Татьяна Степанова - Валькирия в черном
– Тот человек послал к вам официанта с запиской.
– Ах это… это так, недоразумение.
– Официант записку прочел, там вам косвенно угрожали. И вы испугались, пожелали видеть адресата.
– Ничего я не испугалась. А как он посмел, этот мальчишка, читать чужие записки?
– Видимо, личность того, кто писал, показалась ему подозрительной. Так как фамилия этого человека? Содержание записки я знаю со слов официанта.
– Петька… то есть Петр… Петр Грибов, – Адель Захаровна прищурилась, словно свет мешал ей.
Катя вспомнила, что уже слышала эту фамилию тут, в Электрогорске. Выживший…
– Ваш старый знакомый? – спросил Гущин.
– Еще подумаете – мой бывший любовник. Мы вместе учились когда-то. Он здешний. Потом перебрался в Москву.
– Вы с ним в школе учились? – Катя забыла, что полковник Гущин запретил ей встревать в допрос.
– Да.
– В пятой школе?
Адель Захаровна посмотрела на Катю, потом бросила взгляд на столик у кровати, где стояли фотографии в рамках, а одна лежала «лицом» вниз, и кивнула.
– Что он хотел от вас, этот Петр Грибов? Почему угрожал в записке? – Гущин гневно заскрипел креслом – в адрес Кати: молчать.
– Он всегда был груб, неуравновешен. Это все болезнь, нервы, это не угроза.
– Но что он хотел от вас?
– Повидаться, видно, прослышал или вспомнил. Я его на свой юбилей не звала, сам явился.
– Как, по-вашему, его неожиданный приезд мог иметь отношение к тому, что произошло с вашими внучками и с вами там, на банкете?
Адель Захаровна молчала.
– Может, было что-то еще подозрительное – на самом банкете, до него, что-то вас обеспокоило, насторожило?
– Вы ведь полковник по званию… так вот, полковник, вы и три года назад, когда убили моего сына, и потом, когда застрелили Пархоменко, приезжали, вызывали нас с Аней к себе туда, в свои кабинеты, и вот так же спрашивали – может, что-то подозрительное заметили? В тот день, когда убили моего сына, лил дождь и я волновалась, потому что он уехал на машине по скользкой дороге, а водитель его, Павлик, такой лихач. Это все, о чем я в тот день… в тот ужасный день тревожилась. А на моем юбилее я тревожилась лишь о том, чтобы все прошло чинно, чтобы кто-нибудь не перепил, не затеял спьяна скандал. Что вы спрашиваете меня об одном и том же, когда моих близких, моих дорогих детей убивают у меня на глазах?
– Когда вы лежали в реанимации, я думал, что убийца метил в первую очередь в вас. Что вас отравили. Но эксперты у вас яда не нашли.
Адель Захаровна снова не сочла нужным отвечать.
– Мне допрашивать Розу Пархоменко, ее сына и невестку? – спросил Гущин.
– Разве мои слова как-то повлияют на то, что вы обязаны делать?
– Помните наш разговор после убийства Александра Пархоменко на Кипре? Я же вас предупреждал тогда.
– Вы не предупреждали, вы пытались найти способ, подход, чтобы обвинить нас – мол, это я и моя невестка Аня заказали убийство этого человека.
– А я в этом уверен, – сказал Гущин просто. – Как и в том, что убийство вашего сына заказал Пархоменко.
Адель Захаровна закрыла глаза.
– Я устала, – произнесла она тихо. – Простите, но я очень устала.
– Месть – это как спираль, каждый новый виток – новая боль. Если не остановиться.
– Что вы знаете о боли, полковник? Вы теряли тех, кто вам дорог?
Адель Захаровна протянула руку и выключила лампу у кровати. В дверях сумрачной спальни как молчаливый страж возникла домработница с чашкой воды и таблетками на фарфоровом блюдце.
Глава 34
ЭКСПЕРТЫ ПРОДВИГАЮТСЯ ДАЛЬШЕ
В Электрогорском УВД, когда вернулись назад (Катя всю обратную дорогу сидела тихо как мышка на заднем сиденье, «ела глазами» лысую голову полковника Гущина, желая одного – хоть бы повернулся старик, хоть бы полсловечка выдал, но нет, сидит, нахохлившись, жует незажженную сигарету)…
Да, когда вернулись назад, буквально столкнулись с группой приехавших из Москвы экспертов-токсикологов. И по их лицам Катя прочла: произошло НЕЧТО, чего никто из них не ожидал. Потому-то и кинулись так спешно назад – перепроверять, подкреплять результаты забором новых образцов и новыми исследованиями.
– Ну? – коротко спросил Гущин. – Какой результат? Таллий у всех потерпевших?
– Нет, – ответил ведущий токсиколог. – Совершенно необычная комбинация.
– Не тяните резину, коллега, – Гущин завел всех в кабинет.
– У погибшей Гертруды Архиповой выявлен гидрохлорид эторфина.
– Что это такое? Никогда не слышал про такой яд.
– И немудрено. Это вообще-то не яд. Это сильнодействующий нейролептанальгетик, более известен он как препарат М 99, – ведущий токсиколог поправил очки. – Это не что иное, как транквилизатор и применяется в основном в ветеринарии и биологами при отлове животных. Знаете, в фильмах про дикую природу показывают, как в животное стреляют из ружья специальной ампулой. Но этот препарат высокотоксичен, и если доза превышена – он смертелен. У потерпевшей Гертруды Архиповой в крови обнаружена высокая концентрация М 99. То же самое вещество – гидрохлорид эторфина – мы обнаружили и в крови ее сестры Офелии. Но девушке повезло, она получила меньшую дозу, и врачи быстро приняли меры. С того света ее вытащили.
– Как яд… то есть М 99, попал в организм, это вы установили?
– Через желудок, обе девушки что-то съели или выпили. Мы пытались определить это у потерпевшей Гертруды, провели полную гистологию, но безрезультатно. Препарат мгновенно всасывается в кровь, это и неудивительно, ведь это сильнейший транквилизатор.
– А младшая девочка? Виола?
– В ее анализах препарата М 99 нет. Мы обнаружили наличие следов ипекакуаны.
Полковник Гущин молча таращился на экспертов-токсикологов.
– То есть? Я не понимаю? Еще один яд? Уже третий по счету?!
– И опять же это не яд. Это так называемый рвотный корень. Повышенные дозы его вызывают рвоту и спазмы желудка, симптомы как при отравлении, но отравления нет. Вообще-то, этот препарат используют в медицине очень широко как действенное средство от дизентерии и от кашля в составе микстур и сиропов. Девочка получила это вещество вместе с пищей.
– Вы же брали пробы продуктов, использованную посуду.
– Вы помните, что там творилось на этом банкете. Мы взяли большое количество проб, но все выборочно. Так вот, в тех образцах, что мы изъяли, – никаких следов гидрохлорида эторфина и ипекакуаны. И все же мы кое-что нашли.
Катя, помалкивавшая, замерла – вот, вот сейчас…
– Препарат М 99 производится на электрогорской фармацевтической фабрике, мы специально это проверили. Фактическими ее владельцами до сих пор остаются родственники покойного банкира Александра Пархоменко.
– А этот рвотный корень… ну сиропы и микстуры от кашля на фабрике тоже ведь выпускают?
– Абсолютно точно, в том числе и с содержанием ипекакуаны. Только тут есть одна маленькая, но очень важная деталь.
– Какая?
– Анализы жидкого стула потерпевшей Виолы Архиповой… мы брали на исследование…
– Ну ясно, как же без этого.
– Анализы выявили наличие в стуле девочки вещества ипекакуана в непереработанном состоянии, в форме толченого порошка и отдельных фрагментов. Вообще-то, в необработанном виде рвотный корень на фармацевтические фабрики поставлялся раньше, а не сейчас, – эксперт-токсиколог снова поправил свои модные очки. – Чаще всего в таком виде препарат без проблем можно приобрести на восточном базаре где-нибудь в Азии – в Индии, например, в Малайзии, в Таиланде, куда так любят ездить наши туристы.
Полковник Гущин вытер вспотевший лоб.
– Возьмите изъятый мной шприц-ручку на исследование на предмет яда, – сказал он.
Эксперт кивнул. Потом спросил:
– Федор Матвеевич, вы сталкивались с делом по токсикологии, где использовано не одно, а сразу три отравляющих вещества? Я лично нет. За всю свою многолетнюю практику.
– Это Электрогорск, – Катя впервые за долгое свое вынужденное молчание подала голос. – Это такой город… Электрогорск… а вы видели здешний трамвай?
Глава 35
ПОЛКОВНИК ГУЩИН ПЬЯН
И на этом сюрпризы дня… нет, уже вечера, что подкрался неслышно, как вор, и все украл – закатное солнце, длинные тени, оранжевые блики на стеклах окон, оставив лишь уличную пыль, досаду и тревожное ожидание… Так вот, на этом сюрпризы не закончились.
Катя потеряла полковника Гущина. Вот только что был в своем кабинете, дымил сигаретой – и вдруг пропал.
В шесть часов вечера лейтенант местного уголовного розыска, навьюченный сумками с провизией, «сопроводил» Катю в электрогорскую гостиницу, где уже половину номеров занимали члены следственно-оперативной группы и эксперты-токсикологи, оккупировавшие городок.
В прошлом советская заводская гостиница стойко пережила евроремонт и теперь забавно бахвалилась «телевизором в каждом номере и возможностью принимать кабельные каналы». Кате достался крохотный одноместный номер с ванной и шкафом-купе, выходящий окнами на городской Дом культуры.
