Марина Серова - Под ручку с мафией
На стол рядом с моим локтем со стуком положили пистолет. Старенький, грязненький, потертый, пластмассовая накладка на рукоятке с трещиной.
— Где «макара» взял, а?
Вопрос не в бровь, а в глаз.
— И на кого ж ты его поставить собрался?
Вот теперь — по сути, «в цвет», как говорится. И все-то у них непросто, все с вывертом!
— Мой это!
Что-что? Голос — родной почти! Оборачиваюсь и чуть не падаю с табуретки — такой меня смех разобрал, до визга! Наверно, нервное! Слышу, как кто-то сказал ошарашенно:
— О! Теперь Ведьма умом двинулась!
— Абориген! Еще один убийца на мою голову!
— Так ты на нее!..
Подхватились бандиты, налетели, сгребли за грудки, боднули в нос рассеченным лбом так, что закровянился он сразу.
— Ты, тухляк, за нее тебе не просто шнифты выставят! Я обещаю! Яйцами своими закусишь — это самое малое, понял?
Цибиз спросил меня взглядом и, без слов во всем разобравшись, махнул рукой:
— Гони его на хер!
— Ствол отдайте! — буркнул абориген, вытирая под носом.
Вот наглец!
— Вали отсюда, козел вонючий, — ответили ему блатной скороговоркой, — делай ноги, пока можно, и больше не оглядывайся!
Егерю налили, и он опять ушел, а Сергей, достав из угла, выставил на стол сумку. Небольшую, черную, на «молниях».
— Это багаж Джентльмена твоего, Танюха, — проговорил он размеренно, почти торжественно. — Ты уж извини, поговорить тебе с ним теперь не удастся.
Ох, наговорилась я с ним. Вспомнила розовые корешки выбитых зубов. На всю оставшуюся жизнь наговорилась!
— Мы заглянули, — Цибиз шлепнул по сумке, — и решили — нам эти вещички без надобности. Это тебе. Делай с ними что захочешь.
Он двинул сумку ко мне. Она оказалась довольно тяжелой. Я поставила ее под стол, чем вызвала восхищение бандитов.
— Во дает Ведьма! Правильно, чего там, на пол ее, под ноги! Полна сумка рыжья — дерьма-то!
— Ты посмотрела бы хоть, — попросил Цибиз, — а ну как не понравится.
Пришлось открыть и запустить руку.
Вы видели фильмы, в которых из окованных медью сундуков дрожащими от алчного возбуждения руками загребают гроздья перепутанных, свисающих между пальцами бус и ожерелий, и перстни вперемешку с камешками катятся при этом со звоном по каменным полам? Тут было то же самое. Только руки не дрожали.
Правильно сказано — полна сумка рыжья. И не только его.
— Где же он столько шопнул, курьер-то наш?
— Татьяна знает где, — ответил Цибиз. — Правда?
Правда, Сергей, правда. Грязные дела здесь творились сегодняшней ночью до нашего приезда.
— Он забрал это, — отвечаю, — у Станислава Шубарова, перед тем как его повесить, там, наверху, на дверце от шкафа. А Станислав шопнул драгоценности у Эллы Владимировны Шубаровой перед поездкой с ней в Грецию.
— Мать обокрал! — осудили бандиты и молча допили водку.
* * *Ехать с ними я отказалась, решила дожидаться Варвару. Побоялась оставить Станислава одного в доме. Он лежал на кровати в состоянии ужасной депрессии, и мне стоило больших усилий расшевелить его и стащить вниз — заставить помыться и сменить белье, потому что после веревки смердело от него, как из засорившегося унитаза.
Пока он мылся, я, внутренне все еще взведенная, томилась от бездействия, ходила взад-вперед по дому и размышляла на последнюю джентльменскую тему. Выходит, все-таки допускал Иван Антонович, что я выберусь живой из его высотной западни, иначе не стал бы убивать Станислава. Зная мои способности, понимал, что, заполучи я Шубарова в свои Ведьмины руки, слеплю из него, мягкого, любую нужную мне фигуру. А что мне нужно было от Станислава — понять несложно. Если бы не мафиозный исход истории, все это для Джентльмена явилось полной неожиданностью, выдоила бы я из Стасика всю подноготную и шантажа, и самого Страдаева, и его таинственной фирмы, все, по пунктам, подробно, что было ему известно, без остатка. И, обладая этим «джентльменским набором», сумела бы им распорядиться с наибольшей для себя выгодой.
Так что первым, активным врагом господина Страдаева была я, Татьяна Иванова, вторым врагом, пассивным, — Станислав Шубаров, а Володя Коврин что? Он даже не слышал ничего о Джентльмене.
Сполоснувшись сама и почистив одежду, я затащила Станислава на кухню. Положила примочку на его раздувшуюся шею, напоила горячим крепким чаем и, когда он обрел способность к связной речи, вывалила перед ним содержимое сумки Ивана Антоновича, не к ночи он будь помянут.
Момента истины не получилось. Станислав равнодушно взирал на сверкающую в свете розового плафончика груду. А на вопрос, заданный без экивоков, — за что Страдаев наказывал его шантажом, ответил предельно точно и кратко:
— Вот за это!
В лоб я его уже поцеловала. После рыданий, завершивших процесс воскрешения. Теперь наступила очередь подзатыльника.
А когда, не без его помощи, я запихивала побрякушки в их семейный сейф, агрегат небольшой, но, надо сказать, солидный, Станислав отважился на произнесение целой речи, что вот, мол, маман обрадуется этому, когда приедет, а к коллекции оружия она всегда была равнодушна.
Это уже меня не касалось. Свое дело я сделала, и даже более того, но еще по инерции я задала-таки вопрос, о чем впоследствии жалела:
— Где же сейчас те экспонаты, которые Коврин отвез на вокзал? — спросила я Станислава.
Он, наказывая себя за все уже Бог весть какой раз, ответил мне как на духу:
— В Питере они давно. А маман, того не зная, питерским знакомым Ивана Антоновича багажную квитанцию на них повезла.
Знаем мы этих знакомых!
Пришлось уйти, не дождавшись Варвары.
А на улице уже светало вовсю.
Осенние рассветы — они поздние, транспортные, людные. Ехала я в переполненном троллейбусе и думала о том, что надо получить в ресторане гонорар для Кости Чекменева, думала о скором приезде мадам Шубаровой и о том, что не стану вдаваться в подробности, а только деньги возьму за то, что сынка ее шантажировать больше некому, и еще думала о ворохе душистых простыней на моей широкой и мягкой кровати.
* * *Прибытие Эллы Владимировны не было удостоено моим вниманием. С какой стати мне спешить к ней на доклад, если результаты — налицо. Правда, дом их требует небольшого ремонта, но это мелочь по сравнению со свободой и жизнью ее дорогого сыночка. Да и содержимым ее сейфа по-прежнему можно украсить новогоднюю елку средних размеров сверху донизу. Так что денежки, которые она передала мне с доверенным лицом, заработаны мной честно. А что лично поблагодарить не захотела, даже номер моего телефона не набрала, на это я не обижаюсь, полагаю, неудобство некоторое, дискомфорт моральный испытывает она за кое-какие качества, присущие ее отпрыску. Уж не знаю, как он ей о происшедшем рассказать изволил.
Судьба Джентльмена покрыта для меня мраком, углубляться в который я не испытываю желания. Зато Цибиз, я все-таки предпочитаю называть его Сергеем, у меня как на ладони. Посетил он меня на сей раз по-людски, без хамства, и с какой бы вы думали целью? Да, предложил круиз по Атлантике. Освободила я его от этого обещания, отказалась. Потихоньку заваривалось новое дело, и мне было некогда. Уходя, он осчастливил меня новостью, что Джентльмена они отдали, за что легендарная фирма от политики жесткого давления перешла к взаимовыгодному сотрудничеству. Правда, как он выразился: «Змей к тому времени стал пиявкой аптекарской, так его спрессовать успели».
Прессовать эти ребята могут.
Раза два встречала аборигена. Здоровается он со мной первым и, не дожидаясь ответа, пряча глаза, убыстряет шаг. Хотя ему-то чего стыдиться?
Костя Чекменев и Володя Кирьянов — каждый при своем амплуа, а я, Татьяна Александровна Иванова, частный детектив, стала, и к радости, и к сожалению, еще более известной в своем родном городе Тарасове. Кто-то надеется на меня и мне благодарен, кому-то глаза мозолю.
Словом, все хорошо у Ивановой, все в норме! Живет она и солнышку нашему радуется. И будет радоваться, пока живет!
Да, чуть не забыла, на часть денег, которые получила от Шубаровой, я купила машину — младшую сестренку моей покойной «девяточки», потому что обходиться без колес при моем образе жизни, значит, стереть себе ноги, вы сами знаете, до чего.
Так что все в порядке, нор-рмально все!
А за этим я, Татьяна Иванова, желаю всем счастья и благополучия. А в первую очередь — себе.
