Валерий Фатеев - Город в законе: Магадан, триллер
Я забрал акции — их оказалось ровно сто штук. Если газета не врет, пять тысяч баксов у меня на кармане, с этими деньгами можно и в Таиланд. Ну, в Таиланд не в Таиланд, а в Германию и Чехию я своих свожу точно.
На кухонном столе лежали бумаги и я машинально взглянул на них.
Сверху находился список. Фамилии…
Жандармов — младший.
Жандармов — старший.
Ольга.
Гиндасов.
Чеснокова.
И напротив каждой — галочка красным фломастером и дата.
Под списком машинописный вариант заметки в "Магаданке" с подписью Чесноковой. Черновик, что ли… Но это же моя подпись, моя рука… я что — пытался ее подделать?
Что-то колыхнулось в моей памяти, а когда в корзине для мусора я обнаружил обрезки фотографий, на каждой из которых позировала Ольга, все стало на свои места.
И рыбацкий прочный фал с монтажным поясом нашелся. Он лежал тут же, под столом, брошенный второпях.
Выходит… сделал это все я. Я смог это сделать!
Странно, никакой радости мне это открытие не принесло.
Была пустота. Туман серый. Но в тумане этом проглядывалось нечто зловещее и постыдное, и создателем его был я.
Я попытался рассуждать. Конечно, с позиций оправдательных.
Крысан — убийца и насильник. По нем давно тюрьма плакала. И вряд ли о нем кто пожалел даже. Так что приговор суров, но справедлив.
— А кто ты такой? — Тут же спросил я у себя, — Судья и палач в одном лице? Кто тебе дал это право. А если все будут считать себя судьями и палачами, что тогда? Мало из-за этого невинно загубленных и уничтоженных?
Не человек дает жизнь другому, не ему и отнимать.
А Ольга? Какое здесь оправдание? Ах, использовал ее оружие, — клевету, ложь. И чем же ты тогда лучше ее! А если не лучше, то опять-таки какое право имел судить. Академик при чем? Ведь, наверное, по своему он был счастлив с ней… Кто тебе разрешил со свиным рылом в калашный ряд.
Гиндасов ладно, ему хуже не стало. Скорее, наоборот. Он теперь упивается положением мученика, а Вера Чеснокова? Изуродовал и лицо, и жизнь — ведь это твоими руками Гиндасов плеснул в нее кислоту. Так что теперь живи и грызи себя.
И даже Жандармов-отец. Тебе подсунули компромат, ты и рад стараться, столько рвения проявил, всех своих друзей столичных и связи задействовал. А ты проверял эти факты? Или ставим вопрос иначе — нужна ли аффинажка области? Нет вопроса — нужна. Сам знаешь, как обманывали, давили, задерживали расчет с нашими горняками мате- риковские аффинажные заводы. Ну и что же, что из бюджета — ты сам директор, мало тебе приходилось, чтобы заштопать дыру, за оплату телефонов, к примеру, заимствовать из фонда зарплаты. Ты ведь как рассуждал — не будет связи, не будет работы, не будет работы и денег на зарплату не будет. Главное, чтобы машина крутилась. И уж тут-то понять руководителя можно. Не себе же в карман эти деньги он положил.
Муторно было у меня на душе. Когда и как я перешагнул эту невидимую грань, отделяющую меня от нормальных людей. И даже дело не в том, что грехи свои совершал я в болезненном состоянии — значит, я был готов их совершить. Ведь даже под гипнозом обычный человек не может, не способен, к примеру, ударить ножом другого.
Я оказался способен.
И ребят тех, будь у меня вместо газового настоящий ствол, как пить дать, завалил бы.
Ставим вопрос так… Борясь со злом, уменьшил ли его я?
Ответ отрицательный.
Кому-то лучше стало от моих действий? Не говорю о тех, кого ты не уважаешь, но даже твоим близким — им счастья прибавилось?
Ответ отрицательный.
А тебе… тебе самому лучше стало?
Вопросов было много и разные, ответ один. Все впустую.
Сон разума рождает чудовищ. Я слишком долго спал. И пробуждение мое было мучительным, но неизбежным. Не химера, почудившаяся мне в книжке, — сами мы своими руками уродуем и коверкаем жизнь.
А все остальное от лукавого.
Раздираемый сомнениями, метался я по квартире.
— Успокойся, — сказал я себе. — Надо это перетерпеть. Самоедство ни к чему хорошему никого не приводило.
Кстати, трофейный пистолет надо перепрятать — он лежал здесь в мусорном ведре, на самом низу. Отвезу его на дачу и там подыщу тайник.
Я вытащил пакет из ведра и развернул его.
Внешне пистолет напоминал "Макарова", но был несколько меньше и легче. Я выщелкнул обойму и выключил предохранитель. И одновременно взвелся курок. Пистолет был самозарядным. И патроны были у него не в пример легче и меньше — на 5,45 миллиметра.
Прокурлыкал дверной звонок.
Я торопливо вернул обойму на место и бросил пистолет в сумку.
Сумку ногой задвинул под стол.
Интересно, кто бы это мог быть. Что эта квартира принадлежит мне, знали только в ЖЭУ.
Я открыл дверь — на пороге стоял Борщев.
— Саша… — Я растерялся. — Как ты меня вычислил?
— Работа такая. Мне входить или как?
— Давай-давай, только, извини, не прибрано. Я здесь почти не бываю, квартира мне недавно досталась, еще не решил, что с ней делать.
— Продай, чего. А хочешь подари…
Его глаза обежали комнату.
— Ты один?
— Теперь нет, — ты пришел. Садись, чего стоишь.
Борщев послушно уселся в кресло, стоящее у окна, спросил:
— Следы убрал?
— Какие… следы?
— Там, на кухне.
Я молчал. Я был ошеломлен, но это ошеломление не парализовало меня, а наоборот — включился защитный механизм и я, или это уже был не я, с четкостью робота рассчитал ситуацию.
— Так, значит, ты все знал, ты все время меня пас, — дикая ярость охватила меня и я выхватил из сумки пистолет. — Этот не газовый, Иуда!
— Посмотри на себя в зеркало, — тихо сказал Саша. Он даже не попытался встать.
Я невольно перевел взгляд.
Дьявольская рожа в черной щетине с нечеловеческим обрезом скул и горящими глазами вызверилась на меня из темной глубины стекла. Не помня себя, я нажал на курок и не отпускал его, пока не закончилась обойма.
Я положил пистолет на стол.
Мы долго молчали.
— Ну что ж, — наконец зашевелился в кресле Борщев, — давай убираться, а то друзья мои сейчас подъедут, наверняка, кто-то из соседей уже звякнул.
— Соседи… — усмехнулся я, медленно приходя в себя, — хоть бомбу взрывай, лишь бы это их не коснулось.
— Все равно. Хоть подметем.
Мы собрали стекло, гильзы, открыли форточки, чтобы выветрился пороховой смрад.
— Пошли, — сказал полковник.
И мы пошли.
— …И ничего я тебя не пас, — с легкой обидой сказал полковник, когда мы уже уселись в его машину. — Ты сам мне позвонил ночью и все рассказал. Так сказать, душу облегчил. Я с утра сразу не мог, а когда подъехал — тебя нет. Три раза подъезжал — ну, думаю, у какой нибудь молодки ошвартовался. — Ты где был, что на этот раз натворил? И правда ли все, что ты рассказал?
— Я ничего не помню.
— Оно и понятно. В сомнамбулическом состоянии. Хотя имеет право на жизнь и предположение о симуляции… Чтобы ответственности избежать.
— И что ты собираешься делать? Хоть пару часов мне дашь — акции продать, деньги своим отправить…
Мы уже выехали на улицу Ленина.
— Иди, банк открыт. Я пока в "Роспечать" зайду.
Я заскочил в банк. Все необходимые бумаги у меня были приготовлены и сам процесс продажи много времени не занял. Борщев терпеливо дожидался меня в машине, листая газету.
— Теперь, если можно, к почте.
— Не стоит, — подумал он. — Сам довезешь — и дешевле, и надежней.
— Ты что же, не собираешься меня сдавать. А как же долг, присяга?
— Я со вчерашнего дня в отставке, — негромко сказал полковник. — Вольный стрелок. И потом как я объясню, что зная о преступлении, я не предотвратил его… Как ни крути, выходит соучастие.
Мы приехали ко мне домой, я быстро собрался и покатили в аэропорт. Ехали молча. У каждого было о чем поразмыслить.
Безусловно, одной из причин его спешной отставки мог быть и я. Встав перед дилеммой — я или закон — Борщев решил ее в пользу меня. Но, скорее всего, были и иные причины. Не нравились нынешние порядки и нынешняя власть полковнику и служить ей он не захотел. Я давно замечал — как только речь заходила о бардаке в органах, Саша мрачнел и уклонялся от темы. Все чаще в его суждениях прорезались скепсис и разочарование. А саму службу иначе как "левоохранительные" органы он и не называл. Но если уйдут такие, как он, то кто останется?
— И куда ты теперь? Ты же без своего дела не сможешь.
— Была бы шея… Вот возьму и махну добровольцем в Югославию, — полушутя-полусерьезно ответил он. — Все не без пользы дожигать жизнь.
Регистрация уже заканчивалась. Я сдал багаж и мы обнялись.
— Следствие закончено, забудьте? Все уже позади…
— Нет, — серьезно ответил полковник в отставке. — Все еще только начинается.
И пошел к выходу. Я еще видел, как он толкнул стеклянную крутящуюся дверь, повернул к автомобильной стоянке, смешался с толпой пассажиров, выгрузившихся из автобуса, и пропал…
