Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон
МИШКА КОСТРОВ
Он сидел в кабинете, тесно заставленном столами, и обучал Сережу Белова играть в очко.
- Ты, Белов, - поучительно говорил Мишка, словно кот щуря нагловатые глаза, - к этому делу никакой склонности не имеешь. Не дай бог в тюрьму попадешь, играть не садись. Ну смотри.
Мишка бросал карты, и у него на руках опять был туз с десяткой.
Сергей непонимающе глядел на Мишку, потом на хохочущего Никитина.
- Может, в банчок по маленькой, а? - повернулся к Никитину Мишка.
- Нет уж. С тобой пусть придурки играют. Я лично пас. - Никитин встал, подтянул голенища начищенных сапог. - Ну что начальство-то там? Пойду выясню. Может, дадут хоть полдня отдохнуть?
- Как же, - усмехнулся Белов, - дождешься.
- А я все же узнаю.
Никитин вышел, Мишка собрал карты, сунул их в полевую сумку. Опять жизнь, сделав непонятный зигзаг, вернула его к тому, с чего он начинал в сорок первом. Только нет. Шалишь, другой он, младший лейтенант Костров. Совсем другой. Только что же делать ему придется в этом распрекрасном городе? Блатных он местных не знает, да и они его тоже. Но ведь зачем-то он нужен Данилову и Серебровскому? Только зачем?
Но все-таки хорошо, что жизнь опять свела его с этими людьми. В их жизни было то главное, что всегда импонировало Кострову, - риск. Он не видел для себя занятия, в котором бы отсутствовал элемент опасности. Все профессии на земле он делил на мужские и прочие. К одной из мужских он причислял работу в милиции. Он уже для себя решил твердо и окончательно: окончится война, пойду в угрозыск. А тут желанная возможность сама плыла в руки.
- Сережа, - Мишка присел рядом с Беловым, - ты меня введи в курс дела.
Сергей поднял на Кострова отсутствующие глаза.
- Что? - спросил он.
- В чем дело-то? Зачем вы сюда приехали?
- Бандитов ловить.
- Это я понимаю, ты мне суть объясни.
- Ты, Миша, у Данилова спроси, - твердо ответил Белов, - он тебе, я думаю, все и объяснит.
- Значит, не доверяешь, - Мишка зло ощерился, - как в банду лезть, так Мишка, а как...
- Погоди, дождись Данилова, - так же вежливо, но твердо ответил Сергей.
Мишка посмотрел на него и отметил, что парень-то явно не в себе.
- Слушай, ты, часом, не влюбился? - спросил Мишка и увидел, как лицо Белова пошло красными пятнами.
- Точно, - зловеще ахнул Костров, - влип. Ну, теперь жди неприятностей.
- Каких? - удивленно спросил Белов.
- "Каких", - передразнил его Мишка, - он еще спрашивает! Да ты знаешь, что такое баба, а? Бабы, они...
Мишка не успел объяснить Белову, что такое бабы. Дверь отворилась, и вошел Серебровский.
- Ты здесь, Костров? Это хорошо. Пошли со мной.
СЕРЕБРОВСКИЙ, НИКИТИН,
КОСТРОВ И ДРУГИЕ
В двух километрах от хутора Стефанчука дорога больше походила на болото. Серебровский представил себе рев двигателей и пронзительный треск шестеренок коробки передач и понял, что добраться до хутора на машинах скрытно просто невозможно.
Он вылез из кабины, еще раз с сожалением поглядел на асфальтово блестящую под солнцем грязь и скомандовал:
- Слезай!
Автоматчики, привычно прыгая через борт полуторки, строились вдоль кювета, из "газика" вылезли оперативники.
- Кононов!
К Серебровскому, скользя по глине обочины, подбежал командир взвода автоматчиков.
- Дальше идешь без машин. Все помнишь?
- Так точно, товарищ полковник.
- Оставь нам пулеметный расчет и двигай.
- Есть.
Автоматчики тремя маленькими колоннами ушли в лес.
Серебровский посмотрел на часы. Через тридцать минут, ну пусть через сорок автоматчики окружат хутор. Тогда и начнется их работа. Он посмотрел на куривших у машины оперативников. Посмотрел внимательно, стараясь различить хоть малейшую тень беспокойства на их лицах. Но так ничего и не увидел. Лица у офицеров были будничные, как у людей перед привычной и уже надоевшей работой.
Над лесом, дорогой, полем висело яркое апрельское солнце. От земли шел пьяноватый резкий дух. Из леса пахло сырой землей и талым снегом. Весна была спорой и ранней. Солнце припекало спину, и хотелось постелить на землю брезент, лечь лицом к солнцу и, закрыв глаза, ощутить на лице доброе и ласковое тепло.
Серебровский взглянул на часы. Время тянулось нестерпимо медленно. Он подошел к машине, сел на подножку, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. И сразу всего его наполнило чувство покоя. Легкий ветерок, пахнущий свежестью, прилетел из леса, оставляя на губах горьковатый привкус смолы и березового сока. Мысли Серебровского сразу стали спокойными и размеренными. Все нынешнее ушло куда-то, и подступили воспоминания. В них жили люди, которых любил он, Сергей Серебровский, и которые платили ему тем же. Постепенно ушли куда-то голоса товарищей, смолкли щебетание птиц и шум леса. Серебровский задремал.
- Товарищ полковник, - сквозь сон прорвался голос Никитина, - товарищ полковник.
Серебровский открыл глаза и сразу никак не мог сообразить, где он находится. Так не вязался этот солнечный, чистый, прекрасный мир с тем, чем он занимался этим утром.
- Связной от командира взвода.
- Товарищ полковник, - к машине подошел сержант, - лейтенант Кононов приказал передать: все в порядке.
- Люди в доме есть?
- Так точно.
- Пойдешь с нами. - Серебровский повернулся к оперативникам: Тронулись.
А утро было таким же, и солнце с каждой минутой припекало все сильнее. Но для Серебровского этого больше не существовало. Все заслонил хутор Стефанчука. И, идя по лесу, Сергей думал о том, как незаметно подойти к хутору, взять хозяина и оставить засаду.
Он уже видел дом. Добротный, бревенчатый, покрытый шифером, и коровник он видел под железной крышей, и колодец.
Всего ничего оставалось до хутора, как из чердачного окна ударил пулемет и тяжелые пули косой срезали ветки берез.
- Ложись! - крикнул Серебровский, срывая с плеча автомат.
Лежа за поросшим мхом стволом ели, он оглянулся, пересчитал ребят: вроде бы все в порядке.
- Раненые есть? - спросил он.
- Нет, - врастяжку ответил Никитин, - бог миловал.
Дом стоял на поляне, залитой солнцем. Он был мирным и уютным, этот добротно, на долгие годы сработанный дом. Но вместе с тем в нем жила смерть. И неизвестно, кто сегодня останется лежать на этой поляне. Серебровский еще раз посмотрел на дом. Он знал, что сейчас начинается его работа и что уже никто не сможет помочь ему.
Он встал, и сразу же басовито прогрохотал пулемет.
Серебровский прижался к дереву, вынул из кармана платок, поднял его над головой и шагнул из-за спасительных деревьев. Теперь он стоял на поляне словно голый, чувствуя телом леденящую бесконечность черного ствола пулемета.
- Прекратить огонь! - крикнул он чуть хрипловатым голосом и сделал еще несколько шагов.
Дом молчал. И тишина эта ободрила Серебровского, он понял, что люди, сидящие за прочными бревенчатыми стенами, готовы слушать его.
- Я, полковник милиции Серебровский, предлагаю вам сдаться. Дом окружен. Сопротивление бессмысленно. Помните, что добровольная сдача поможет вам...
Выстрела он не услышал, просто внезапно перевернулось небо, и солнце начало постепенно гаснуть.
- Огонь! - крикнул Мишка. - Пулеметчик, пень рязанский, огонь!
Он стеганул из автомата очередью в полдиска по чердачному окну. За его спиной, захлебываясь, бил пулемет, оперативники палили из автоматов по дому.
Никитин прыжком пересек несколько метров, отделявших его от лежащего полковника, поднял его на руки и тяжело побежал к деревьям. Ему оставалось всего шага два, как из окна закашлял, давясь ненавистью, второй пулемет. Пуля куснула его в ногу, но он все же сделал эти два шага и упал.
Оперативники втащили их за спасительные деревья. Серебровский потерял сознание, но был еще жив, только дышал прерывисто и тяжело. Мишка разорвал его набухшую кровью гимнастерку и начал бинтовать простреленную грудь.
Никитин сидел на земле, зло матерясь, рассматривал раненую ногу.
- Ну, - повернул он к Самохину выцветшее от боли лицо, - ты теперь начальник, что делать будем?
- Брать их будем, - жестко ответил Самохин.
- Иди бери, - выругался Никитин, - они тебя как раз дожидаются: где этот капитан Самохин, который нас брать будет?
Подбежал командир взвода.
- Ну что у вас?
- А ничего, - так же зло ответил Никитин, - чай пить собираемся.
- У них три МГ, капитан, - сказал взводный. - Так просто их не взять.
- Значит, так, Самохин. - Костров положил автомат. - Гранаты есть? повернулся он к взводному.
Лейтенант утвердительно кивнул головой.
- Прорвусь к дому, а вы меня огнем прикроете. Только патронов не жалейте.
- Ты что? - выдавил Никитин. - Жить надоело?
- Миша, - начал Самохин.
- Все, - сказал Мишка, - среди вас я один фронтовик, у нас такое бывало. Значит, мне и идти... Так где гранаты, лейтенант?
- Сидорчук! - крикнул Кононов. - Неси гранаты.
Младший сержант, первый номер пулеметного расчета, опасливо косясь в сторону хутора, принес вещевой мешок. Мишка развязал шнурок, стягивающий горловину, сунул руку и вытащил тяжелую противотанковую гранату.
