Диля Еникеева - КАЗАНОВА, или Российские 9 1/2 недель
— Можешь оставаться у Игоря, Ларуся, сколько захочешь. Может, это судьба твоя. Я так за тебя рада, ты вся светишься от счастья. А за нас с Лешенькой не волнуйся, я завтра отвезу его в школу, а заберет Лена, все будет в порядке. Будь счастлива, дочуля.
Обняв мать, Лариса прижалась щекой к ее щеке.
— Спасибо за все, мама. Мне действительно очень хочется быть с Игорем. У нас непростые отношения, но мне с ним так хорошо, как никогда в жизни не было.
— Дай Бог тебе счастья, доченька, — пожелала Алевтина Васильевна.
Это единственное, чего не хватает ее дочери. Все остальное у нее есть, а счастья — полного — не было. Может, сейчас ей повезет...
Лариса быстро доехала до дома Казановы, час пик уже миновал.
Консьерж поднялся ей навстречу:
— Игорь Николаевич предупредил, что ждет вас.
Проводив ее до лифта, он нажал кнопку десятого этажа.
Впервые она ехала в этом лифте одна, впервые одна шла к двери квартиры Казановы. Но не успела Лара войти в тамбур, как дверь распахнулась.
— Ты ждал меня у двери? — удивилась она; услышать звук подъехавшего лифта, если любовник был в гостиной или спальне, невозможно.
— Консьерж позвонил.
Игорь был непривычно серьезен. Молча помог снять ей пальто, провел в гостиную и усадил в кресло. Да, это новый этап в их отношениях. Обычно все начиналось уже в лифте или в холле.
— Выпить хочешь? — спросил он.
— Мне все равно. Как ты?
— Если не возражаешь, то немного выпьем.
Налив два бокала коньяку, Казанова поставил их на столик.
— Давай за то, чтобы забыть все, о чем мы говорили в ресторане, — предложила Лариса.
— Давай. — Он поднял свой бокал.
Лара медленно пила коньяк, молча глядя на любовника. На душе уже не было прежней тяжести. Она так спешила к нему, так хотела его увидеть, что тягостный разговор в ресторане уже отошел на задний план. Да и не любила она долго зацикливаться на тяжких думах. Ее настроение быстро менялось. Чуть появилась надежда, произошло какое-то приятное событие, изменилась ситуация в лучшую сторону, и Лариса уже отвлеклась и заулыбалась.
Сейчас напротив нее сидит мужчина, которого она любит и хочет. Ее любимый Казанова. Так к черту все неприятные воспоминания!
Игорь такой грустный, надо его немного расшевелить. Он столько раз старался сделать ей приятное, теперь она ради него постарается.
— Помнишь, ты говорил, что стриптиз Ким Бессинджер в фильме “Девять с половиной недель” — пальчики оближешь? Хочешь, устрою тебе стриптиз, и посмотрим, кто из нас лучше.
Вначале Казанова изумленно уставился на нее, но тут же загорелся:
— Да я и так знаю, что ты лучше, но все равно хочу твой стриптиз.
— Тогда настраивайся.
— Я уже. — Он откинулся в кресле, ужасно заинтригованный. Куда девался его серьезный вид?!
Лара танцевала с детства. С пяти лет мама водила ее на занятия бальными танцами, правда, занималась всего несколько лет, но это дало ей необходимую пластику и чувство ритма, а музыку она ощущает просто кожей. Потом уже мама учила ее танцам своей молодости, а все современные новинки Лариса освоила сама. Стриптиз она не раз разыгрывала сама для себя, перед зеркалом. Немного подражания сценам, увиденным в фильмах, и немного собственной фантазии. Так что Казанове предстоит увидеть нечто.
Погасив верхний свет, Лара включила торшер, направив его так, чтобы он высветил круг метрах в пяти от любовника, и подошла к аудиосистеме. Только бы у него была подходящая мелодия... Стриптиз без эротизирующей музыки — это не стриптиз. Так, есть! Поставив “Stop!” Сэм Браун, она вошла в освещенный круг.
Едва услышав первые такты музыки и голос певицы, Лариса замерла и закрыла глаза. Как она любила эту трагическую, но безумно эротичную песню! Вот и сейчас аж мурашки по коже побежали. Голос певицы то поднимался до высшего регистра, то падал до хрипловатого полушепота. Это песня о них с Казановой — их пронзительная страсть, их бешеное желание, надрыв и щемящая грусть. Лара почти не следила за тем, что делают ее руки и бедра. В каком-то полузабытьи, закрыв глаза, медленно танцуя и снимая с себя одежду, она думала о том, что сегодня чуть не потеряла своего любимого. Если он когда-нибудь уйдет, если бросит ее... Ее импровизация страстно взывала к нему: “Не уходи, я твоя, я принадлежу только тебе каждой клеточкой своего тела, я так люблю и хочу тебя...”
Очнулась она, почувствовав руки любовника. Они упали на пол и с каким-то исступленным неистовством ласкали друг друга. Такого с ними еще никогда не было. Как с цепи сорвались, будто не видели друг друга целую вечность. Лариса то ощущала волну невероятного блаженства, которое затапливало ее всю, то волна чуть спадала, и по всему телу разливалось блаженное тепло, то вновь острый оргазм, от которого она выгибалась дугой и порывалась кататься по полу, крича и кусая руки, но Казанова не отпускал ее, продолжая ласкать, и снова нарастала эта сладкая волна, и хотелось, чтобы это продолжалось вечно, но вот ощущения уже становятся так сильны, что хочется пика, и она, вся напрягшись, как струна, ждет этого мгновения, и вот оно! Она чуть не лишается сознания, потом снова тепло по телу и снова взлет... Сколько раз она испытала высший пик наслаждения — не счесть.
Они лежали на полу тяжело дыша, мокрые и совершенно обессиленные.
— Малышка, это просто фантастика... — пробормотал наконец любовник, придя в себя. — У меня нет слов... чтобы передать свои ощущения.
Он поднял ее на руки и понес в ванную. Усадив Ларису, сам влез, сел напротив и включил воду.
Похоже, даже неутомимый Казанова устал от такого неистовства плоти. Молча сидел, прислонившись к противоположному краю ванны и смотрел, как струи воды сбегают по ее телу. Она полулежала совершенно расслабленная, чувствуя приятную тяжесть во всем теле, не в силах пошевелить даже пальцем, и смотрела на Игоря, чуть улыбаясь.
— Я такого потрясающего стриптиза в жизни не видел, — наконец тихо сказал он. — Все профессионалки и даже Ким Бессинджер — ничто по сравнению с тобой.
— А это был не стриптиз, а признание в любви.
— Я так и понял, потому и потерял голову.
— Ты всегда так чутко понимаешь мое состояние... Меня порой поражает твоя интуиция.
— Потому что я тебя люблю и чувствую. Глазами и телом можно сказать гораздо больше, чем словами. Я не люблю красивых слов, но умею легко все угадывать по глазам. Язык дан, чтобы скрывать истину, но глаза не лгут.
— Когда я танцевала, то думала о том, что сегодня тебя чуть не потеряла.
— Я это понял. В тебе умерла великая танцовщица и актриса. На твоем лице, в каждом движении были и трагизм, и страсть, и страдание, и неистовство, и печаль, и нежность... Просто драматическая история любви, но в танце. Чуть не умер, пока на тебя смотрел. Думал, какой я дурак, что по моей вине тебе пришлось столько раз страдать. Я тебя мучил, женщину, которую люблю больше жизни...
— Ты меня не мучил, просто мы встретились с тобой слишком поздно, когда у каждого уже сложился характер, свои принципы, а за плечами слишком много прошлого. И это прошлое, как бы мы ни сопротивлялись, влияет на наши отношения. Когда мы одно целое, то обо всем забываем. А как начинаем разговаривать, всплывает что-то из нашего прошлого, и мы становимся уже не целым, а всего лишь двумя половинками целого.
— И все же — ты моя половинка, а вместе мы целое.
— Я — твоя женщина, ты — мой мужчина.
— Ты — моя женщина, я — твой мужчина.
— После этого можно уже ничего не говорить. Мы уже все сказали друг другу.
Они молча сидели, глядя друг на друга и улыбаясь.
Казанова думал о том, что всего лишь несколько часов назад, сидя в ее машине, он говорил про себя злые слова: что устал от ее непредсказуемого характера, что с нею так все сложно, что если Лариса хочет уйти, то пусть уходит, он утешится с другими... И если бы он тогда вышел из ее машины, то не было бы этого неистового сплетения тел на полу и не было бы этой благодарной нежности, которую они испытывают друг к другу сейчас.
Лара думала примерно о том же. Что Алка права, говоря, что она упертая, как сто хохлов сразу, что не нужно мужчине демонстрировать свои амбиции. Зачем мериться с ним характерами, зачем пытаться победить? В этой борьбе нет победителя. Проигрывают оба.
Больше она не будет по пустякам демонстрировать Игорю свой взбалмошный нрав. Зачем она препиралась с ним по каждому пустяку? Он сказал, что накупит ей белья, а она тут же на дыбы: я сама себе могу купить! Это же глупо. Понятно, что денег у нее достаточно, но зачем напоминать об этом, когда любимый хочет подарить тебе что-то, сделать приятное? Казанова же не собирается брать ее на свое содержание. Они с ним на равных. Он заставлял ее что-то съесть, а она снова артачилась, хотя Казанова всего лишь заботился о ее здоровье, а не собирался командовать. Сколько раз она делала наоборот или спорила из чистого упрямства! Какие-то инфантильные игры. Назло тебе все сделаю по-своему.
