Марина Серова - Умри, моя невеста
– Катюша, дочка, успокойся, может быть, у него просто возникли какие-то срочные дела, – мягко говорила Лариса.
– Какие такие дела? – вскричала Камилла. – Что, настолько важные, что он отключил телефон?
– Ну, порой это бывает необходимо, – вступил Всеволод Евгеньевич. – Это я тебе как деловой человек говорю. Может быть, важная встреча.
– Он должен был встретиться со мной! – стояла на своем Камилла и даже притопнула ножкой.
Незажившие раны от ожогов, видимо, тут же дали о себе знать, потому что она моментально согнулась в поясе и заверещала:
– Ой-ой-ой!
– Катюша! – Отец с матерью одновременно подскочили с дивана, помогая дочери подняться и усаживая ее на диван.
– Вот видишь! – с укором проговорил Бобров, обнимая сморщившуюся от боли дочь. – Тебе еще рано ходить!
– И Вадик это понимает, он старше тебя и мудрее, поэтому и отказался от встречи, – вторила ему мать.
– Но он обещал приехать ко мне! – со слезами в голосе произнесла Камилла. – Здесь-то можно встретиться!
Бобровы лишь вздохнули.
Да, Вадик, безусловно, был старше и мудрее Камиллы. И он отлично все понимал. И я понимала – одна из всей компании. Я знала, почему он не звонит Камилле, и была уверена, что никогда больше не сделает этого.
Зубр понял, что он на крючке. Он обрубал все связи. И скорее всего Камилла больше никогда его не увидит. Да и не нужно ей этого. А вот мне нужно, причем чем быстрее, тем лучше.
Сидя в кухне и слушая, как плачет девушка, жалуясь родителям на пренебрежительное отношение жениха, я размышляла о том, как вычислить координаты Вадима Строгова. Хотя никакой он, конечно, не Вадим Строгов. Но мне не так уж важно, кто он там на самом деле, важно его остановить. Он уже понял, что столь тщательно продуманное дело у него не выгорит, и, ликвидировав Голубева, начнет заботиться о спасении собственной шкуры. А вычислить его местонахождение мне было крайне сложно. Если только…
– Всеволод Евгеньевич! – высунувшись в проем, позвала я.
Бобров снял руку с плеча дочери и прошел в кухню.
– Что такое? – хмуро спросил он.
– А вы знаете, где живет Вадим? – спросила я.
– Точно нет, но… Камилла-то знает, наверное.
– И все-таки вы недостаточно интересуетесь жизнью дочери, – усмехнулась я, глядя на Боброва в упор.
– Нет, но Камилла уже взрослая девушка, вполне благоразумная, к тому же постоянно под нашим с Ларисой контролем! Вадим познакомился с нами, все чин по чину, парень он достойный, занимается своим делом… Что же мне, паспорт с пропиской у него требовать? – принялся оправдываться Бобров. – Да и так ли уж это важно? Я вообще не понимаю – зачем вам это надо?
– Просто хочу с ним поговорить, – сказала я, не посвящая покуда Боброва во все детали.
– Да бросьте вы, ерунда все это! – начал успокаивать меня Бобров. – Подумаешь, парень несколько часов не звонит! Только влюбленная глупышка может закатить по этому поводу истерику. Появится, никуда не денется.
– А может быть, нет? – пытливо посмотрела я на него.
– Появится! – повысил голос Бобров. – Моя дочь – слишком лакомый кусок, чтобы просто так от нее отказываться!
– Вы что же, сами признаете, что жених позарился на вашу дочь из-за ее финансового и социального положения? – немного удивилась я.
Бобров моментально стушевался.
– Нет, конечно, – тут же ответил он. – Только почему Вадик должен ее бросать? Только из-за этого дурацкого сорванного концерта? Да это чушь полная!
Я молчала. И прекрасно понимала, что дело, конечно, не в сорванном концерте. Я уже хотела было твердо попросить Всеволода Евгеньевича, чтобы он выпытал у дочери, где живет ее возлюбленный, как в кухне появилась она сама – испуганная, недоверчивая, с сотовым телефоном в руках.
– Папа… – растерянно прошептала она. – Папа, что это?
Бобров выдернул из рук дочери телефон и близоруко всмотрелся в экран. Камилла тем временем закрыла лицо руками и разревелась. Я заглянула через плечо Боброва и прочитала текст СМС-сообщения: «Пока. Не грусти».
Признаться, я не ожидала от Зубра подобного. Что это, сентиментальность или цинизм?
«На прощанье, как насмешку, ты прислал мне эсэмэску», – возникли в голове слова песенки, которую еще вчера гоняла в комнате Камилла, сияющая от предстоящего счастья. По иронии судьбы, смысл этой незамысловатой песенки стал для нее пророческим…
Бобров, ничего не понимая, смотрел то на телефон, то на дочь. Он раскрыл было рот, чтобы что-то спросить, но Камилла забилась в истерике.
– Я так и знала, так и знала! – кричала она, упав на кухонный стул. – Это все из-за этого концерта! Он понял, что я бездарная, и разлюбил меня!
Бобров пытался что-то возражать, успокаивая дочь, в кухню влетела Лариса, остановилась на пороге, увидев поднятую руку мужа.
– Катя, это всего лишь… – начал Бобров, но Камилла вдруг резко выхватила у него свою бело-голубую «раскладушку» и с силой шарахнула ею об пол. Треснула, отлетая под шкаф, крышка, по полу покатился аккумулятор.
А Камилла, уронив голову на руки, зарыдала на всю катушку. Нужно было срочно вмешаться.
– Катя, – подошла я к рыдающей девушке, тщательно подбирая слова, чтобы убедить ее довериться мне. – Вы бывали у Вадима дома?
– А что? – Она подняла на меня зареванные покрасневшие глаза.
– Скажите мне, пожалуйста, адрес, я съезжу к нему.
– Зачем? – тут же спросила она шепотом, но в глазах ее моментально зажглась надежда.
– Просто попробую поговорить, – почти честно ответила я, хотя собиралась общаться с Вадимом отнюдь не на предмет его отношений с Катей.
Чуть поколебавшись и бросив короткий взгляд на отца, Катя быстро сказала:
– Богучарова, сорок три, квартира двадцать. Это сразу за Третьей Дачной.
– Да, я поняла, спасибо, – кивнула я и пошла к дверям.
– Может быть, мне поехать с вами? – вскочила Камилла. – Я могу посидеть в машине.
– Нет! – решительно пресекла я ее попытки доковылять до коридора. – Сидите дома, я сама все сообщу.
Камилла бессильно опустилась на стул, но слезы уже высохли на ее глазах. Лариса с тревогой наблюдала за нами. Бобров вышел следом за мной.
– Что вы задумали? – тихо спросил он. – Что это вообще такое?
– Я же сказала – надо поговорить, – повторила я.
– Но зачем вам говорить с Вадимом?
– Всеволод Евгеньевич! – твердо произнесла я. – Раз уж вы меня наняли отвечать за вашу безопасность, сделайте милость, не мешайте мне. По-моему, я вас еще ни разу не подвела. Дайте мне довести дело до конца – вам же будет спокойнее спать.
Бобров немного помялся. Чувствовалось, что он недоволен этими недомолвками, но пока большего я не могла ему сказать. Поэтому просто обулась и вышла за дверь. Бобров проводил меня молчаливым взглядом.
Сев в «Фольксваген», я выехала из Кузнецкого ущелья и повела машину к дороге, ведущей к Дачным остановкам. Ехала быстро, стараясь проскочить на излете зеленого света на светофорах. Дорогу эту я не любила за то, что на ней практически постоянно была одна огромная пробка. Но сегодня все-таки поменьше, так что время я потеряла лишь в районе Стрелки.
Наконец я достигла Третьей Дачной. Свернув на мост, проехала его и вырулила к остановке. Где-то в глубине пяти– и девятиэтажных домов скрывалась небольшая улица Богучарова. Я проехала в проем между домами и медленно покатила через дворы, поглядывая на номера.
Я так и не успела доехать до дома с числом сорок три. Дверь одного из подъездов, метрах в тридцати впереди от меня, распахнулась, и из него вышла знакомая мне фигура, с густой бородой и в темных очках. В пасмурный, дождливый день они были особенно актуальны…
Мужчина нес, перекинув ремень через плечо, объемную спортивную сумку с ярко-красной полосой по диагонали. Сейчас из-за измененного облика ему можно было дать лет сорок, но все-таки, присмотревшись опытным глазом, можно было понять, что это бутафория. Он подошел к сверкающему «Харлей Дэвидсону», стоявшему у подъезда, и водрузился на сиденье, ухватившись за ручки. В этот момент у меня неприятно защемило сердце. Что и говорить, «Фольксваген» против «Харлея» не попрет. Стоит Зубру надавить на газ, как мотоцикл сорвется с места и легко уйдет от меня.
Стараясь не впадать в отчаяние, я все же остановилась в надежде, что он хотя бы не сразу заметит меня. Однако Зубр был не лыком шит. Он, конечно же, увидел «Фольксваген», скользнул взглядом по водительскому сиденью… Ни один мускул при этом не дрогнул на его лице. Плавно нажал педаль, «Харлей» зарычал и сорвался с места. С тоской сцепив зубы, я рванула за ним.
Мотоцикл вырулил на улицу и понесся по дороге вперед. Пока мы находились в людной черте города, я не сильно унывала. Зубр не рвался нарушать правила, не несся напролом на красный свет, прекрасно понимая, что мотоцикл – не автомобиль, и его в таком случае просто снесут.
Он явно выбирал маршрут, прикидывал в голове, как ему легче от меня уйти.
