Ирина Боур - Слёзы Рублёвки
Императорский фарфоровый завод, больше двухсот лет истории, основная продукция — художественный фарфор! И представленный в собраниях крупнейших музеев мира. Единственный завод в России, выпускающий продукцию класса premium, имеющую свой стиль и способную конкурировать с изделиями старейших мануфактур Европы! Кобальтовая коллекция, русский авангард, чашка с блюдцем 'Весна золотая' стоимостью больше пяти тысяч рублей — кто-то из его дизайнеров удачно пошутил: 'Чашка с блюдцем по цене 'Мама дорогая!'
Какой он Серебрякову конкурент? То есть наоборот — кто такой Серебряков рядом с ним?
Это предложение несерьёзно, сказал он холодно. Конкурировать с Императорским заводом на их поле невозможно. А ложиться под СМС на своём поле он не желает. Он ещё пока не так уж сильно нуждается, чтобы мечтать отдать кому-то свой бизнес. После чего быстро стать никому не нужным. Вот когда он оставит нынешнее своё дело, уйдёт в новый поиск… неизвестно ещё, какой, но уже тянет, тянет ринуться в неизвестное! — вот тогда о чём-то можно говорить. Тогда какой-нибудь кредит может и понадобиться.
Но уж точно не у этого неприятного Владимирского, сказал он себе внутренне.
Но, оказалось, он его недооценил, этого банкира с немного рыбьими, навыкате, глазами.
Нет, угроз, конечно, не прозвучало.
Проговорено было вскользь, как бы между прочим:
— И всё же, когда у вас возникнут трудности, дорогой Виктор Николаевич, не забывайте о нас. Я уверен, что тогда вы оцените и нашу готовность помочь, и наши дружеские чувства…
'Когда'? Он сказал: 'Когда?'
Гневаться Виктор не стал. Неконструктивно. Слабо.
Он подавил в себе небольшую вспышку ярости.
Конечно, этот… спрут сказал: 'Когда'.
То есть — ему объявляют войну?
Что ж, поглядим, кто — кого.
И вот тогда он встал, оглядел собеседников и произнес ледяно:
— Помните фильм 'Операция 'Ы'?..
* * *
Лариса лежала в сладкой истоме и наслаждалась осторожными и одновременно уверенными движениями мужских пальцев, что перебегали по её телу. Время от времени они останавливались на одном каком-то месте и начинали разминать отдельную мышцу.
Особенно приятно было, когда эти пальцы принимались за грудные мышцы. Старательно избегая того, что обхватить саму грудь, не говоря уж о соске.
Это доставляло Ларисе дополнительное удовольствие — лежать совершенно голой перед массажистом со странным прозвищем Ант и знать, что он не может не хотеть её. Но что его руки никогда не перейдут границу дозволенного. А ещё большее наслаждение — закрыв глаза, ощущать его руки и знать, что ты всегда можешь взять этого мужчину. Но ты достаточно сильная, чтобы не позволить себе этого.
Или позволить.
Когда-нибудь…
Пока что он ей в любовники не годился. Старательный, но маленький. Не привык ещё иметь дело с богатыми женщинами. И они в нём вызывают пиетет. А покорный любовник — это не для Ларисы. Ей хватает покорного мужа. Вполне достаточно по жизни. Послушный богатенький папик.
А вот любовник должен быть — деспот. Настоящий, великолепный, капризный зверь. Непредсказуемый.
И лежащий у неё в коленях.
Хотя в то же время вызывающий небольшой холодок в душе своей дикостью. И в то же время — близкое к экстазу наслаждение от того, что ты — его властительница.
Наташка, наверное, права, подумала она, — есть в ней этот комплекс жертвы. Ей надоело править мужчинами. Ей хочется покоряться.
И в то же время торжествовать над ними.
Вот это чувство торжествования и заставляло её провоцировать массажиста на непродуманные действия. С одной стороны, она специально не делала ему ни одного намёка. Вела себя, как Снежная Королева. Ни одного лишнего знака внимания, ни одного взгляда в глаза. Всё время смотреть в лицо, но рассредоточено. Словно она разглядывает что-то на стене за его спиной.
Миллионерша рядом с плебеем. Графиня, которая не стесняется своих крепостных. Потому что они для неё — не мужчины.
И в то же время она вполне сознательно использовала весь потенциал женской грациозности, когда входила в комнату для массажа. Это она умела. Повернуться со значением, изящно поднять ножку, в то же время изобразив якобы наивную якобы попытку не показать совсем уж сокровенного…
Она по-своему тоже 'разминала' массажиста, только не руками. Чтобы дальше с наслаждением решать, что будет с этим делать.
Впрочем, мальчонка тоже, видно, парень не промах. Устроиться в салон, где можно работать с богатыми дамочками — тоже уметь надо.
Хотя работает он хорошо, не признать нельзя. Тело после его рук словно раскрывается. Впитывает в себя всю энергию — и, соответственно, готово и отдать её.
Наташка уже ждала её в сауне.
— Ну, что? — спросила она игриво, будучи посвящена в тайны сложной игры Ларисы с массажистом.
— Молчит, собака, — в тон ей ответила Лариса. — Смотрит только. И ничего не делает. Сеансы, вишь, бесплатные ловит, а сам ни мур-мур.
Обе засмеялись.
Лариса происходила из маленького уральского городка. И хоть давно убила, задавила в себе как вполне нормативную там полу-зэковскую лексику, так и характерное произношение, иногда позволяла себе в разговоре с близкими людьми вспомнить, из какого сора она себя вырастила.
Наташка была именно близкой. Не ровня, конечно, уже. Но подруга. Ещё с тех времен, когда обе работали в 'Литературной газете'.
Вообще-то, из было трое, подружек, которые на фоне всего прочего пожилого контингента идущей к упадку газеты смотрелись тремя юными пастушками. Этакими Дианами. Которым для того, чтобы пользоваться вниманием местного мужского контингента, не надо было прилагать вообще никаких усилий. А что образование заочное — так уметь вести себя надо, чтобы это значения не имело.
С тех пор жизнь многое изменила. Катька, третья их подруга, уехала в Канаду и работает там на русском радио. Путь обычный — эксклюзивный приём, интервью с иностранцем, лёгкий флирт, переходящий в умело спровоцированное приглашение к будущей встрече… Несколько разговоров о современном русском искусстве, о Башмете и Волочковой, о перспективах российского бизнеса. И пара слухов из политических кругов — которые всегда доходят до журналистов. Затем упорная недоступность… с неожиданной — для обоих, конечно! — сдачей. И дело в шляпе.
'Интердевочка наша' — так её нередко называла Наташка, которой повезло меньше всего из троих. Она так и осталась работать. Хоть и стала из секретарши элитной журналисткой элитного журнала. Но это было, собственно, и всё.
Даже мужа у неё не было. И Лариса помнила, как та ревела, когда её бросил тот полубизнесмен-полубандит из Казахстана, в которого Наталья была влюблена, как кошка, и который просто вытирал об неё ноги. И не только вытирал. Пару раз Наташка появлялась на людях в тёмных очках и со старательно запудренным лицом.
И сегодня обе знали, что она втайне завидует подружке. Которая умело устроилась сначала в Совет Федерации помощником сенатора, а уже оттуда вышла замуж за важного банкира. На удивление быстро схрумкав его прежнюю жену.
Наташка не знает ещё, какими глазами смотрит на молодую мачеху поганый этот сынок Владимирского…
А тут ещё сам отвернулся… Не стал обещать принести ей шкуру убитой врагини. 'Это ваши женские разборки, деточка…' С-скотина! Ни истерика, ни последующее примирение и доведение его до полного изнеможения в постели не поколебали упорного 'Боречку, Борюсеньку'. Она же не требовала ничего особенного! Пусть бы ребятишки из службы охраны развлеклись с нею по-своему, по-мужски. И на лице бы след оставили, чтобы до конца в жизни при взгляде в зеркало вспоминала свою несчастную встречу в ней, Ларисой!
И всё срывается из-за его трусости! 'Мы за тебя иначе отомстим, моё солнышко! Мы её через мужа накажем. Мы их под контроль возьмём, и она тебе ещё кофе будет в постель подавать!'
Разбежалась!
Придётся искать выходы на каких-нибудь бандюков…
А своему упрямцу старому она тоже ещё отомстит. А то чуток отпустишь вожжи — проблем потом не оберёшься. Выгодный старичок, слишком выгодный, чтобы не нашлись охотницы его увести…
Ну, это она уж преувеличивает, конечно. Пожалуй, это на данном этапе невозможно. Она, Лариса, мощно взяла этого угасающего мужика под контроль. Хоть он банкир, хоть космонавт, хоть дворник. А всё у них, как в том анекдоте. Где маленький мальчик смотрит на свои… скажем, будущие мужские достоинства и спрашивает: 'Мама, а это что, мозги?' — 'У тебя ещё нет, — следует ответ. — Вот у твоего папы там точно мозги…'
Конечно, с мужем ей приходится трудиться… Но зато и привязывает это его нешуточно: кто ещё так быстро превратит его из озабоченного цифрами банкира в освобождённого от пут цивилизации первобытного охотника! У которого работает только один мозг — спинной!
Нет, найтись такие могут, конечно. Но дядька мой, слава богу, пожилой уже. Тяга к новым приключениям почти угасла. От добра добра искать — не тот у него возраст.
