Михаил Соколов - Контракт со смертью
Семенов дико оглянулся на Лену. Сорвал с плеч мешавший ему автомат, отдал девушке, а у неё забрал пистолет. Пистолет все ещё был на предохранителе и, вылезая в окно, он подумал, что, возможно, Лена этак и с автоматом не справится... Впереди новый крик Лизы спугнул постороннюю мысль и, следом дом вздрогнул от приглушенного взрыва где-то далеко внизу: Быков вероятно вступил на тропу войны.
Он быстро добрался до соседнего окна, осторожно заглянул. Полутемная, слабо освещенная через открытый дверной проем спальня. Широкая кровать под восточным балдахином, укрепленная на четырех столбах. Нега и уют маленького сластолюбца, обожающего маленьких девочек... Трахнуть, а потом зарезать! с ненавистью, от которой потемнело в глазах, подумал Семенов и тут же решительно прогнал мешавшую мысль. Двинулся дальше.
Идти, держась за эти невысокие столбики было неудобно. Карниз узкий, едва носки туфель помещаются, балюстрада сантиметров шестьдесят-семьдесят высотой, руками держаться бесполезно, сковырнешься. Хорошо расстояние всего ничего...
Он заглянул в окно. Посреди комнаты, привязанная к массивному деревянному креслу, сидела Лиза. Жук, нагнувшись к подлокотнику, удерживал рвущуюся кисть жертвы одной рукой, второй, с чем-то небольшим в кулаке, что-то делал. Лиза вновь дико закричала. Спина Жука, обращенная к окну, напряглась.
Левой рукой было неудобно целиться; Семенов боялся, что попадет в Лизу. Он сунул пистолет в карман. Поверх окна шел защитный жестяной козырек, опирающийся на бетонный выступ, за который оказалось удобно держаться. Схватившись покрепче обеими руками, Семенов оттолкнулся ногами и всей тяжестью качнувшегося тела, рухнул ногами в оконный переплет...
С треском ломающегося дерева и звоном стекла, он влетел в комнату. Жук, не успев разогнуться, повернул ещё ничего не понявшее, но заранее испугавшееся лицо. Лиза оборвала крик, в остекленевших от боли глазах появился огонек мысли. Жук повернулся и стало ясно, чем он тут занимался: в руке были зажаты маленькие плоскогубцы, и этим слесарно-бытовым инструментом он запихивал под ноготь Лизе большую циганскую иглу, сейчас торчащую из указательного пальца левой руки, словно острое продолжение ногтя, словно диковинное украшение экзотической моды, словно тридцатисантиметровые ногти, отращиванием которых увлекались китайские вельможи ...
Семенов выстрелил из непонятно как оказавшегося в руке пистолета Жуку в руку (тот выронил плоскогубцы и охнул), выстрелил в ногу и раздробил колено (тот издал ошеломляющей силы вопль и сел на мягкий, видимо заполненный тараканами и мышами длинющий ворс ковра). С ним ещё разберемся, подумал Семенов и кинулся к Лизе. Пистолет мешал; он бросил его Лизе на колени и, стараясь не обращать внимание на торчащую из пальца иглу, распутал правую руку. Прежде чем развязать и левую, быстро выдернул иглу. К счастью, Жук успел загнать всего-ничего, на пол ногтя, заживет, ничего страшного. Судя по глазам, Лиза это тоже понимала... Или нет? Она, странно замерев, смотрела куда-то поверх его головы... Что?..
- Какие же вы оба прыткие, аж блевать хочется, - саркастически проговорил кто-то за спиной.
- Руки за голову, живо! Дернешься, порежу очередью и тебя и твою суку.
Семенов медленно поднял руки на затылок, выпрямился и, продолжая загораживать собой Лизу, повернулся.
В темном проеме спальни, нацелив ствол автомата Семенову в живот, стоял Король. Насмешливо вздернув густую черную бровь, он ухмылялся уголком большого рта, к которому прилипла горящая сигарета. И продолжал целиться, слегка наклонив голову, чтобы тонкая струйка сигаретного дыма не раздражала глаз.
- А я как раз думаю, кого бы я хотел сейчас видеть? Конечно тебя, модельного педика. Слушай, тебя не приглашали фирмы рекламировать презервативы? Хотя неизвестно еще, подошел бы ты, должен же и тебя быть какой-то изъян? А то, знаешь, как-то несправедливо. Я даже не за себя болею, а вот за таких, как Жук. Чем он виноват, что столь невзрачен? У тебя всё, а у них ничего. У тебя и морда смазливая, и деньги, и баба вон какая красавица, а у Жука что? Ничего.
Король поцокал языком.
- Ну ничего, так ничего. У тебя тоже больше ничего не будет, - сказал и передернул затвор, забыв, наверное, что уже это проделывал. Во всяком случае, дернулся, когда из патронника вылетел уже загнанный туда патрон.
От неожиданности он отвел автомат в сторону, чертыхнулся. Слова Лизы, на выдохе произнесенные, были почти не слышны:
- Отойди, Саша!
Семенов быстро шагнул в сторону; в то же мгновение раздался выстрел, и пуля, выпущенная неумелой, но счастливой рукой Лизы, тут же просверлила дыру в переносице Королева, Короля - уже не имеет значения, кем был этот труп раньше. Шмякнулось тело развороченным затылком на мягкий ковер и сильно испачкало кровью и мозгами светлый ворс ( в спальне все было выдержано в светлых тонах). Впрочем, что тут о ковре речь вести, когда и жизнь человеческая уже давно не имеет цены!
Да!..
Вспомнив о Жуке, Семенов повернулся. Жук, тихонько поскуливая, смотрел на него вытаращенными от ужаса глазами. Семенов вынул пистолет из руки Лизы, передумал, вновь положил его ей на колени и, не спуская глаз с Жука, продолжил распускать веревки, которыми она была привязана.
Где-то далеко внизу вновь раздался взрыв гранаты, слегка, казалось, тряхнувший стены. Потом пошли выстрелы. Длинные хлопки очередей. Вновь тишина. Над головой у люстры громко жужжали, выделывая круги и восьмерки потревоженные всем этим шумом мухи. Жук скулил почти шепотом, боялся громко, мерзавец. Взрыв в чьем-то животе (странно, в чьем?), сильно заурчало...
Освободив Лизу, Семенов вновь взял пистолет и повернулся к Жуку. Оказывается, он развязывал Лизу не только чтобы освободить - это можно было бы сделать и чуть позже, - но и для того, чтобы оттянуть мгновение, не расплескать быстрым взрывом неистовую, брезгливую ненависть к этому черненькому жучку, насекомому, который вгоняет иголки...
Он шагнул к заверещавшему Жуку, приставил дуло пистолета к ещё целому колену и спустил курок.
Выстрел. Новый вопль Жука (сладостно отозвалось в душе!), крик Лизы все одновременно.
- Саша! Не надо!
Семенов повернул к ней бесстрастное, испугавшее её сейчас лицо.
- Не надо, Саша!
- Хорошо, - согласился он. - Тогда пошли...
Он запнулся...
- Нет.
Быстро кинулся в спальню, сорвал с постели простыню, рванул материю балдахина - ничего, крепкая. Стал связывать простыню и балдахин. Вроде достаточной длины. Сделал на конце широкую петлю и вернулся назад в комнату.
Лиза ничего не поняла, но сунула голову и руку в петлю простыни.
- Сейчас я тебя спущу из окна в сад...
Она повернулась к нему.
- Нет, - сказала Лиза.
Не слушая, он продолжал.
- Вот тебе пистолет (он быстро заменил обойму), если что стреляй, но наверняка. А лучше прячся. Беги к машине и отъезжай немного в сторону, чтобы видеть вход. И жди нас. Поняла?
- Нет, - повторила она.
- Что нет?
- Я не пойду.
Секунду он смотрел на нее, потом вдруг раздраженно отмахнулся.
- Отъедешь так, чтобы в любой момент можно было удрать. А здесь ты мне только мешать будешь.
Он помог , уже не противившейся Лизе вылезть в окно, вскочил сам на подоконник и, молясь, чтобы кто-нибудь из темноты сада не увидел в них возможную мишень, стал её опускать. К его удивлению, импровизированной веревки вполне хватило. Он почувствовал ослабление натяжения, потом Лиза снизу дернула за простыню и ясно произнесла:
- Ну я пошла?
- Всё. Иди.
Небо светлело: ветер, как шальной, мокро налетел на него и помог спрыгнуть внутрь. Деревья за окном заскрипели, зашелестели вслед, а он уже открывал внутренние засовы входной железной двери.
В последний момент успел негромко позвать:
- Лена?
И очень кстати, потому что ствол автомата был очень близко.
Рядом раздалось всхлипывание:
- Почему вы так долго? Я думала, что вас уже убили!
Он схватил ствол автомата и быстро втянул Лену в комнату. Слезы мгновенно высохли при виде мертвых Королева и живого директора.
- Давай автомат. Закроешься здесь и никого не впускай.
Она отрицательно помотала головой.
- Нет.
Как похож, устало подумал он. Вдруг вспомнил, что у Королева тоже был автомат. Кинулся к трупу и быстро обыскал. Граната, нож, револьвер с коротким стволом в кобуре под мышкой.
Жук продолжал стонать. Вдруг замычал, не до того.
- Вот тебе автомат, - сказал он, протягивая Лене поднятый с пола Калашников. - И... что ещё возьмешь?
Она, больше не споря, взяла автомат и нож. Ее покорность насторожила, но не было вермени разбираться в девичьих чувствах.
- Ну всё, - сказал он и выскочил за дверь.
Семенов успел пройти метров десять, когда сзади стукнула железная притолока. Он мгновенно повернулся: быстрой рысью его догоняла Лена.
- Ты чего?
- Мне одной с трупами страшно, - пояснила она и передернулась.
