Максим Милованов - Рынок тщеславия
– Для вас, я вижу, на моем сыне свет клином сошелся! – Едва переступив порог кабинета, адвокат сразу пошел в атаку.
– И вам «здравствуйте», – улыбнулась в ответ Глушенкова.
– Извините, что нарушаю правила приличия. Трудно, знаете ли, сдержаться. Неужели, кроме моего сына, нашей доблестной милиции больше некого ловить!.. А где он, кстати?
– В «обезьяннике», – ответила Валентина. – Это такая железная клетка возле комнаты дежурного по отделу.
– Я в курсе, что такое «обезьянник»! – с раздражением произнес Валерий Витальевич. – Но что там делает Андрей? И на каком, собственно, основании?
– Тише, тише! – Глушенкова попыталась остановить взрыв отцовского негодования. – Не надо кричать. Лучше присаживайтесь и поговорим спокойно.
– Как я могу говорить спокойно, если мой сын сидит в железной клетке среди всякого отребья!
– Сейчас в «обезьяннике» никого, кроме него, нет.
– Спасибо, успокоили! – слегка поутих Валерий Витальевич и присел на стул.
– А кого вы счиатете отребьем?
– А вы разве сами не знаете, кто подходит под это определение? Бомжи, пьянь всякая, бандиты, наркоманы… – Тут он осекся. Впрочем, потому Валерий Кульков и был одним из лучших адвокатов, что умел быстро и правильно реагировать на подобные осечки. -Только не надо убеждать меня, что мой сын наркоман. Андрей слишком умен, чтобы сделать из наркотика культ. Это всего лишь игра, способ выделиться среди сверстников. Сейчас наркотики в молодежной среде – нечто вроде отличительного знака, вроде мобильника в кармане.
– А как быть с теми, кто не так умен, как ваш Андрей? – не замедлила с контрдоводом Глушенкова. – Как быть с теми, кого он ежедневно угощает?
– Стоп! – остановил ее гость. – Моего сына задерживают всего третий раз. Так что слово «ежедневно» совершенно безосновательно!
Опытный адвокат приготовился к отражению натиска противной стороны. Глушенкова молчала. Повисла долгая, многозначительная пауза. Валентина не желала продолжать разговор с адвокатом. Она хотела говорить с любящим отцом. Прошло минуты три, прежде чем желаемый эффект был достигнут. С лица Валерия Витальевича сползла маска агрессивно настроенного защитника.
– Простите за игру в молчанку! – заговорила Валентина. – Таким образом мне хотелось внести коррективы в наш с вами разговор. Еще немного – и он мог бы уподобиться судебному заседанию, где я представляла бы обвинение, а вы – защиту. А ведь нам сейчас надо быть на одной стороне. Андрея задержали третий раз за шесть месяцев. Это вовсе не значит, что наша милиция следит за ним с утра до ночи, мечтая схватить парня на криминале. Это означает, что у него серьезные проблемы с наркотиками.
Видя, что собеседник хочет возразить, Валентина напомнила:
– Извольте выслушать меня до конца, а уж потом возражать.
Тут Глушенкова извлекла из памяти фирменную «домашнюю заготовку». Она была придумана специально для той породы родителей, которые слишком рьяно защищают свои чада, невзирая на упрямые факты и мнение специалистов.
– Скажите, Валерий Витальевич, вы считаете себя хорошим адвокатом?
Если бы перед нею в данный момент сидел человек иной профессии, вопрос был бы соответствующе скорректирован и слово «адвокат» было заменено другим.
– Мне самому трудно судить об этом! Но все говорят, что я один из лучших. Да вы, наверное, и сами об этом слышали.
– Значит, вас с уверенностью можно назвать настоящим профессионалом? Не так ли?
– Так. Но к чему все эти вопросы? Речь сейчас идет не обо мне, а о моем сыне.
– Ответьте мне еще на один вопрос, – продолжила Валентина. – Клиенты прислушиваются к вашим профессиональным советам, когда организуют свою защиту, или действуют абсолютно самостоятельно?
– В подавляющем большинстве случаев стратегию защиты разрабатываю я, – ответил Кульков.
– Это приносит успех?
– Почти всегда!..
– А как вы называете тех, кто пренебрегает вашими профессиональными советами?
– Упрямыми баранами! – усмехнулся собеседник. – Но я все еще не понимаю, к чему эти вопросы?
– Неужели и вправду не понимаете? – Теперь уже улыбнулась Глушенкова.
– Нет…
– Я хочу наглядно вам показать, что вы ведете себя в данный момент не лучше тех, кого вы только что назвали упрямыми баранами, – охотно пояснила Валентина. – Ведь вы наверняка наводили обо мне справки. Так что должны быть осведомлены, что я в своей профессии, как и вы в своей, человек далеко не последний. Профессионалы, должна вам напомнить, существуют не только среди адвокатов. И если я утверждаю, что у вашего сына проблемы с наркотиками, то это не домыслы дилетанта и не клевета злопыхателя. Это уверенность профессионала, который знает, о чем говорит.
Пока обескураженный гость озадаченно моргал, инспектор Глушенкова развивала наступление:
– Я работаю с несовершеннолетними уже не один год, и мне довелось увидеть столько судеб, сызмальства искалеченных наркотиками, что вам и в кошмарном сне не приснится. А знаете, в чем главная причина несчастий? Во вседозволенности и отсутствии должного контроля со стороны родителей. Вы, простите, являетесь самым типичным представителем породы «родителей-убийц», которые так любят своих детей, что совершенно не видят их недостатков. Учеба в престижной гимназии, хорошее питание, дорогая одежда, приличные карманные деньги и отсутствие влияния улицы – все это не делает вашего ребенка исключительным, непохожим на остальных. Он точно такой же, как и его сверстники. Он полон амбиций и хочет быть самым лучшим. Этого можно добиться разными способами. Кто-то берет интеллектом, кто-то красотой, кто-то силой. Ваш же Андрей выбрал самый ужасный способ выделиться – наркотики. Он покупает их почти ежедневно, употребляет сам и щедро угощает всех своих друзей, считая, что его за это уважают. Андрей покупает наркотики на те карманные деньги, которые вы даете ему. Вы когда-нибудь пытались задуматься, на что тринадцатилетний подросток может потратить в день пятьсот или шестьсот рублей? Ведь именно такую сумму вы ему вручаете едва ли не каждое утро.
Валерий Кульков угрюмо молчал. Глушенкова и не ждала ответа.
– В начале нашего разговора вы употребили слово «отребье», совершенно не предполагая, что оно может подходить и вашему сыну. А ведь примерно так Андрея назвали сегодня утром родители тех трех подростков, что были задержаны вместе с ним. Мало того, все они просто умоляли меня оградить их детей от влияния вашего сына. Один из них даже собирался написать на Андрея заявление, что он склоняет его дочь к употреблению наркотиков, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить его от этой затеи. Разве трудно понять чувства этих людей? Мало кому из родителей хочется, чтобы всякое отребье портило судьбу их чудесному ребенку!
Сказав последнюю фразу, Валентина бросила взгляд на собеседника. На щеках Валерия Витальевича выступил яркий румянец, словно ему только что надавали оплеух.
– Здорово вы меня осадили, – сказал гость, невесело улыбнувшись. – Чувствую себя дешевым адвокатишкой перед матерым прокурором. А еще говорили, что мы должны быть на одной стороне.
– А разве мы сейчас по разные стороны? – спросила Глушенкова.
– А разве нет?
– Слово – всего лишь носитель информации и эмоций! – напомнила Глушенкова. – О человеке нужно судить не по словам, а по поступкам.
– Я тоже так думаю, – согласился собеседник. – Но ведь вы, как я понял, намерены «сплавить» моего сына в отдел по борьбе с наркотикам, и он там, скорее всего, проторчит не одни сутки. Я лично не считаю, что так можно доказать, будто мы с вами на одной стороне.
– К сожалению, это единственный способ повлиять на Андрея. Кому, как не вам, знать, что уговоры и внушение на него уже не действуют? В наших руках остался единственный козырь – страх. Если его сейчас не напугать неотвратимым наказанием, то через год или два будет уже поздно.
– Но зачем же пугать так сурово. Я его сам накажу. Я ему такую взбучку устрою!
– Валерий Витальевич! – покачала головой Глушенкова. – Вы сами-то хоть верите в то, что говорите?
Отец подростка закрыл лицо руками и с минуту ничего не отвечал. Валентина терпеливо ждала.
– Вы правы. Вы совершенно правы, – наконец произнес Кульков. – Вы тысячу раз правы!.. Мы с женой проморгали сына. Нас он совершенно не слушает. Андрей всегда был избалованным ребенком, но в последнее время стал просто неуправляем. Любой наш вопрос, любая попытка поинтересоваться его делами встречается истерикой. Он стал груб, агрессивен, раздражителен, превратился в настоящего хама. Мы старательно убеждали себя, что виноват переходный возраст. Про наркотики даже думать не хотели, считали, что это проблема для кого угодно, но только не для нашего Андрея. Неужели он настолько увяз?
– Пока ситуация не безнадежная. Андрей задерживался с разным видом наркотического зелья, а значит, еще не сделал выбор в пользу какого-то определенного наркотика. На языке бывалых наркоманов этот период называется «брожение».
