Екатерина Гринева - Соблазнитель, или Без пяти минут замужем
Я захлопнула портмоне и вынула пачку сигарет. Я почувствовала себя ужасно несчастной.
– Что так долго? – спросил Андреев, когда я вернулась.
– Ходила в туалет.
– А… Давай продолжим просмотр.
– Давай, – без энтузиазма откликнулась я.
Камера тщательно фиксировала наше пребывание в доме. Она запечатлела все, что происходило в нем. Как мы ели шашлыки, как кетчуп чуть не брызнул мне на руку, как Мася сидела на коленях у Андреева и целовалась с ним. В другое время вид Маси заставил бы меня понервничать, но сейчас все мои мысли были поглощены блондинкой из портмоне. Я не могла выкинуть ее из головы.
Потом мы разбрелись по номерам.
– Смотри! – Андреев подался вперед, а я откинулась назад. Его затылок, футболка, прилипшая к спине, темные волосы – все было теперь не моим, а принадлежало той самой блондинке с белозубой улыбкой. Я сглотнула и с трудом заставила себя отвести взгляд от спины Андреева с намокшей от пота футболкой.
На экране было темно. Потом возникла полоска света, которая расширялась. Камера остановилась на Андрееве, стоявшем около убитых. На его лице застыло нахмуренное выражение. Он пробыл возле них недолго, потом отошел в тень и исчез из поля зрения камеры. И здесь появилась я. Около мертвых Паши и Маси, уткнувшейся ему в колени.
По моей спине прошла дрожь. Андреев глубоко затянулся и выпустил дым.
– Черт! – выругался он. – Не могу спокойно смотреть.
– Не смотри, – безразлично сказала я.
Он мельком посмотрел на меня и отвел глаза.
– Придется смотреть все подряд. Такое уж наше дело.
И он неожиданно поцеловал меня в щеку.
Это «наше» меня резануло. А как же блондинка?
Я заерзала. Какое-то время мы еще побыли в объективе камеры, потом нас засняли бегущими из дома. Судя по нашим лицам, могло сложиться впечатление, что мы только что сделали что-то противозаконное и теперь удираем от возмездия.
Андреев яростно потушил окурок в блюдце и посмотрел на меня.
– Ясно, что видеокамеры понатыканы в доме, как пчелы в улье или негры в Гарлеме. Эти отморозки потом сняли пленки с камер и смонтировали в одну. Получилась документальная фильма про нас.
Я молчала.
– Ну, что скажешь?
Я пожала плечами.
– Ничего.
– Ничего? – в его голосе прозвучало недоумение. – То есть как? Нам надо думать, как выпутаться из этого дерьма, а ты – ничего?
– Хорошо, я буду думать над этой головоломкой, но только в том случае, если ты объяснишь мне, чья фотография находится в твоем портмоне.
– Что? – По глазам Андреева было видно, что он не очень понял, о чем я его спрашиваю.
– Фотография девицы в твоем портмоне, – сказала я уже громче. – Я только что случайно увидела ее, когда доставала сигареты.
– Ты лазила в мой бумажник?
– Я же сказала – увидела случайно.
– Рассказывай кому-нибудь другому. И что ты там шарила?
– Ничего…
– Говори как есть.
Андреев с такой силой грохнул кулаком по тумбочке, что я удивилась, почему она не рассыпалась на кусочки.
– Ты что? Как ты могла?
– Я не сделала ничего особенного. Ты не рассказал мне о себе, я даже ничего не знаю о твоей жизни: женат ты или холостой.
– Могла бы спросить.
– Я думала…
– Ни хрена себе! Моя женщина проверяет меня и лазает по карманам! Вместо того, чтобы спросить все у меня и получить ответ.
Он вскочил с кровати и рывком распахнул дверь балкона, словно ему не хватало воздуха.
– Олег! Я… – В глубине души назревала паника. Я что-то здорово сделала не так. Не учла, не просчитала… Повела себя как дурочка: выплеснула эмоции ревнивой бабы, а о том, как поведет себя Андреич, не подумала. Если бы я хоть немного раскинула мозгами, то поняла бы, что Андреев не из тех, кто простит такой поступок. Я решила пойти на попятную.
– Прости. Я сглупила.
Он бросил на меня быстрый взгляд. Его молчание испугало меня.
– Ну… Андреич, – залепетала я. – Прости. – Я – идиотка. Настоящая идиотка. – Я встала с кровати и подошла к нему. – Я больше так не буду.
Он с силой, не говоря ни слова, саданул костяшками пальцев по косяку балконной двери и резко повернулся ко мне спиной.
Так же в гробовом молчании он отсоединил от ноутбука камеру с пленкой. На какую-то долю секунды он остановил на мне свой взгляд, словно запоминая или просто прощаясь, и быстрыми шагами вышел из номера, хлопнув дверью.
Все это произошло так быстро, что я не смогла по-настоящему испугаться. На меня напал столбняк, и даже звук хлопнувшей двери не вывел меня из оцепенения.
Я стояла около балкона, вцепившись руками в волосы, и напряженно смотрела перед собой. Потом меня дернуло. Я рванула на балкон и увидела Андреича, подходившего к машине.
Я перегнулась через перила.
– Андре-е-и-и-ч! Вернись! Я тебе все объясню.
Он даже не поднял голову и не остановился. Я смотрела, как отъезжает машина. Все плыло, дрожало, качалось у меня перед глазами. Слезы потекли ручьем, я чувствовала себя последней дурой и идиоткой. Я все испортила за один момент. Мне надо было промолчать и только потом аккуратно, осторожно расспросить об этой девушке. А я поперла, как танк. Напролом. И где моя элементарная женская мудрость?
В эту минуту мне хотелось себя убить…
Еще минуту назад он поцеловал меня. Я дотронулась до щеки. Горячая….
Хотелось напиться до беспамятства. Я подняла с пола пачку сигарет, которая слетела на пол от удара его кулака по тумбочке. В пачке оставалось четыре сигареты. Я опустилась на кровать и жадно, торопливо закурила, пытаясь справиться с душевной болью и смятением.
И что мне теперь делать?
Что?
Сквозь тяжелый беспокойный сон я почувствовала, как меня тормошат.
– Оля! Проснись! Ты чего валяешься, как убитая?
– А я и есть убитая, – пробормотала я.
– Чего?
Галочка резко тряханула меня за плечи.
– Не продерешь глаза – оболью холодной водой. На счет три!
– А… плевать.
– Да что с тобой?
Я приподнялась на кровати.
– Ничего, – хмуро бросила я.
– Ты одна? А где этот… Васильев? – И она обвела комнату пристальным взглядом, как будто он мог где-то спрятаться.
– Во-первых, не Васильев, а Андреев. А во-вторых, не напоминай мне о нем.
– Да что случилось? Ты можешь толком рассказать?
– Не могу.
– Вы поссорились?
– Хуже.
– Сорвалась сделка?
– Не угадала. Мимо.
– Не говори загадками.
– У нас был роман, а теперь все закончилось. Навсегда.
Галочка покачала головой.
– Ну и дела! Ты не хочешь спуститься вниз и все поподробнее рассказать в кафешке? Я умираю с голоду.
– Я не хочу есть.
– Ну, хоть кофе выпьешь. На тебя смотреть страшно: под глазами синяки, лицо опухшее.
– Это от слез, – пробормотала я.
– Понятно, что не от радости. Ну так как? Идем?
– Ладно, уговорила…
В кафе я сидела, пила кофе и рассказывала Галочке о своем фиаско. Теперь, утром, все выглядело еще ужасней и драматичней. Ясно было одно: назад хода нет, и я все безвозвратно загубила своими руками. И сама мысль об этом была просто непереносима.
Я зажмурилась.
– Ты чего?
– Просто так.
– Ради бога, не плачь! Еще все наладится, вот увидишь.
– Ладно, я все о себе да о себе. Ты-то как?
На Галином лице расплылась улыбка.
– Ой, у нас с Денисом все отлично. Тьфу-тьфу. – Она постучала по столу. – Даже говорить боюсь. Кажется, у меня впервые с мужчиной такое полное взаимопонимание. Неужели я вытащила лотерейный билет и встретила свою половинку?
Я подавила вздох. Каждый роман у Галочки начинался с восхитительной иллюзии, что она встретила свою вторую половину. Потом эта эйфория быстренько улетучивалась, и ее место занимал синдром обманутой женщины: слезы, депрессия и бесконечные терзания под девизом «Что я опять не так сделала?».
– Слушай, ты не очень обнадеживайся.
– Это почему?
– Как говорится, нет ничего ненадежнее курортного романа. Он длится столько, сколько отпуск. А потом – тю-тю и разбежались в разные стороны. Мужчине нужна встряска, новые эмоции, впечатления, поэтому он и бросается в омут курортного приключения. Причем делает это искренне, с азартом. Он сам обманывается ради новых впечатлений. Курортный роман – это иллюзия. Подуй, и все рассеется. Это как бокал шампанского – выпил и получил мимолетное удовольствие. Только женщины, как правило, все портят. Они хотят из легковесной интрижки сотворить чуть ли не семейную жизнь. И вцепляются в своих кавалеров мертвой хваткой, надеясь на многообещающее продолжение. И этим все портят. Если бы они относились к курортному роману как к яркому эпизоду в своей жизни, но не более того, – обе стороны были бы довольны.
Галочке мои рассуждения не понравились.
– Вечно ты все портишь. И почему так? Я тебе как подруге говорю, делюсь своей радостью.
– А я тебе как подруге отвечаю. Я просто не хочу твоих переживаний и волнений.
– Брось! На этот раз все по-другому.
