Олег Рой - Муж, жена, любовница
– Ну, рассказывай, почему ты еще не в больнице? Время уходит, процесс нельзя пускать на самотек. Неужели ты не понимаешь, насколько рискуешь?
– Понимаю, Гена, но мне нужно определиться с имуществом. Лешка стал человеком коварным, он озлоблен, у него в руках козырь – моя болезнь, мое якобы распутство. Надо принять меры, а то после больницы мне придется просто бомжевать. Мне нужен адвокат, опытный, знающий юрист, который разбирается и в семейном праве, и в экономике. Не знаешь, где такого взять? Среди моих знакомых таких нет. Уже вся Москва знает о моем диагнозе, никто не согласится иметь со мной дело. Мне даже моя портниха отказала, представляешь?
– Вполне. И ты права, у нас адвокаты – такие же люди, как и все остальные обыватели. Боюсь, Юлечка, что тебе не раз еще придется с этим столкнуться...
– Гена, может быть, тогда сразу надо обратиться к западному адвокату? Хотя я ведь гражданка России... – Юлия явно была на взводе, она паниковала, потому что проблема казалась ей неразрешимой.
– Не усложняй, все образуется, – успокаивал ее Геннадий.
Он предложил обратиться к его старым знакомым, юристам из общественных организаций, которые защищают права людей с ВИЧ-инфекцией. Подробно рассказал ей, какие «продвинутые» и европейски образованные, честные и смелые ребята там работают. А если ее не устроят специалисты такого уровня, то он готов поделиться с Юлией своими обширными связями в юридическом мире Москвы. В самом крайнем случае он поможет ей поискать достойного юриста в других странах. «Но думаю, что можно будет остановиться уже на первом варианте, – подытожил Геннадий свои размышления. – Даю координаты. Завтра позвонишь в эту организацию, скажешь, что от меня. Вот увидишь, все получится.
Действительно, назавтра Юлия уже сидела в маленьком уютном офисе и разговаривала с энергичной женщиной средних лет. Они обсудили основные пункты ее дела – развод и раздел имущества, и Лидия Петровна, так звали юриста, согласилась взяться за работу. Дело обещало быть трудным. Сама Юлия, измученная недомоганиями и подавленная психологически, пасовала перед всеми грядущими формальностями. Лидия Петровна же считала, что ситуация вполне типовая, мужья всегда не хотят делиться, независимо от здоровья жены и размеров состояния, – так показывал ее немалый юридический опыт. Вдвоем они прикинули все варианты развития событий, уточнили, какие документы надо подготовить, как долго будет длиться судебное разбирательство, если придется обращаться в суд.
После того как все было обсуждено, они предприняли первый шаг – составили письмо, которое отправили Алексею по его личному факсу. Ответ пришел незамедлительно: Земцов в самых категорических выражениях сообщал, что не допустит развода и дележа имущества ни при каких обстоятельствах. Казалось, он был хорошо подготовлен к этому разговору, и Юлия поняла, что недооценила своего мужа.
На следующий же день, с утра, он прислал в офис Лидии Петровны своего юриста. Это был симпатичный, уравновешенный молодой человек, который повидал, несмотря на свою молодость, много бракоразводных процессов. Он привез от Алексея нотариально заверенное письменное подтверждение его намерений не давать Юлии развода, а также опись их имущества. Устно он передал намерение своего клиента оставить все управление семейными финансами за собою и детьми по причине опасной болезни супруги. Но в присланной Алексеем описи были указаны только их московская квартира, два капитальных гаража и дом в Чивереве. Заграничная недвижимость в документе отсутствовала. Адвокат сообщил, что ни о какой парижской квартире, вилле и банковском счете в Швейцарии не имеет представления и что его клиент дал понять, что все это – фантазии его жены, порожденные ее болезненным состоянием. После его ухода Юлия с трудом могла сдержать слезы.
Но Лидия Петровна, хорошо знавшая юридическую практику современной Москвы, успокоила Юлию:
– Ваши права можно будет отстоять, и дела обстоят совсем не так плохо, как вам кажется. Поверьте, Юлечка, на вашей стороне закон. Нужен судебный процесс, хотя и не хотелось бы до него доводить.
Юлии было особенно обидно, что Алексей нагло отрицал очевидное. И она с жаром стала рассказывать, что им принадлежит квартира в Париже, фирма и вилла в Швейцарии. «Я не так уж давно была в парижской квартире. И я знаю, помню, что швейцарскую недвижимость мы сдавали какой-то фирме, они торгуют лесом... – горячилась она. – Как же так? Как можно так обманывать? И именно теперь, когда мне нужны деньги на жизнь и лечение... Вы поймите, у меня нет времени на судебные тяжбы, разбирательства...»
– Да, девочка моя, дело сложное. Но не сложнее других. Я уже выигрывала такие процессы.
– Так что же мне делать, Лидия Петровна? Что? – Юлия была в отчаянии.
И тогда адвокат принялась энергично наставлять ее:
– Судя по тому образу жизни, который ведет ваш муж, у него имеются доходы помимо заработной платы на основном месте работы. Я уже не раз сталкивалась с такими делами. Это распространенная сегодня манера вести дела у «новых русских», и ваш муж – не исключение. Что-то, знаете ли, вроде игры или спорта. Большинство крупных предпринимателей прячут свои виллы, счета на Западе. Прячут от окружающих и от государства. В нашем случае это двойное преступление.
Лидия Петровна говорила как будто уже не с одной Юлией, не в маленьком офисе, а в зале суда. Голос ее приобрел обличительную интонацию. Видно было, что это давний спор, наболевшая тема, о которой она не может рассуждать спокойно. Затем она как будто опомнилась, что они еще не в суде и публику представляет одна Юлия, и начала пояснять, как, по ее мнению, обстоят дела.
Основная трудность, по ее версии, заключалась в том, что их заграничная собственность, недвижимость не принадлежит юридически семье Земцовых, а была оформлена, как это теперь принято, на подставных лиц, на поверенных в делах. Такими поверенными, как правило, бывают западные адвокаты. И в этом случае Юлия не имеет к той собственности никакого отношения.
– Но как же так, – не унималась Юлия, – существует же квартира в Париже, я была в ней менее года назад. Это не призрак, не мираж, не плод моего горячечного воображения. Где же можно найти хоть какие-то следы этого имущества?
– Если вы твердо решили этим заниматься, то предстоит длительное расследование, и я должна вас предупредить сразу, что это будет дорогостоящее мероприятие. Начнем с того, что придется нанимать французских адвокатов, свидетелей. Это дорого и долго. Предлагаю пока не начинать всей этой кутерьмы, а собраться с силами, пройти курс лечения, а там и взяться за дело, – урезонивала ее Лидия Петровна.
Юлия была обескуражена. Если даже такой опытный юрист считает, что надо отложить выяснение имущественных дел «на потом», то, видно, ничего не поделаешь. Ей пришлось согласиться подождать до конца срока лечения, хотя ложиться в больницу при таком неопределенном материальном положении ей казалось крайне безответственным.
Про виллу в Швейцарии она не стала больше говорить, потому что была там очень давно, когда они только оформляли покупку, и единственное, что она помнила твердо, – это то, что вилла сдавалась в аренду какой-то фирме. Видела Юлия это хозяйство всего один раз и представляла его себе очень смутно. Алексей тогда взял у нее оба паспорта – российский и заграничный, потом она съездила на три дня в Женеву, подписала документы, и все. В голове всплыло неясное воспоминание, что среди бумаг была доверенность на Алексея, чтобы он мог оформлять все операции с этой виллой. Может быть, уже и нет в природе этого женевского дома? Как теперь это проверишь? Она как-то спрашивала мужа о судьбе этой виллы, но он отшутился: «Многия знания – многия печали», и она подумала тогда, что муж у нее заботливый, деловой и нечего лезть, куда тебя не просят.
Теперь она припомнила также, что в начале 90-х, в ажиотаже первых финансовых успехов, они заводили с Алексеем какой-то счет все там же, в Женеве. Первоначальный их взнос был двадцать тысяч долларов. Юлия вынула эти деньги из отцовского наследства и открыла счет на двоих. Потом, когда она поинтересовалась, что сталось с этими деньгами, Алексей сказал, что счет пришлось закрыть, что деньги эти они уже давно прожили и что в трудные времена в семье все деньги должны быть общие – с этим, кстати, она вполне была согласна, а потому и не упоминала больше об этом счете.
Итак, на сегодня концов заграничного имущества вроде бы и не сыскать. Оставалось разобраться с московской частью. Ее беспокоило то, что предприимчивая Светлана отнимет у ее детей и квартиру, и загородный дом. Хотя после приватизации квартира принадлежала мужу, ей и детям в равных долях, и это хоть немного успокаивало. А дом в Чивереве – ну что же, в него она вложила много сил, средств и времени, это часть ее души, но лично ей, как видно, с ним придется распрощаться навсегда. В любом случае от нее, Юлии, уже ничего не зависит. И, отметя все тяжкие сомнения, она легла в больницу. Так началась новая эра ее жизни.
