Алла Полянская - Весенний детектив 2015 (сборник)
Эрик коротко кивнул.
– А где все остальные?
– Аделаида Карповна в своей комнате, – сообщила Елена Петровна. – Она рвалась в кабинет, убедиться, что Марина и в самом деле умерла, но я ее не пустила. И теперь она на меня дуется. Роман тоже в своей комнате. Он оттуда уже почти целый месяц не выходит.
– Почему? – удивился Голубев.
– Умереть боится. Чем ближе седьмое июня, тем реже он высовывает оттуда нос. Я устала бегать туда-сюда по лестницам. То ему чай принеси, то какао, то покушать. Хорошо хоть вечером он меня не беспокоит. Вот уже две недели, как он ложится спать в восемь. Думает, что таким образом перехитрит свою смерть.
– Я слышал, у вас существует целый вечерний ритуал? – подал голос Эрик.
– Есть такой, – кивнула домработница. – Дети и хозяйка пьют какао, Марина кофе, а я чай. Это самое спокойное время дня. Никто не кричит, не носится, ничего не требует.
– А разве Роман ничего не пьет?
– Нет. Он считает, что употреблять на ночь жидкость вредно.
– Кто еще находится сейчас в доме?
– Кирюша. После того как я обнаружила Марину, он ушел к себе и больше не выходил. Я толкнулась было к нему, но он так яростно попросил меня выйти, что я не рискнула больше его беспокоить. Бедные, бедные дети… Кто теперь будет ими заниматься? – Елена Петровна горестно вздохнула. – Аделаиде есть дело только до себя. Внуки ее мало интересуют. Я не удивлюсь, когда она их не узнает, если столкнется с ними на лестнице. На Романа надежды мало.
– Дети очень переживают? – подала голос Мариша.
– Не то слово! В прошлый раз, после смерти Андрея, Юлечка чуть с ума не сошла. Из комнаты не выходила, есть отказывалась. Пришлось даже вызывать психотерапевта. А сейчас я очень боюсь за Кирилла. Юля была папиной дочкой, а Кирюша мамин. Мальчики куда сильнее переживают свою боль. А все потому, что не могут выразить ее в словах или слезах.
Елена Петровна поднялась на крыльцо и потянула на себя дверь. Мариша вошла в дом и с любопытством огляделась. Крашеные деревянные полы, высокие потолки, вязаные дорожки на полу. Все это настолько не вписывалось в понятие современного жилища, что Марише оставалось только удивляться, как подобный интерьер сохранился практически в неизменном виде.
На лестнице послышались шаги, и она подняла голову. На ступеньках показался высокий красивый мужчина, примерно такого же возраста, как Эрик, и замер, увидев компанию. Он пробежался по ним взглядом и, остановившись на Голубеве, немного расслабился.
– Полиция, – насмешливо сказал он и продолжил спускаться.
– А вы опять здесь, – констатировал Алексей. – Василий Федорович, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь. И я снова здесь. Приехал помянуть друга. А вместо этого попал на новые похороны.
– Не уходите далеко, – предупредил его Голубев, когда тот направился в сад.
– Не уйду, – пообещал он и тут же скрылся из глаз, завернув за угол.
– Вы сразу подниметесь в кабинет? – спросила домработница.
Алексей кивнул, и компания направилась наверх. Лестница тихонько скрипела под ногами, и у Мариши снова возникло впечатление, что она окунулась в глубокое прошлое. Кабинет оказался на третьем этаже. Здесь было всего две комнаты. Вторая, видимо, и была тем музеем, о котором говорил Голубев. Мариша сумела краем глаза заметить чучело довольно большой акулы, подвешенное под потолком.
Елена Петровна достала из кармана ключи и отперла дверь. Кабинет неожиданно оказался довольно просторным. Вероятно, он занимал почти всю площадь третьего этажа. Стены обиты вагонкой, полы дощатые, покрашенные бежевой красой. Мебель, скорее всего, самодельная. Спинки у дивана и стульев резные, ножки с изгибом. И только после осмотра комнаты Мариша обратила внимание на женщину, скрючившуюся за столом.
Она подошла поближе и… замерла от ужаса. Лицо женщины, посиневшее, будто от удушья, выражало недоверие и ужас. На щеках и шее – бороздки от ногтей. Видимо, дыхание перехватило мгновенно, но не настолько, чтобы умереть сразу. Вероятно, в течение нескольких минут она пыталась бороться за жизнь, но все попытки оказались бесполезными.
Елена Петровна незаметно перекрестилась и отошла подальше от стола.
– Страсти какие… – прошептала Мариша.
Голубев мрачно глядел на развернувшуюся перед ними картину. Эрик быстрым взглядом осматривал все вокруг, словно стараясь навсегда запечатлеть в своей памяти.
– Все точно так же, как и в прошлый раз, – прошептал Алексей. – Даже недопитая чашка кофе.
Только сейчас Мариша заметила, что рядом с головой Марины и правда стояла небольшая чашка, а в ней коричневый осадок. Для проведения анализа вполне достаточно.
На столе царил беспорядок. Бумаги, журналы, отчеты. Один из журналов, посвященный какой-то музыкальной группе, лежал раскрытый на развороте, а с фотографии, словно в насмешку несчастной Марине, смотрела размалеванная девица с широкой улыбкой на лице.
– Вы не убирали кабинет? – удивился Голубев, быстро просмотрев бумаги. – У меня ощущение дежавю. Словно я вернулся на три года назад.
Домработница покачала головой.
– Ничего не убирали. Это было Андрюшино место, и мы никогда на него не посягали. Даже когда он был жив. Это было только его пристанище. Он всегда шутил, что это его шхуна, на которой он отправляется в открытое море. Туда, где нет никого, кроме него и его судна. Думаю, в нем было что-то от отца, хотя он его совсем не помнит. Я давно в этой семье. Витя – отец Андрея – меня сюда и привел. Мы жили в одном доме. Как-то в одночасье умерли мои родители, квартиру отобрало государство, образование я получить не успела. Куда идти? Вот Витя меня и пригласил ухаживать за Аделаидой и мальчиком. А потом утонул. А я так здесь и осталась. А куда мне идти? Ни кола ни двора.
По лестнице загремели шаги, и в комнате появились два парня. Одного из них Мариша знала – это был Василий, правая рука Голубева. Второго она видела в первый раз.
Эрик закончил осматривать комнату и кивнул парням, давая понять, что тело можно забрать. Те уложили то, что совсем недавно было Мариной Бессоновой, в черный мешок и молча отбыли. На столе, там, где только что покоилась Маринина голова, что-то блеснуло. Эрик приблизился к столу и наклонился, чтобы рассмотреть находку. Мариша подошла к сыщику и заглянула ему через плечо. На его ладони лежала маленькая серебряная сережка.
– Где-то здесь должна быть и вторая, – сообщил он и внимательно осмотрелся вокруг, но второй серьги нигде не было.
Домработница, поджав губы, молча смотрела на украшение.
– О чем вы думаете? – спросил у нее сыщик, и женщина вздрогнула.
– Думаю, какая ужасная смерть ей досталась, – прошептала она. – Это ж как ее выворачивало, если она расцарапала себе лицо и вырвала из ушей серьги?
Мариша содрогнулась от этих слов. Лучше об этом не думать. Все уже кончено. И бедная Марина обрела свой покой.
– А вторая упала между половиц, – вдруг сообщил Голубев и показал пальцем на небольшую щель в полу. – Вон она блестит.
И правда, между неплотно подогнанными досками поблескивала серьга.
– Достанем?
– Пусть хозяева этим занимаются, – отмахнулся Эрик. – У нас не так много времени, чтобы тратить его на подобные дела. Присаживайтесь, – эти слова он адресовал домработнице. – Расскажите, что происходило в этом доме вчера. Со всеми подробностями.
Женщина тяжело опустилась на скамью. Вернулся Василий, упаковал в пакет кофейную чашку и снова отбыл.
– Вчерашний день почти ничем не отличался от предыдущих, – начала Елена Петровна. – Разве что днем мы устроили скромные поминки. Никого, кроме своих, не было. Семья да Василий Федорович. Вечером, как обычно, дети и Аделаида Карповна выпили какао, я заварила чай, а Марина сварила кофе и ушла с ним наверх. Рома после поминального обеда вообще не выходил из своей комнаты. Я слышала, как он там вышагивает и бормочет что-то о несправедливости. Я не поняла, что он имел в виду, но думаю, что он говорил о семейном проклятии. Несправедливо, когда приходится ждать своего конца.
«А может, он имел в виду совсем другое, – подумала Мариша. – Вполне возможно, что он был недоволен тем, что зависит от Марины. Вряд ли взрослому мужчине было приятно просительно заглядывать невестке в глаза».
– А чем занимается Роман? – совсем некстати спросила она.
– Картины пишет. Вернее, писал до смерти Андрея, – ответила Елена Петровна. – А потом как будто скис. То перед телевизором сидел, то по поселку бродил. Потерял себя мужик, в общем.
– А где вчера вечером был Василий Федорович? – бросив на Маришу недовольный взгляд, поинтересовался Голубев.
– Так гулял! Он очень любит гулять. Говорит, что у нас воздух вкусный. Бывает, что уйдет сразу после ужина, часов в шесть, и приходит уже ближе к полуночи.
– Так, может, он в гости ходит? – влезла Мариша.
– Сомневаюсь. В нашем поселке хорошие люди живут, но каждый сам по себе. И сами никому не надоедают, и других не привечают. Правда, Юлечка ходит в соседний дом заниматься биологией – там живет кандидат то ли химических, то ли еще каких-то наук. Юля завела курочек и теперь балует нас домашними яичками. Все свободное время проводит в сарае, который она приспособила под курятник. А Кирюша бегает на другой конец поселка к преподавателю русского языка – у него сложности с этим предметом. Вот и все общение.
