Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера
Возвращаться в город не хотелось. Ей нравилось в Гречанинове. Ей было хорошо там, уютно. Правду же говорят, что жилища обычно бывают чем-то похожи на своих хозяев. Вот и в том домике Лесе казалось, будто она рядом с Васечкой, и он с ней, обнимает ее своими невесомыми и бестелесными объятиями…
В этот момент, словно по волшебству, в сумочке зазвонил телефон, Леся глянула на дисплей и увидела, что звонит он, Вася, и внутренне заметалась: что она ему скажет? И – что он скажет ей? Она со страхом смотрела на звонящий телефон и не решалась ответить. Наконец преодолела себя и нажала на кнопку соединения. Постаралась, чтобы голос звучал бодро и по-деловому.
– Алло?
– Привет, Лесечка, – сказал он ласково, обволакивающе. – Что делаешь?
«Еще не хватало брякнуть ему: жду твоего звонка!»
– Работаю, – индифферентно молвила она.
– Я тебя отвлекаю? – огорчился Вася.
– Нет-нет, можешь считать, что у меня как раз перерыв на чай.
«Боже мой, – ликовало все у нее внутри, – он мне позвонил! Он мил и ласков!»
– А мне что-то надоело в библиотеке сидеть, – небрежно сказал Вася. – Может, сходим куда-нибудь?
– Сейчас?
– А почему нет?
«Нет, я не должна, я не хочу соглашаться вот так сразу, с лету, на первое же приглашение, так не положено!..»
– А куда?
– Ну, например в кино.
Лесе до чрезвычайности хотелось прокричать: «Да, да, да! Пойдем, куда ты скажешь!» С Васей таяли, улетали, забывались прежние страхи, прежний ужас: остаться вдвоем с мужчиной, в темноте – наедине, пусть даже в зрительном зале, и она почти выговорила «Давай!», но потом постаралась поступить как положено, быть игривой и кокетливой:
– Ой, я так устала сегодня…
– Я за тобой заеду. Говори куда.
Она весь день ходила по Москве, утром толкалась в электричке, четыре раза проехалась в метро, дважды в маршрутке, сидела в жарком ресторане… И тушь наверняка поплыла, и дезодорант, возможно, ее уже не спасает… Нет, нет, лучше проявить благоразумие и перенести свидание на завтра…
И Леся повторила вслух:
– А может, лучше завтра?
И Васечка, дурак, легко согласился.
– Хм… Ну, завтра так завтра…
«Почему ж ты не настаиваешь, дурачок? Может, не очень-то хочешь меня видеть?»
– Во сколько? – спросил он. – В два, в три, в четыре, в пять?..
«Завтра мне надо отыскать актрису Манирову, – подумала Леся. – И еще найти сына-наркомана. Сложный день». – И она сказала:
– Давай в семь, с предварительным созвоном.
– В семь? Давай! В традиционном месте всех влюбленных – у Пушкина.
«Влюбленных? А ты считаешь, что мы влюбленные? Или, может, сам влюблен? Или просто брякнул для красного словца?»
– Ну договорились. В семь у Пушкина.
– Я буду очень ждать.
«Ждать!.. Что ж ты не настоял, чтобы мы встретились сегодня?.. Не уговорил, не уболтал?..»
Леся положила трубку. К дикой радости, охватившей все ее существо, радости оттого, что Вася позвонил, примешивалась досада, что они увидятся только завтра, и он не проявил никакой настойчивости, чтобы повстречаться теперь же. А потом она подумала, совершенно трезво и даже меркантильно, как взрослая женщина: «А может, хорошо, что он такой робкий и совсем не напористый? Может, как раз Васечка своей постепенностью сможет, наконец, меня разбудить?..»
* * *И все равно: радость от Васиного звонка оказалась настолько вдохновляющей, что Леся тут же, сей момент, не вставая с лавочки, придумала, как ей выйти на актрису Манирову. И куда-то улетучились мысли, что надо съезжать с Васечкиной дачи. Наоборот, Леся даже какую-то ответственность почувствовала: получалось, что она его домик будто бы охраняет. Облагораживает, стережет. Даже захотелось сделать на участке что-нибудь полезное: бурьян скосить, что ли?..
Возвращаться в Гречаниново Лесе пришлось в самый час пик, поэтому она решила сесть в электричку на вокзале – есть шанс занять сидячее место. Милиционеры в метро и на трех вокзалах – хоть девушка и напрягалась, и проходила мимо, потупившись – не обращали на нее решительно никакого внимания. Правда, у нее у самой пару раз возникало странное чувство, словно кто-то исподволь за ней наблюдает… Она даже оглядывалась, но не заметила никого подозрительного. «Первый шаг к паранойе, – сердито подумала Леся. – Я, наверное, перетрудилась и слишком много думала о том, что я под подозрением… Надо выкинуть дурацкие мысли из головы!»
В поезде она уселась у открытого окошка, купила мороженое у разносчицы – и жизнь показалась ей чудесной. Милиция ее не разыскивала, работа клеилась, она мчит из душного города на дачу, а главное – завтра у Леси самое настоящее свидание!..
…Когда она спустя час отпирала калитку на Васечкином участке, ее из-за соседнего забора окликнула тетя Люба. Казалось, она специально поджидала Лесю.
– Здравствуйте, теть Люба! – весело поздоровалась девушка.
– Подойди-ка, – скомандовала соседка.
Леся покорно приблизилась к ограде.
Женщина строго посмотрела на нее и спросила:
– Ты завтра на похороны-то пойдешь?
– К-какие похороны? – удивленно выдавила Леся. Вихрь мыслей пронесся у нее в голове. Кого завтра хоронят? Брагина? Но откуда бабка об этом узнала? И главное, откуда она взяла, что Леся имеет какое-то отношение к продюсеру?
– А парень твой пойдет? – игнорируя ее вопрос, продолжала тетя Люба.
– Вася? Не знаю. А кого хоронят?
– Дядю его. Они, правда, не ладили, и родители его с ним не общались, но родной дядька есть дядька, и почтить его память, я считаю, надо, – категорично заключила соседка.
– А кто Васин дядя-то? – пролепетала Леся.
– А ты не знаешь? У Васьки дядька был человек богатый, в телевизоре его показывали, да он сюда раньше, когда они ладили, бывало, заезжал… Кино он занимается, профессия у него важная, но чудно называется, не упомню, не режиссер, а иначе, вроде проектора…
– Продюсер?
– Да, да, продюсер! Понавыдумывали ведь слов!.. Брагин Васиного дяди фамилия, Иван Арнольдыч Брагин.
Глава 12
Леся оторопело смотрела на соседку.
Тупо переспросила:
– Брагин – дядя Василия? Родной?
– А ты чего, не знала? Не рассказывал Васька тебе? Не говорил, что его убили?
Леся растерянно покачала головой:
– Не-ет.
Соседка строго спросила:
– Василий-то сегодня приедет?
– Не думаю. Нет.
– Ты вот что, – круто сменила тему разговора тетя Люба, – сейчас переодевайся, поешь – кушать-то дома есть? Или дать тебе?..
– Есть, есть, всего хватает, – торопливо заверила Леся.
– Ну смотри… Покушаешь, и приходи ко мне, – продолжала соседка, – собирать клубнику с земляникой, пока светло. Помоги мне, старой, жалко ягоду-то. И сама клубничкой подкормишься, говорят, два килограмма за сезон свежей ягоды надо съедать, чтобы не болеть, и варенья я тебе завтра сварю, сахар у меня есть. Все, жду тебя!
Соседка развернулась и решительно потопала в глубь своего участка. Леся осталась одна. В ее голове вихрем носились мысли.
Вася – племянник Брагина. Вот это новость. И никто, ни Кривошеев, ни сам Василий, об этом ни словом не обмолвился… Что это? Они оба ее подставили? Но как? И зачем? В чем смысл?.. И почему они не сказали ей, что Вася связан с этим делом?
Леся вошла в домик и принялась переодеваться. Бурление мыслей потихоньку успокаивалось. «Теперь понятно, – думала она, – кто написал то письмо, что спрятано здесь, под клеенкой, в ящичке с лекарствами. И почему почерк похож на ту бумагу с распределением ролей, что я видела сегодня на столе у Райтонена… Значит, Вася – племянник Брагина… Его родителей убили… А сейчас убили его дядю… И что из этого следует?..»
Пока не следовало ничего. Леся подошла к буфету, выдвинула ящик с лекарствами, вытащила из-под клеенки письмо. Пробежала его:
«…Семен вспылил, начал мне невнятно угрожать и даже заявил, что отныне между вашей семьей и мною все кончено… Его – и твое – упорное молчание доказывает, что вы оба и в самом деле всерьез обиделись на меня… Мы, как подобает добропорядочной семье, станем поддерживать если не самые теплые отношения, то хотя бы сохранять их видимость…»
Да, очень похоже, что послание написал Брагин. По письму, наверно, можно восстановить – как палеонтологи по одной косточке реконструируют облик какого-нибудь плезиозавра – историю отношений этой семьи. Видимо, когда начались реформы, Брагин, удачливый бизнесмен, взял на работу тихого кабинетного ученого Семена – мужа своей сестры и отца Васечки. Семен с работой не справился, и Брагин в конце концов его уволил. О чем сообщил в письме сестре Ирине – жене неудачника Семена, матери Василия. И после этого отношения между семьями прерываются (как сказала соседка).
Так все было? Или не так? И связано ли письмо с убийствами – сначала родителей Василия, а потом его дяди?
