Наталья Солнцева - Натюрморт с серебряной вазой
После того как Лавров поделился с Глорией всеми подробностями беседы сначала с «папарацци», потом с экспертом по древностям, та предостерегла его от поспешных обвинений в адрес Смоляковой.
«Если Ордынцев принес вазу в отель в сумке, то кроме Русланы ее никто больше не видел. Обвинив блондинку в похищении, ты ничего не добьешься. Она заявит, что никакой вазы в номере не было, и дело с концом!»
«А дайверы? – возразил Лавров. – Они могут подтвердить…»
«…что Ордынцев увез вазу на берег, – подхватила Глория. – Только и всего! Остальное известно лишь Руслане. Она сообразит, как отвести от себя подозрения. Не сомневайся».
Лавров вроде бы согласился с ее доводами, однако не выдержал. Привычка бывшего опера «колоть» преступника, пока горячо, взяла верх.
Глория бросала на него укоризненные взгляды, но его уже было не остановить.
Смолякова отбивала натиск весьма успешно. Она твердила, что вазу мог взять кто угодно – от сотрудников отеля до криминалистов.
– Вы их спрашивали? – накинулась блондинка на Лаврова. – Что они говорят?
– Кто же добровольно признается в краже? – парировал он.
– Ваза небось потянет на пуд серебра. Эксперт датировал ее восемнадцатым веком. Вещь антикварная, как ни крути. Соблазн был велик!
– Вот вы и соблазнились, Руслана.
– Не вешайте на меня всех собак! – огрызнулась она.
Глория слушала эту перепалку, пока у нее не лопнуло терпение.
– Все! Хватит! Замолчите оба. Вы мешаете мне думать.
Смолякова метнула негодующий взгляд на Лаврова, тот нахмурился. Они прикусили языки и злобно переглядывались.
– Почему вы не рассказали нам о табличке, которая была внутри вазы? – обратилась Глория к блондинке.
– Забыла. Эка невидаль! Табличка из глины…
– На табличке была надпись?
– Ну была. На латыни. Эксперт перевел нам ее.
– И что?
– Да ничего! – развела руками Руслана. – Мы выслушали его, поблагодарили и ушли.
Лавров удивленно повернулся к Глории. Он же все доложил ей и про табличку, и про надпись. Она что, не верит ему?
– Выслушали, но не прислушались…
– Вы о чем? – уставилась на нее Смолякова. – Мало ли кто на глине чего нацарапает?
– Куда потом делась табличка?
– Макс положил ее в сумку вместе с вазой…
Она встала, давая понять, что беседа окончена и ей пора идти. Лавров молча ждал указаний. Глория продолжала сидеть как ни в чем не бывало. Она не собиралась задерживать Руслану против ее воли. Зачем? Каждый сам распоряжается своей судьбой…
Глава 24
Когда за блондинкой захлопнулась дверь, Лавров только почесал затылок.
– Вот и помогай после этого людям.
– Жаль, – разочарованно вымолвила Глория, помолчала и добавила: – Я считала ее умнее.
– Ты расстроилась? Потому что Руслана про табличку не сказала? Она просто аферистка и лгунья! Чего стоит ее выдумка про ресторан «Медуза»! Между прочим, я Кирчука тоже про него спрашивал. Нет в Тамани ни ресторана, ни кафе с таким названием. Не-ту!
– Понятно, что нету…
– Ты всерьез приняла надпись на табличке? Я бы не стал придавать этому значения. Тут Руслана права. Мало ли кому что в голову взбредет?
– Надпись недвусмысленная, – возразила Глория. – «Здесь обитает смерть!» Кто-то не зря положил внутрь вазы эту табличку.
– Конечно, не зря, – согласился с ней Лавров. – Для прикола!
– Хорош «прикол»…
– Н-да… А куда делась табличка после смерти Ордынцева?
Словно в ответ на его вопрос пронзительно зазвонил мобильник. Лавров полез в карман.
– Это Игорь, – сообщил он, доставая телефон. – Тот самый журналист, который… Привет, друг!.. Что?.. Ну да!.. Интересно… Спасибо!.. Нет, я своих обещаний не забываю… У меня для тебя тоже кое-что припасено!.. Ага… Не уезжай, задержись возле отделения… Тебя ждет сюрприз!.. Скоро туда прикатит Руслана Смолякова собственной персоной… Откуда я знаю?.. У тебя свои профессиональные секреты, у меня – свои!.. Давай, брат, действуй!.. Ты сможешь сделать пару-тройку забавных снимков…
В гостиной, где они беседовали, стояла непривычная для начала августа прохлада. Дул ветер, море волновалось. И Лавров получил передышку с пляжем и загаром. Глория словно забыла о том, что они приехали сюда отдыхать. Ее купальник второй день висел на террасе невостребованный.
– Ты провидица, – польстил ей начальник охраны. – Табличка с латынью включена в опись вещей из номера Ордынцева. Она лежала в спортивной сумке. Полицейский эксперт перевел надпись.
– И что?
– Игорь говорит, криминалисты не стали зацикливаться на подобной мелочевке. Подумаешь, надпись про смерть… Табличка-то древняя.
– Примерно такого же возраста, как ваза?
– Полицейские понятия не имеют про вазу. Следовательно, не связывают одно с другим.
– Тогда ты свяжи.
Лавров задумчиво потирал виски. В голове крутился мотивчик про тореадора, а никак не объяснение странной фразы. Здесь обитает смерть! Поди пойми, что за смысл вложил в эти три слова неизвестный автор.
– Надпись могла означать, что сосуд использовали… как емкость для яда, например, – предположил он.
– Оригинальная гипотеза! – фыркнула Глория. – Особенно если учесть размер вазы.
– Хорошо. О чем, по-твоему, говорит эта чертова надпись?
– Разве не ясно?
– Пф-ф-ф…. – с шумом выдохнул Лавров. – Я восхищен твоей логикой. Вернее, полным ее отсутствием. Полагаешь, каждый владелец этой вазы будет отправляться на тот свет?
– Самой короткой дорожкой.
– Отлично! – воздел он руки к потолку. – Такого не бывает. Три слова – и каюк! Тогда бы все киллеры стали безработными. А убийства исчезли бы как вид преступления. Даришь чуваку вазу на день рождения… и вскоре приходишь на его похороны. Супер!
– Такие вазы на дороге не валяются, – не сдавалась Глория. – Это не пистолет, который можно купить на черном рынке. И не оптическая винтовка, которой пользуются снайперы.
– Я понял. Чудо-сосуд можно поднять исключительно с морского дна. И то по большому везению.
Лавров чуть было не назвал Ордынцева «счастливчиком», но осекся и прикусил язык.
Глория промолчала. Если у нее и было собственное мнение на сей счет, она предпочла оставить его при себе.
– Че-е-ерт! – хлопнул себя по лбу Роман. – Совсем мозги дырявые! Мне же Кирчук еще одну страшилку поведал. Про французского путешественника. Дескать, решил тот поставить палатку в пустыне, копнул песок… дзинь! Лопатка уперлась во что-то твердое. Месье достал из ямы глиняный кувшин с запечатанным горлышком. Глядь – на смолистой пробке какие-то знаки проступают. Открыл он кувшин, сунул руку внутрь и укололся о какое-то острие. В кувшине хранился истлевший свиток и дохлый скорпион. Свиток рассыпался в руках месье, скорпиона он выбросил. Дальше сама можешь догадаться…
– Путешественник умер?
– Через пару часов его палец распух, рука раздулась. Француза привезли в больницу уже без сознания. Вскоре он скончался от сепсиса.
– А кувшин из его рюкзака исчез, – подвела итог Глория.
– Ну да… Медикам ничто человеческое не чуждо. Среди них тоже попадаются любители антиквариата.
– А ты говоришь «такого не бывает»!
– Сказки все это. Ничем не подкрепленный вымысел.
– Тебе мало Ордынцева?
Лавров подавил желание затеять спор и призадумался.
– Хм… не мешало бы узнать о самочувствии дайверов, которые нашли вазу с сюрпризом, – пробормотал он. – Для этого я готов прокатиться на яхту «Ассоль». Что скажешь?
– После гибели хозяина яхту, наверное, привели на причал. А команду распустили.
– Надеюсь, они все живы и здоровы.
– Я тоже надеюсь, – кивнула Глория.
При упоминании о запечатанном кувшине ей на ум пришли семь медных кувшинов, доставшиеся ей в наследство от Агафона. Горлышки их были залиты сургучом с «сулеймановой печатью». Ни одну из «печатей» она взломать не рискнула.
– Едем? – спросил Лавров.
– Подожди…
Отрывочные догадки мелькали в ее сознании, никак не складываясь в определенной последовательности. Кувшины… вазы… смерть Ордынцева… чьи-то жуткие, неподвижные глаза… змеи вместо волос…
От этой картины стеснялось дыхание и кожа покрывалась мурашками.
– Долго еще? – осведомился Лавров.
– Что?
– Долго еще ждать, спрашиваю?
– Горгона Медуза, – прошептала Глория так тихо, что он не расслышал. – Она обитает в краю снов… и грезит о мире живых…
Лавров решительно взял ее под руку и вывел во двор, к вымытому накануне «Туарегу».
– Поехали. Я хочу сам поговорить с этими ребятами. С дайверами, которых нанимал погибший.
Глория позволила усадить себя на переднее сиденье и безучастно смотрела в окно на зеленые улочки Тамани. Ветер гнул деревья и рвал с них листву. Небо затянула белесая пелена.
Когда Лавров припарковал «Туарег» у яхт-клуба, раздался телефонный звонок.
– Это опять я! – радостно пропел в трубке голос местного «папарацци». – Спасибо за наводку! Она потрясающая… и сбивает с ног даже без макияжа.
