Светлана Алешина - Новая русская (сборник)
Милованов, невысокого роста бородатенький мужичок, являл собой абсолютную противоположность своему напарнику. Он был заводным и импульсивным и в ситуации с падающим ведром развешивал гирлянды сложноматерноподчиненных предложений, сопряженных с угрозами физического воздействия. Но когда следовало проявить смекалку и творческий подход, он был незаменим рядом с недалеким, более склонным к кропотливой нудятине Арчевским.
Они явились в коммунальную квартиру через два дня после случившегося там трагического происшествия и сразу же попали в поле зрения Наташи Дебревой. Эта достойная дама либо перебрала по части кофеина (что в принципе было объяснимо на фоне нервной обстановки, царившей в квартире), либо оба пролетария не были мужчинами ее мечты, но так или иначе оба ей не понравились. Может быть, просто потому, что работали они в комнате, находившейся в непосредственном соседстве с жильем медсестры и мешали ей отдыхать после трудов праведных на поприще здравоохранения.
Она сразу же с ехидцей объявила обоим ремонтникам:
— А вы знаете, что недавно здесь произошло убийство?
Стоявший на стремянке экспансивный Милованов отреагировал бурно, едва не уронив молоток на голову стоявшего под ним Арчевского.
— Ни фига себе, блин!
— Причем заметьте, что убитый был не из тех, кто здесь проживает, а совершенно посторонний человек! Его нашли на нашем балконе!
Наталья придала своему лицу многозначительное выражение и пристально посмотрела на рабочих, что должно было означать, что и они, соответственно, находятся под некоей угрозой.
Арчевский же нахмурился чуть больше обычного и только протянул разочарованно:
— А-а!
Дебрева фыркнула и, поджав губы, вышла из комнаты.
Сделка по продаже комнаты Сарры Исааковны совершилась быстро. Семейный юрист Котовых, господин Мышинский, весь вчерашний день по просьбе Ларисы занимался этим делом и, изведя ее своим занудством, оформил, наконец, все документы. Сарра Исааковна сразу же после получения денег испарилась из квартиры. Мебель на следующий день разобрали ее многочисленная родня и знакомые.
Видать, старушка, несмотря на ее постоянные жалобы на бедность и беспомощность, где-то еще имела угол и до отъезда из России ей было где пристроить свои старые кости.
— Слушай, Серега, а неспроста эта старуха быстро отсюда свалила, будто с горки на лыжах… — заметил Милованов в очередной перекур. — Нам надо быть повнимательнее здесь, понял? А то мало ли что…
— Угу, — хмуро буркнул Арчевский.
— А то такая фигня на фиг не нужна. Можно и загреметь, понимаешь, под фанфары… Может, маньяк какой завелся или бандиты здесь стрелку забили, разобрались по-мокрому и теперь будут ездить сюда, выяснять…
— Угу.
— Да что ты заугукал-то? — раздраженно взвился Милованов. — Поугукаешь потом на кладбище!
Арчевский собрался было произнести что-то более осмысленное, но диалог их прервала появившаяся Лариса. Она тут же принялась осматривать наполовину уже вознесшийся над комнатой армстронг.
— Вы что же нас не предупредили, что здесь криминальная обстановочка-то? — недовольно спросил ее Милованов. — Трупы, понимаешь, по балконам валяются.
— Во-первых, не трупы, а труп! — внесла существенное уточнение Лариса. — А вам-то что?
— Да ничего. Только соседи говорят, что этим дело не ограничится…
— Какие соседи? — насторожилась Лариса.
— А вот эта, блондинка с зеленым отливом, — ткнул молотком в сторону двери Дебревой рабочий.
— С каким еще отливом? — нахмурила брови Лариса, которая прекрасно помнила, что проживавшая там Дебрева была рыжей.
Однако в следующую секунду она буквально обомлела. Медсестра вышла из своей комнаты, гордо неся кофейник и сверкая на весь коридор сусальным золотом волос, оттененных цветом майской листвы.
Уже дойдя до середины коридора, она вдруг обернулась и, вздымая голову еще выше, со снисходительной полуулыбкой поздоровалась с Ларисой. Скорее всего ей хотелось, чтобы та обратила внимание на ее новый облик. В ответ же Лариса сухо кивнула и перевела взгляд на пол.
Старый паркет явно ждал приложения умелых рук, которые перебрали бы его и заменили отслужившие свое клепки. Милованов заметил взгляд Ларисы и произнес:
— Не волнуйтесь, Лариса Викторовна, сделаем все в лучшем виде, таракан лишний не просочится…
— Очень надеюсь, — ответила Лариса. — Что-нибудь по поводу происшествия не слышали?
— Слышали, — недовольным тоном сказал Милованов. — А вам все-таки надо было бы нас об этом проинформировать!
— Зачем? Вас же это не касается…
— Это не скажите, — погрозил пальцем рабочий. — Вон та зеленоволосая утверждает, что убили именно постороннего человека и именно в этой квартире.
— Это всего лишь совпадение, — парировала Лариса. — К тому же вы такие мастера, я думаю, управитесь со своим делом быстро, получите оговоренную сумму да и покинете это помещение без неприятных для себя последствий.
— Угу, — поддакнул Арчевский. — Ты б лучше чем суетиться, спросил бы у соседей гвоздодер. Я забыл прихватить его сегодня.
— Растяпа, разгильдяй! — обозвал его Милованов. — У кого мне теперь его искать? Я ж никого не знаю!
— А ты пойди да познакомься, прояви свою любознательность.
Милованов набычился и, выйдя в коридор, постучался в дверь к волосатым братьям-близнецам.
— Мужики, у вас гвоздодер есть? — спросил он высунувшегося из комнаты Болека.
Тот поморщил лоб, скривил физиономию, почесал в затылке:
— Не-а…
— А у кого тут может быть?
Болек снова занялся почесыванием своего затылка, который с трудом просматривался сквозь джунгли его «хаера».
— Ну, у этой вообще ничего нет, кроме кофейника да старых газет с глупыми гороскопами, — скептически покосился он на дверь Дебревой. — У Санька, — указал он небрежно пальцем на дверь напротив, — тоже наверняка нет, у него с домоводством проблемы… Руки под двадцать первый палец заточены, — помедлив, добавил он.
Болек с утра пребывал в хорошем расположении духа, вызванном отсутствием похмельного синдрома и тем, что вчера они вместе с братом довольно удачно пощипали родителей на предмет легкого спонсирования их бестолкового и беспутного существования. И поэтому был готов, в отличие от обычного пофигистического отношения к окружающей действительности, откликнуться на чужие проблемы или хотя бы выразить показную готовность к тому.
— Там вообще девчонка проживает, — небрежно кивнул он большим пальцем в сторону двери Маши Соколовой. — Молоденькая…
Милованов, жизненная активность которого была своего рода стержнем, на который нанизывались разнообразные желания и стремления, не был чужд всему человеческому и потому заинтересованно переспросил:
— Молоденькая, говоришь?
— Угу, — согласился Болек. — Только это… Она какая-то тихоня, забитая слегонца… И жених у нее такой же пристебнутый… Во! — неожиданно на лице волосатика возникло выражение, как будто он только что сделал поразительное научное открытие. — Вы напротив сходите, в другую квартиру. Там один мужик живет, он квартиру выкупил и ремонт недавно отгрохал. Наверняка у него эта фигня есть!
— Чего ж ты раньше не сказал? — нетерпеливо воскликнул Милованов. — Голову морочил… соседей порочил…
— Ну, не у всех голова, как «Пентиум», е-мое! — обиделся Болек и посмотрел на Ларису, как бы ища у нее поддержки.
Лариса же, с недоверием относившаяся к молодежи, которая вместо занятий общественно полезным делом прожигает свои лучшие дни, отвернулась.
Болек обиделся еще больше. Его явно задело, что единственный, можно сказать, раз он проявил неравнодушие, а его еще и морально оплевали. Он состроил привычную ухмылочку на лице и, развернувшись на шлепанцах, вернулся в комнату.
— А кто там проживает, напротив-то? — спросил Милованов у Ларисы.
— Вам же объяснили… Идите и познакомьтесь. В общем, я, наверное, пойду, у меня еще куча дел с оформлением квартиры, — сказала Лариса. Внутренне она была благодарна Болеку за его словоохотливость, поскольку он добавил к портретам обитателей коммуналки несколько новых штрихов. Ларису же в силу ее пытливой и неугомонной натуры не оставляла мысль самой докопаться до истинных причин трагического происшествия.
Милованов тем временем вышел на лестничную площадку и позвонил в дверь напротив. Она, в отличие от хлипкого деревянного, видавшего виды затвора коммуналки, была железной, оборудованной различного рода модерновыми украшениями и «глазком».
Спустя полминуты на пороге появился молодой мужчина лет двадцати пяти в безукоризненной белой рубашке, модных летних штанах и с пейджером на поясе. По всему было видно, что он собрался выходить.
