя по словам его египетского любовника, кто-то вполне мог убить его из-за содержимого этой флэшки – что же в ней такого ценного?
