Леонид Млечин - Медовая ловушка
Башир следил за расписанием поездов и сам регулировал трудовые споры. Он не знал усталости и иногда бывал жесток и беспощаден.
Башир Амин рассказывал Кристи:
- Мои войска вынуждены были заменить государство, которое палестинцы разрушили вместе с сирийцами. Мы восстановим Ливан, когда удастся выбить из страны сирийцев и палестинцев.
- И все-таки я не могу понять, - сказала Кристина, - почему вы так ненавидите палестинцев?
На памяти Олега Червонцева заместителей резидента не убивали. Разведчики вообще не нападают друг на друга. Это глупо и себе дороже. Значит, Федоровского убили террористы?
Червонцев с тоской представил себе, сколько неприятностей его ждет. Сегодня он весь день проведет у шифровального аппарата, отвечая на запросы центра и объясняя, почему резидент игнорировал предупреждение о возможности терористических актов.
Москва пришлет людей, чтобы провести расследование. Заодно они захотят проверить, как работает ре-зидентура. В любом случае с резидента взыщут за неспособность обеспечить безопасность личного состава. Резидент полный хозяин у себя в резидентуре, но он и отвечает за все.
"Черт бы подрал этого Федоровского, - подумал Червонцев, - и дня не проработал, а столько проблем устроил!"
Встречать Игоря Мокеевича Федоровского послали вчера Вострухина. Федоровский прилетел без жены, объяснил, что она присоединится к нему попозже, когда завершит дачный сезон и сдаст внуков молодежи.
Отдыхать после дороги крепкий, моторный Федоровский не захотел, оставил вещи в квартире и двинул сразу в посольство. Федоровский был назначен заместителем резидента, и часок они с Червонцевым поговорили наедине, посмотрели друг на друга и пришли к выводу, что сработаются.
Звание у них было одинаковое - оба полковники, но заместитель оказался на шестнадцать лет старше резидента, следовательно, подсидеть своего начальника не мог, а по характеру низенький, подвижный, веселый Федоровский понравился Червонцеву.
Как ни странно, раньше они не встречались, хотя работали по соседству: Федоровский всю жизнь на немецком направлении, Червонцев - на испанском.
Когда остались одни, Федоровский откровенно сказал резиденту:
- Ты на меня можешь положиться, не отдыхать приехал. Я пятнадцать лет в центре штаны просиживал, соскучился по оперативной работе. Все, что хочу, это повкалывать напоследок всласть. Мне же до пенсии три года. Последняя командировка, надо выложиться, потом будет что вспомнить.
О том, что ему ко всему прочему предстоит самому напрямую работать с Кристиной фон Хассель, Федоровский резиденту не сказал. Чем меньше людей знает о ценнейшем агенте, тем лучше.
Червонцев вызвал всех сотрудников резидентуры, представил их Федоровскому. Часов в семь Федоровский по традиции спросил резидента:
- Может, посидим, отметим?
Червонцев разрешающе кивнул. Федоровский распаковал сумку, выставил подарки с родины - коньяк, жестяную, похожую на противотанковую мину, банку с селедкой, две буханки черного - еще мягкие, грибки домашнего засола. Коля Барабанов развернул скатерку, притащил рюмки, тарелки - это хозяйство за ним было. Кузьмищева, как самого молодого, сгоняли в лавку.
Пили умеренно, приглядывались к новому начальнику. Федоровский легко опрокинул три стопки и не опьянел, а как-то воодушевился:
- Эх, ребята, вам не понять, как я этого дня ждал. Коля Барабанов, привыкший угождать начальству, раскладывал всем грибки и огурчики. Вострухин, разливая, согласился с Федоровским:
- Страна хорошая, богатая.
Кузьмищев и Барабанов заржали. Жена Вострухи-на, которая в Москве была билетером в кинотеатре, ежедневно прочесывала универмаги и в преддверии скорого возвращения на родину совершала оптовые закупки.
- Все, - говорила она, втискиваясь после обеденного перерыва с тяжелой сумкой в консульство, где работали посольские жены. - Вопрос по пуловерам закрыла. Дешевые взяла, но с дорогой серии. Завтра постельным бельем займусь.
-Акимовна, как же ты с продавщицами-то объясняешься? - спрашивали ее более молодые жены, которые старались выучить хотя бы несколько фраз на местном языке.
Вострухина делилась:
- Улыбаешься, на свою грудь показываешь. Она видит, что большая, и несет нужный размер. Главное -улыбайся. Нация лживая, ласку любит.
Прикончили вторую бутылку, запели. Репертуар обычный - "Каховка", "Дорогая моя столица", "Артиллеристы, Сталин дал приказ", "Широка страна моя родная". У Вострухина был высокий тенор, Коля Барабанов подтягивал. Федоровский вдохновенно подпевал, хотя слух у него отсутствовал.
Кузьмищев вышел в коридорчик покурить. В посольстве он занимался культурой и наукой. В рези-дентуре - внешней контрразведкой, отвечал, стало быть, за противодействие вражеской агентуре. Благодушный Федоровский, напевая под нос, вышел за ним. Светловолосый, с пшеничными усами Кузьмищев нравился стареющим женщинам и немолодым начальникам.
- Не курите, Игорь Мокеевич? - протянул пачку Кузьмищев.
- Да мне сейчас ни водка, ни сигареты не нужны. Я и так доволен. Вернулся на оперативную работу! А уж думал, и не дождусь. Столько лет сиднем сидел. Другие вербовали, а я шифровки читал, с утра до вечера бумаги носом рыл.
Федоровский заговорил о наболевшем:
-Я убил бы его собственными руками, если бы он попался мне в руки. Я бы убивал его медленно, чтобы понял, что он с нами сделал.
Пятнадцать лет назад, когда подполковник Игорь Федоровский, быстро делавший карьеру, уже исполнял обязанности заместителя резидента в Швейцарии, сбежал к американцам подчиненный ему майор Василий Шпагин. Москве пришлось отозвать практически весь состав резидентуры и послать туда молодежь из тех, кого Шпагин не знал. Федоровский стал невыездным.
- Да не я один, а весь мой отдел. Какие ребята без дела остались! Кто лучше всех знал язык? Мои ребята. Кто лучше всех вербовал? Мои ребята. Всем Шпагин жизнь поломал.
Федоровский вздохнул:
- Я же был лучшим вербовщиком в резидентуре. Когда он убежал, мне было тридцать четыре. Я возглавлял группу и вербовал. Я был уверен в себе. С резидентом, послом, в центре с кем угодно мог говорить на равных, и они признавали за мной это право. Пока он не ушел. И нас всех вывели из дела. Мои лучшие годы из-за него пропали.
Кузьмищев вежливо курил в сторону, левой рукой отгоняя дым. На лице у него было написано восхищение Федоровским.
- Еще поработаете, Игорь Мокеевич, развернетесь. Это было накануне вечером, а сейчас Кузьмищев дважды объехал вокруг дома, где поселили Федоровского, но полиции не было видно. Червонцев, врач и Косенко вышли у подъезда. Кузьмищев покатил машину на стоянку.
Поднялись на лифте. Червонцев тщательно осмотрел коврик перед дверью, замок. Полковник Федоровский лежал в прихожей лицом вниз, неловко подложив под себя правую руку. Он был полностью одет, только пиджак валялся на полу рядом с двумя старыми чемоданами.
Кристи была удивлена тем, с какой готовностью Башир Амин отвечал на ее вопросы. Ее предупредили, что Башир не сможет уделить ей больше сорока мин-ту, но прошло уже почти два часа, а лидер ливанских христиан не проявлял никаких признаков недовольства. Напротив, ему явно нравилась беседа с немецкой журналисткой.
- Я понял, что нужно сделать, после того, как меня похитили, рассказывал Башир.
- Похищение? О чем вы говорите? - удивилась Кристина.
-Я был первым ливанцем, которого похитили палестинцы. Они остановили мою машину и повезли в свой лагерь. Сначала избили. По-моему, один из них хотел меня убить. Потом они узнали, кто я, и отвезли назад в город. Высадили из машины неподалеку от нашего дома.
Возле дома я увидел толпу. Люди собрались, чтобы отомстить за меня. Они стали ощупывать меня, проверяя, не отрезали ли мне палец или ухо. Я позвонил отцу, он был тогда министром. Мне ответили, что он на срочном совещании у президента. Я позвонил в президентский дворец. Меня не хотели соединять: "Вы что, не знаете, что пропал его сын?"
Я испытал величайшее унижение. Унижен был весь наш народ- иностранцы так нагло вели себя в нашей стране! Я заперся дома и неделю не выходил. Я ни с кем не разговаривал. Это было что-то вроде изнасилования.
- Поэтому вы возненавидели палестинцев? - спросила Кристи.
- Я понял, что во всем виноваты мы сами, наша неспособность объединиться. Я понял, что должен сделать Ливан единым. - Он сказал это просто, без аффекта.
Кристи думала о том, что никогда еще не видела такого сильного и уверенного в себе мужчину. Они сидели в креслах лицом друг к другу. Присутствие Ба-шира странно волновало ее. Это было нечто похожее на те чувства, которые она испытывала к Конни.
Червонцев и Кузьмищев осмотрели квартиру, в которой накануне поселился Федоровский. Постель была не расстелена. Кузьмищев распахнул дверки платяного шкафа: пусто. От сотрясения закачались тонкие металлические вешалки. В двух других комнатах мебели почти не было.
