Валерий Карышев - Абсолютная защита
– Хорошо, – сказал я, – что вы от меня хотите?
– Чтобы вы поехали вместе со мной в следственный изолятор, я ее там допрошу и предъявлю обвинение. Вот, собственно, и все. У меня сегодня последний день, сроки поджимают!
– А у меня на сегодня другие планы. А вы мне звоните и предлагаете ехать к человеку, которого я совершенно не знаю! Боюсь, что не смогу этого сделать. Вы уж извините меня…
– Ладно, что уж там, – сказал следователь. – Тогда я возьму для нее адвоката по назначению.
Конечно, он имел в виду бесплатного адвоката, который полагается по закону. Но тут неожиданно перед моими глазами возникло лицо той незнакомки, которая сидела на моей консультации. А вдруг это она? Не знаю, что заставило меня пойти на поводу у этого чувства, но я, неожиданно для самого себя, согласился.
– Хорошо, – сказал я, – приеду. Но тут вот какая проблема… А что, родственники у этой Светличной есть?
– Да, есть. Но они живут в другом городе и могут приехать дня через три, не раньше.
– Тогда у меня возникает проблема. Как же я буду выписывать документы, если родственников нет?
Следователь понял мой намек.
– Но мы же не будем проверять, кто сейчас выписывает ордера на защиту Марины Светличной. Она же сама меня попросила вас найти, так что это, можно сказать, моя инициатива. Вы же понимаете!
Теперь я осознал, что получил согласие следователя на то, чтобы самому себе выписать ордер на ведение этого дела.
– Но мне сейчас нужно заехать на фирму и выписать ордер…
– Хорошо. Часа через два вы можете подъехать в изолятор номер шесть? Знаете, где он находится?
– Конечно, в Текстильщиках. Это женская тюрьма, там подследственные содержатся.
«Что за странные вопросы он мне задает? – подумал я. – Какой адвокат не знает, где находится следственный изолятор номер шесть, если он работает по уголовным делам?»
– Вот и отлично. Значит, через два часа встречаемся у входа.
– Как я вас узнаю?
– Найдем друг друга, – сказал следователь.
Я положил трубку.
Получилось так, что, пока я добрался до места работы, прошло почти полтора часа. Я стал волноваться, что не успею к назначенному времени. Сев в машину, я помчался в сторону Текстильщиков. Два часа истекало. Неожиданно раздался звонок мобильного телефона.
– Алло! – услышал я мужской голос. – Следователь Самохин беспокоит. Вы что, немного задерживаетесь?
– Да, я минут через пятнадцать буду, – ответил я, – пробок много.
– Хорошо, буду вас ждать. Я просто уже на проходной стою.
«Стоп, – подумал я, когда уже положил трубку, – откуда он знает мой телефон? Господи, да тут все просто – следаки в последнее время поставили себе определители номера, вот и вычисляют адвокатов… Конечно, я не в претензии, в принципе у них работа опасная, тоже могут быть разные звонки. Но мы-то тут при чем? Мы тоже люди неприкосновенные, и влезать в нашу частную жизнь, тем более определять номера телефонов, запрещено законом. Ладно, замнем этот вопрос, нужно торопиться!»
Через несколько минут я подъехал к изолятору.
Изолятор № 6, так называемая женская тюрьма, находился недалеко от метро «Текстильщики». Это было достаточно интересное здание, представлявшее собой что-то типа крепости, с большим забором, напоминающим шахматную ладью. Изолятор был пятиэтажным, но в отличие от других тюрем окна его представляли собой узкую длинную полоску, вероятно, это были окна коридоров. Окна камер, естественно, выходили во внутренний дворик тюрьмы.
Изолятор был открыт сравнительно недавно – пять или шесть лет назад, и условия в нем были достаточно приемлемыми.
Поставив машину, я поспешил к проходной. Услышав свое имя-отчество, обернулся. Передо мной стоял темноволосый парень небольшого роста с портфелем. На вид ему было лет двадцать пять – двадцать семь.
– Я – Кирилл Самохин, следователь прокуратуры, – представился он.
– Прокуратуры? – удивленно переспросил я.
– Конечно, прокуратуры. А что вас удивляет?
– Нет, я думал, просто какое-нибудь районное УВД, а тут – прокуратура…
– Так ваша клиентка в убийстве обвиняется.
– И кого же она убила?
– Собственного мужа, – Самохин был удивлен тем, что я не в курсе.
Через несколько минут мы предъявили свои удостоверения, и охранник, нажав кнопку, пропустил нас в следственный изолятор. Мы сделали несколько шагов по длинному коридору и оказались возле еще одного КПП. На сей раз это было что-то вроде камеры хранения. Необходимо было сдать все запрещенные предметы. Следователь достал из-под мышки, где обычно оперативные работники носят оружие, пистолет и протянул его прапорщику, который тут же выдал ему номерок.
– А у вас ничего запрещенного нет? – спросил он у меня.
– Оружия с собой не ношу, – сказал я, улыбаясь.
– Мобильный телефон, пейджер есть?
– Да.
– Пожалуйста, сдайте.
Я вытащил мобильный телефон с пейджером и протянул их прапорщику, получив взамен небольшой номерок.
– Ну все, – сказал Самохин, – пойдемте!
Я шел за ним по коридору, не расспрашивая о подробностях. В конце концов, сам сейчас все узнаю…
Вскоре мы, поднявшись на третий этаж, оказались в большой комнате. Это была картотека. Следователь взял чистый листок и стал вписывать туда свою фамилию и фамилию вызываемого лица. Это было так называемое требование, по которому вызывают задержанных.
Через несколько минут все формальности были улажены, и следователь попросил женщину, которая взяла заполненный листок:
– Если можно, побыстрее, а то адвокат очень торопится.
– Ничего, подождет, – недружелюбно ответила женщина.
«Ну вот, – подумал я, – на меня сваливает! Наверное, сам торопится!»
– Нет, – сказал я, – у меня время есть, я никуда не спешу.
Женщина посмотрела на меня удивленно, наверное подумав, что над ней смеются или придуриваются. Но, тут же протянув нам жетончик, сказала:
– Проходите в восемнадцатый кабинет. Сейчас ее туда приведут.
Вскоре мы оказались в кабинете, где проходят беседы и допросы заключенных. Отличие беседы от допроса заключается в следующем. Если следователь – человек официальный, уполномоченный следственными органами, то он вправе производить только допросы. Они являются протокольным мероприятием и строго фиксируются.
Адвокаты же – совсем другое дело. Их уполномочивает общественная организация, Коллегия адвокатов. Поэтому у них – подготовка к делу, располагающая к доверию беседа.
Самохин достал пачку сигарет и протянул мне.
– Ну что, закурим? – предложил он.
– Я не курю, – покачал головой и тут же подумал: «Дурак я, дурак, почему же не взял сигареты?» Есть такая традиция у адвокатов – всегда, когда идешь к клиентам, брать пачку сигарет, зажигалку. Человеку это очень приятно. Даже если он и не курит, то возьмет курево в камеру. Для него это там – своеобразная тюремная валюта.
Вскоре раздались шаги. Дверь открылась, вошла женщина, одетая в военную форму, с огромной грудью. «Интересно, – подумал я, – почему у большинства тюремщиц такая большая грудь? Или это атрибутика профессии? Такую бы грудь да на обложку „Плейбоя“…»
Я улыбнулся. Женщина-конвоир, заметив мою улыбку, посмотрела на меня с удивлением. Она протянула листок следователю, тот взял его, сделал там пометку и вернул конвоиру.
– Заключенная, заходи! – строго приказала женщина-конвоир.
Дверь открылась, и на пороге появилась та самая незнакомка, которая приезжала ко мне в юридическую консультацию.
– Марина Михайловна Светличная? – перешел на официальный тон следователь.
Та кивнула.
– Я выполнил вашу просьбу, вот адвокат, о котором вы просили. Ну что же, приступим к допросу, а потом я предъявлю вам обвинение.
– Одну минуточку, – остановила следователя Марина. – Раз у меня есть адвокат, то я могу с ним перед допросом переговорить?
Следователь замялся:
– Вообще-то это не положено… Сначала я должен вас допросить. А вот уже перед предъявлением обвинения вы сможете с ним переговорить.
– В таком случае я не буду отвечать ни на какие ваши вопросы, – сказала Марина.
– Марина Михайловна, – сказал следователь, – вы же уже два дня молчите! Я пошел вам навстречу – привез адвоката. Вы должны…
– Ничего я не должна! – резко сказала Марина.
– Хорошо, – сдался следователь, – сколько вам нужно времени?
Марина посмотрела на часы:
– Я не знаю… Минут двадцать, я думаю, мне хватит. А вы покурите пока в другом месте, – она намекнула на то, что по кабинету уже растекся дым от сигареты следователя.
Следователь тут же затушил сигарету, взял «дипломат» и – со стола – уголовное дело. Папка была еще тоненькой. Самохин вышел из кабинета.
– Ну, здравствуйте, Марина Михайловна, – первым нарушил молчание я.
– Извините, как вас зовут? Я забыла, – сказала Марина.
Я назвал свое имя-отчество. Она обратилась ко мне:
– Простите меня, что так получилось, я вызвала вас. Все так неожиданно…
