Лариса Соболева - Принцесса-чудовище
– Вы убедили Шарлотту?
– Приводила все возможные доводы. Думаю, нам следует покинуть это место. Только куда ехать? Вот к чему привел один неосмотрительный поступок.
– Никто не мог предположить, что Уваров сделает ей предложение. А не принимать графа уже нельзя было.
– Я начну подготавливаться к отъезду, но Шарлотта не должна знать о нем, от девчонки можно ждать чего угодно. Она призналась, что любит Уварова.
– Шарлотта полюбила бы любого человека, который не похож на тех, кого она знает. А не слишком ли вы напуганы, мадам? Полагаю, с него достаточно взять слово о молчании и рассказать, как обстоят дела. Он откажется от Шарлотты, и никуда не надо будет переезжать.
– Я согласна, но… только перед отъездом. Не хочу рисковать. Да и не знаю, как Шарлотта переживет, когда он откажется от нее. Пусть уж лучше ненавидит нас. Куда легче жить, зная, что в твоих несчастьях виновны другие. И потом, мы оставим ей надежду, что когда-то все переменится, она встретит того же Уварова… В общем, надежды имеют положительные свойства, даже если они пустые.
– А вы говорили, что не любите дочь, – напомнил де ла Гра.
– Чего не скажешь в минуту слабости, Оливье. На моем месте ангел не выдержал бы, а я все же мать, и мне ее жаль. М-да, уезжать придется…
Теперь Марго и Суров караулили Мишеля, одновременно следили за домом герцогини. Хотя обитатели усадьбы уже не столь их интересовали, они пришли к выводу, что убийцы там нет. Внимание Марго переключилось на брата. Она пеняла Сурову, что тот так и не выяснил, зачем Мишель ездил к герцогине. Разумеется, оба думали, как отыскать убийцу, но ничего дельного не приходило в голову.
К вечеру третьего дня Ардальон прислал человека сообщить, что просьба выполнена, завтра с утра можно взглянуть на «экземпляры». Не застав Марго, полицейский передал все на словах Уварову.
– Какие у тебя дела с приставом? – поинтересовался у сестры Мишель.
– Мы же свидетели, он хочет поговорить с нами о докторе Кольцове. – Марго неплохо научилась врать. – А ты отчего такой грустный?
– Я озабочен завтрашним сенокосом.
– Ммм… – многозначительно протянула она.
Конечно, Уваров был озабочен отнюдь не сенокосом, который шел сносно. Шарлотта не приходила на свидания, и он подозревал, что ее мать все о них узнала. Ночью он снова поплыл в лодке, надеясь на встречу, ведь ему необходимо знать, как отнеслась герцогиня к его предложению.
Шарлотта и нянька ждали его, но девушка не кинулась к Уварову с объятиями и поцелуями, просто спрыгнула в лодку и села напротив. Он отплыл недалеко от берега. Непривычное поведение Шарлотты озадачило его, и Мишель поинтересовался:
– Что с вами? Впрочем, догадываюсь: ваша матушка не хочет отдавать вас за меня.
– Не хочет, Мишенька, но это не главное.
– Не главное? Почему же вы не приходили?
– Я думала. Думала о нас с вами. Понимаете, Мишенька, существует… одна преграда. Она не дает мне права принять ваше предложение.
– Как? – воскликнул потрясенный Уваров. – Вы передумали?
– Нет-нет, – заверила Шарлотта. – Но если я вам расскажу… вы сами не захотите… Возможно, будет наоборот, и вы станете настаивать, но уже из благородных побуждений, а я так не хочу.
– Вы говорите загадками, – потерялся Уваров. – Уверяю вас, никакие преграды для меня не существуют…
– И все же одна есть… – прервала его она. – Простите, у меня духу не хватает сказать вам. Признаюсь, я иногда не верю собственной матери, потому что… Нет, пусть она вам расскажет, я не могу. Отвезите меня назад, Мишенька.
Он понял: признаний не добиться, поэтому отвез девушку к няне. Обычного долгого прощания не было, она спрыгнула прямо в воду у берега, не дождавшись, когда лодка коснется днищем дна, и побежала к аллее. За ней, едва поспевая, семенила нянька.
Уваров не знал, что и думать, сидел, раскачиваясь на слабых волнах, до тех пор, пока не услышал со стороны камыша шуршание, будто кто-то пробирался сквозь них. Лодка находилась возле зарослей, Уваров повернул голову на звук, но луну закрыло облако, погрузив озеро во тьму. Безветренно, а шуршание слышалось отчетливо, появилось ощущение, словно некто крался к Уварову. Мишелю стало не по себе, хотя он не из пугливых. Уваров взялся за весла, и, когда ударил ими по воде, шуршание прекратилось. Нет, это был не ветер. Тогда что? Или кто?..»
12
Однажды вечером София впустила Мирру, та протянула ей листы прочитанного продолжения романа:
– Держи. Я в ауте! Дальше накатала?
– Написала, но не отпечатала. Хочешь, подожди…
– Нет-нет, не могу, ко мне должны прийти. Ты отпечатай и занеси, ладно? Сегодня же занеси, я ночью почитаю.
– Хорошо, – согласилась София. – Только через часик или полтора, как раз допишу главу. Но текст будет без правки…
– Ой, я не литературовед, мне лишь бы знать, что там дальше. Ну, я пошла.
– А кого ждешь? – поинтересовалась София.
– Потом расскажу, – поигрывая бровями, улыбнулась Мирра. – Мне еще себя в порядок привести надо.
– А, понятно… – протянула София. – Супермен? Или так?
– Поживем – увидим. Да! – всполошилась она. – Если вдруг я не буду открывать, то… сама понимаешь. Занеси еще через полчаса, хорошо?
Мирра послала воздушный поцелуй и помчалась к себе. Бывало, София завидовала ей: независима, умеет зарабатывать деньги, никто ей не устраивает сцен ревности, не достает капризами и не требует отчета, куда деваются деньги. Борису очень не нравилось, что жена пошла работать, муж прямо-таки психовал. Хотя она никак не могла понять, почему ей нельзя работать. Впрочем, у него натура собственника, что удручало Софию и осложняло жизнь. Пришлось ставить вопрос ребром: не хочу и не буду сидеть дома, а если станешь запрещать, вообще уйду.
Она бы с удовольствием занялась тем, что делала до замужества (была журналисткой в одной из городских газет), но разве Борю могло устроить, что его жена общается со множеством мужчин? София кинула к его ногам работу и себя, чему противился папа, а она оказалась между двух огней. Позже, когда Борька безмерно заважничал, к ней пришло осознание, что нельзя жить так скупо, неинтересно, вяло. Если б хоть дети были… Но Борис считал, рано заводить потомство, и опять его слово было законом. В результате у Софии развилась депрессия. Тогда-то она и поняла: надо что-то менять. Нашла работу, но легче не стало, и тут папа подсунул письма и сказал: попробуй написать эту историю. Начала и почувствовала себя свободней, Борька перестал раздражать, в жизни появился какой-никакой, а смысл. Кстати, о папе! Ему-то как опус?
– Пап, это я, – сказала она в трубку. – Что скажешь?
– Недурственно. – В его устах это была высшая похвала. – Но почему детектив?
– А что сейчас читают? Пап, не хочу, чтобы моя книга лежала на полках… если, конечно, издадут. Ты против детектива?
– Вовсе нет. Жанр неважен, важно – что в нем. Продолжай, все будет хорошо. Как Борис?
– Поправляется. Па, он говорит, что я занимаюсь ерундой, никто меня не издаст, в издательства заходят с черного хода…
Интонации отца не изменились, но Софии нетрудно было представить, как его задело мнение ее мужа.
– Борис претендует на истину в последней инстанции? Надо пройти весь путь самой, чтобы убедиться, так ли это. И то! Сталлоне обошел все киностудии Голливуда, а ни сценарий, ни его самого не брали. Он пошел по второму кругу и потом прославился с «Рэмбо», а киностудии, отказавшие ему, локти кусали. Во всяком случае, в прессе ходит такая легенда. Верь в себя, Софи, и все получится так, как ты хочешь.
– Спасибо, папа. Если б не ты, я б давно от тоски сдохла.
– Я рад, что ты… осталась живой.
Вдохновленная София дописала главу, отпечатала ее и понесла Мирре, но та не вышла. Значит, любовь у соседки в полном разгаре. София приняла душ, наскоро поела, глядя в листы и делая карандашом пометки, что следует изменить в тексте. Прошло минут сорок, она снова вышла на площадку, позвонила в дверь соседки. Ни ответа ни привета. О, конфетке Мирре попался сексуальный гангстер – из постели не выпускает! И решила больше не надоедать, подруга сама придет, когда выпроводит гангстера, знает же, что София сидит у ноутбука, пока глаза на стол не упадут.
Едва хотела войти в свою квартиру, как вдруг сзади раздался скрип. София резко обернулась… Ох, это дверь Мирры заскрипела, потому что приотворилась. Пришлось задержаться и подумать, как предупредить подругу, чтоб закрылась, а то мало ли, кому захочется зайти к ней, раз открыто. София вернулась к двери и – ай, как нехорошо! – прислушалась к звукам внутри квартиры. А там тишина. Прямо мертвая. Ни стонов, ни охов, сопровождающих необузданную страсть, не доносилось. София чуть шире приоткрыла дверь и крикнула:
– Мирра! – Нет отзыва. – Мирра, у тебя дверь нараспашку!
Как будто никого в квартире нет. Наверное, подруга пошла провожать любовника до автомобиля, прощание может продлиться долго. Но не торчать же Софии на площадке в качестве сторожа! Уйти к себе, оставив все как есть, тоже нехорошо. А если Мирра подумала, что заперлась, и спит себе, не подозревая, что входная дверь открыта?
