Анна Данилова - Любовница не по карману
– Да, я рассказал ему.
Я вздрогнула. Все то время, пока я находилась в больнице, я тешила себя надеждой, что этого не случилось и Гриша не знает о том, кого именно он убил.
– Алик, зачем ты сделал это?!
– Думаю, чтобы успокоить его, чтобы он не думал, что ты – с Федором.
– И все? Ты полагаешь…
– Да, я думаю, что это было для него важно. Федора все равно нет, его не воскресить, так пусть хотя бы ваш ребенок живет в нормальной семье, где есть мама и папа, и пусть – если даже мама не любит папу – уж папа точно любит маму! То есть – тебя, Зоя. Ведь отец все это время думал о тебе, переживал… И когда я рассказал ему о тебе, я сделал это не для того, чтобы раскрыть ему глаза на тебя, и ты это прекрасно понимаешь. Я хотел, чтобы ты, с ребенком или без, вернулась к отцу и мы все снова зажили бы все вместе…
Я смотрела на него и никак не могла взять в толк: зачем ему все это нужно? Неужели он настолько переживал за отца, что готов был взвалить на себя непосильный груз ответственности и придумать всю эту драму с Федором и моей беременностью?.. Или…
Ясная и неожиданная своей абсурдностью мысль внезапно осветила облик Алика с совершенно новой для меня стороны: а что, если Алик давно был влюблен в меня и, борясь с искушением признаться мне в этом, попросил своего друга попытаться соблазнить меня? Возможно, для того, чтобы я, в случае если его затея удастся, упала в его глазах, после чего у него окажутся развязаны руки, и тогда уже он лично займется мной?
Я понимала, что эти мерзкие мысли могли возникнуть в голове лишь такой испорченной прежним житейским опытом женщины, какой была я. В моей жизни случались разные истории, и все они, как правило, были некрасивыми, отвратительными. Эти воспоминания порою не дают мне заснуть, неприглядные сцены с моим участием заставляют меня краснеть, даже если я одна и меня никто не видит… Так, к примеру, один из моих мужей (хотя правильнее было бы их называть все же сожителями) отдал меня на пару дней своему приятелю – за деньги… Был случай, когда меня изнасиловал сосед и, чтобы я на него не заявила, откупился от меня небольшой суммой денег и почти новыми сапогами своей жены… Были и другие истории, свидетельствовавшие о том, насколько убогой и безрадостной была моя прежняя жизнь, и тем острее – сейчас, разговаривая с Аликом, – я понимала всю ценность своего брака с Григорием.
– Скажи, ну, придумал ты эту историю, и он поверил в нее. Разве он знает, что я беременна?
– Нет. Он вообще ничего не знает.
– Он искал меня?
– Нет. Но не потому, что не думал о тебе. Просто он считает: после того, что он сделал с Федором, он не имеет права вообще тревожить тебя.
– Алик, остановись и прекрати мне врать! – не выдержала я наконец. – Что случилось?! Почему именно ты приехал ко мне? Где Гриша? Что он думает обо мне? И если ты так уверен, что он примет меня с ребенком, то почему он не приехал сам?
– Хорошо. Я все расскажу.
И Алик рассказал мне совершенно невероятную, выдуманную им историю о том, что якобы они с Федором напоили меня снотворным, чтобы я забеременела от его друга и в глазах Григория выглядела бы жертвой. Чтобы Гриша не догадался, что у нас с Федором был настоящий роман.
Но и это еще не все. Алик рассказал мне о том, что существует (существовал?) человек, который знает (знал?) об этом убийстве. И в первые два месяца после убийства он шантажировал их дурацкими записками с требованиями денег. А потом исчез. Вернее, перестал давать о себе знать. Отец предполагает, что все это – дело рук одного нашего соседа, не так давно умершего от сердечного приступа. Возможно, конечно, это просто совпадение, но требования денег прекратились именно после того, как соседа не стало.
– Скажи, Алик, ты действительно считаешь, что Гриша примет меня обратно – с ребенком Федора? Закроет глаза на мою измену?
– Я в этом просто уверен. Другое дело – он не уверен в том, что ты простишь его. Ведь это он застрелил Федора! Правда, не зная, что это Федор, и уж тем более не предполагая, что вас связывали какие-то отношения. Но давай взглянем на ситуацию здраво. Он истерзал себя угрызениями совести, он живет как в аду, ожидая в любой момент развязки, прихода полиции… Он очень боится тюрьмы! Это ли не наказание? И я все эти месяцы внушал ему, что далеко не всегда и не каждый человек, совершивший убийство, должен понести за него наказание. Если Федор позволил себе этот отвратительный поступок, наверное, и он не был ангелом, а, Зоя? Что скажешь?
– Да, Алик, я тоже много думала об этом. И на самом деле получается, что вором мог быть только он. Он владел информацией о ваших деньгах, да и ключи у него были. Вопрос в другом: неужели он допускал мысль, что мы его не вычислим? Предположим, у Гриши не заболело бы горло и он сидел бы на работе. Я – в больнице. Ты – в университете. Вот он пришел, открыл сейф и забрал все деньги. Что дальше? Он думал, я ничего не пойму, увидев, как он разбогател, не догадаюсь, что это – его рук дело?
– Думаю, он просто потерял голову. Знаешь, многие влюбленные сходят с ума. Ему так хотелось угодить тебе, сделать приятное…
– …Что он решил нас – меня – ограбить?! Что ж, очень логично! Хотя на самом деле это просто бред!
– Так ты поедешь домой?
Я посмотрела на спавшего в моей кровати малыша, подумала о том, что, если я сейчас не приму верное решение – обреку его на нищенское существование. Что бы себе ни придумывала, все же я не имею права лишать его нормальных условий жизни. Поэтому, взглянув в глаза Алика – он уже начал догадываться, что ему удалось уговорить меня вернуться, – я лишь кивнула. Смалодушничала, проявила слабость.
И тут Алик схватил телефон и быстро набрал номер Григория.
– Па, она согласна! Слышишь?! Все, мы едем!!! Ты рад, скажи, ты рад? Йес!!!
Он радовался, как ребенок. Вероятно, он считал, что с моим возвращением наша семья восстановится, отношения наладятся и все как-то успокоится, придет в норму.
– Вот, па, она хочет поговорить с тобой, – вдруг услышала я, и мне стало нехорошо. Но трубка его уже была в моих руках.
– Да… Гриша? – проговорила я чуть слышно.
– Зоя, родная… Не верится, что это ты… Алик… Какой он молодец, что нашел тебя… Давайте возвращайтесь! Я жду! Обещаю, никаких разборок, ничего такого… Будем жить, как раньше… Другое дело, сможешь ли ты меня простить…
– Гриша, это мне нужно у тебя просить прощения…
– Зоя, мне не верится, что я слышу твой голос…
Он по телефону спустя столько долгих месяцев был все так же нежен со мной.
– Гриша, ты должен знать… Я не одна. У меня ребенок… от Федора…
Я все-таки сказала это. Пусть знает! И пусть сейчас скажет все, что думает. Лучше так, нежели я огорошу его этим известием позже.
– Ребенок?! – Голос его показался мне растерянным. – Ребенок – это счастье. Давай не по телефону…
И тут до меня дошло, что разговариваю с убийцей Феди. И собираюсь вернуться туда, где восемь месяцев тому назад – в нашей спальне, под кроватью – лежало тело моего любовника. Почти мужа!
Я посмотрела на Алика: он сжимал кулаки – мол, держись, крепись, все будет хорошо!
– Хорошо, буду, как лодка, – сказала я ему после того, как отключила телефон. – Поплыву по течению… Я устала.
Думаю, он и так понимал, что будущего у меня в этой деревне никакого нет. И денег тоже. И единственный способ, каким я могла бы здесь устроиться, – это снова выйти за кого-нибудь замуж. И опять – не по любви, а вынужденно, чтобы не пропасть окончательно.
Алик бросился укладывать мои вещи. Сходил в магазин, принес пустые картонные коробки и принялся упаковывать в них все то, что, по его мнению, могло принадлежать мне.
Пришла соседка, и я сказала ей, что уезжаю. За мной приехали. Не скрою, мне было приятно произносить эти слова. Ведь они означали, что я кому-то нужна. И не только я, но и маленький Федор.
Соседи не могли не видеть, на какой машине за мной приехали. Для них, для сельских жителей, это авто было верхом благополучия. И вот уже я устраивалась на заднем сиденье джипа с малышом на руках, и Алик с видом заботливого брата ли, отца ли, продолжал укладывать в багажник какие-то коробки, которые, по сути, ничего не стоили. Думаю, и Алик тоже находился в каком-то странном состоянии и плохо соображал тогда, кроме знания главного факта – меня надо отсюда увезти во что бы то ни стало.
Я распрощалась с соседкой, поблагодарила ее за все. Алик расплатился с ней, отдал какие-то мои долги. Все было как во сне. Я еще не до конца осознала, что я теперь не одна, что у меня – сын. Маленький Федор.
Ехали мы долго, вдоль дороги проплывали заснеженные леса, машина шла без остановки, словно была создана для глубокого рыхлого снега. Горизонт слился с небом, все было одинаково белым и холодным. А в машине было тепло и уютно. Когда Федя проснулся, я покормила его, благо молоко у меня было. Я чувствовала, как его теплый, упругий, сильный ротик обхватывает мой сосок, тянет из груди молоко, и эти ощущения делали меня счастливой, спокойной.
