Анастасия Дробина - Прекрасное видение
– Бутерброда ни у кого нет? С утра не жравши.
– Ты мне объяснишь, в чем дело, или нет? – возмущенно спросил Бес. – Это мои разборки! Вы откуда нарисовались?
– Умерь аппетиты, дорогой, – заявил Петька. – Его разборки это, видите ли… Да Петровка эту парочку с осени пасет. Хек и Серый, из ореховской кодлы. До того, как к Борику прилепились, пенсионерок грабили. Больше на иконах специализировались, там вся квартира игрушками церковными забита. И героин тоже нашли. Теперь хоть будет за что сажать.
– Допрашивали уже? – профессионально поинтересовался Яшка. – Колются?
– Чего тут колоться? – рассмеялся Осадчий. – Все наверху плавает! Хранение наркотиков, спекуляция произведениями искусства… Что тебе еще нужно?
Я посмотрела на Яшку, ожидая от него подробного рассказа о событиях прошедших дней. Но Бес изобразил на лице невинность, пожелал родным следственным органам удачи и махнул рукой братьям – отваливаем. Для меня это было полнейшей неожиданностью, но открывать рот я не стала и, отложив объяснения с Бесом на потом, полезла в джип. В этот момент из подъезда вывели задержанных. Я изо всех сил вытянула шею, но за фигурами милиционеров ничего нельзя было разглядеть. Я успела заметить лишь кожаную куртку и черную бандану одного из «спецов по антиквариату». В голове мелькнуло смутное воспоминание. Где-то я видела это… Совсем недавно… Напрягая память, я вспомнила, как назвал задержанных Осадчий. Хек и Серый. Серый… Серый из Пушкина… Да от кого же я слышала это имя?
Поразмыслить над новой информацией не удалось: от подъезда меня окликнул Осадчий:
– Нинон! Можно тебя на минутку, коль ты здесь?
– Чего ему надо? – Яшка, который уже сидел за рулем, сердито повернулся ко мне: – Предупреждаю: сболтнешь чего ментам – придушу.
– Совсем одурел? – огрызнулась я.
Меня с жаром поддержала Катька:
– Привяжи язык, балда! Тут дела амурные! Он ее обратно хочет, не понял еще?
Яшка покрутил пальцем у виска, но зажигание все же выключил.
– Иди. Мы тебя подождем.
Всем своим видом Осадчий давал понять: сделать из него идиота не удастся. Серые, холодные, как две льдинки, глаза мерили меня подозрительным взглядом.
– Ты зачем звонила?
– Как зачем? Не видишь – жуликов поймали…
– Ты откуда знала? Почему тут Бесы крутятся? Зачем вы с Яшкой прилетели? Ты сказала: «Приезжайте на Гурьянова, восемь, там сейчас палить начнут». Кто палить собирался? Бесы? Зачем?
Я собралась с духом и пустилась, используя Яшкино выражение, «в глухую несознанку»:
– Петька, ну откуда я знаю? Случайно услышала, как Бес по телефону говорит… Испугалась, что его застрелят.
– А вы с Катькой зачем явились?
– Да говорю же тебе – испугались… Мама-шеф послала… Какие вы молодцы, что так вовремя приехали! В кои-то веки оперативность проявили!
Петьку моя чрезмерная восторженность не успокоила.
– Что-то ты, мать, темнишь… Смотри, все равно разберемся.
– Да разбирайся! – вышла я из себя. – Тебе за то и деньги платят! Допрос окончен, гражданин начальник? Могу идти или еще вопросы есть? Может, в КПЗ заберешь?
– Нинон, ты что? – после паузы тихо сказал Осадчий. – Что ты, девочка? Что с тобой?
Он приблизился вплотную, взял меня за руку. Я видела тающий снег на его темных волосах. Капля воды сбежала по виску Петьки – он не заметил этого.
– Нинка, я приду сегодня? На два слова…
– Я в тот раз плохо объяснила? (Дура, дура, ну зачем…) Осадчий, прости, меня ребята ждут.
Светлые глаза Осадчего приобрели морозный оттенок. Он выпустил мою руку, отвернулся, сделал шаг назад. Я, высоко подняв голову, прошествовала к «букашке». Вскоре джип полз по заснеженной дороге в Москву. Я сидела, отвернувшись к окну. Катька сочувствующе поглаживала мою руку.
– Нинк, может, зря ты так? – улучив момент, шепнула она. – Жалко мужика… Вон – первым делом про бутерброд спросил.
– Пусть кухарку наймет, – огрызнулась я. Делать этого не следовало: две большущих слезы предательски выкатились из глаз. Сидящие рядом Бесы деликатно изображали полную незаинтересованность. Катька сунула мне платок, протяжно вздохнула и умолкла до самой Москвы.
Дома, на кухне Мамы-шефа, Беса прорвало:
– Да откуда, распроети их мать, они взялись?! Вчера, когда черных били, где они болтались? В кои-то веки менты понадобились, так хоть бы один нарисовался! А тут – здрасьте, пожалуйста, явились! Какая только сука их навела?!
– Яшенька, а может, и хорошо? – осторожно спросила я. – Зачем тебе лишнюю разборку устраивать?
– Да?! Ты думаешь, на Петровке из них вытряхнут что-нибудь? Иконы нет, Вандки нет, Моралеса нет, менты ничего не знают! Эти гаврики тоже не дураки, лишнего на себя брать не будут! А наверняка, падлы, знают что-то. Эх, если бы они мне, а не ментам, попались… Кишки бы по одной вымотал!
Я невольно поежилась. Нет, пожалуй, все я сделала правильно.
– Яшка, а что же ты Осадчему не рассказал ничего? Может, помогли бы все-таки. Ванды-то так и нет.
– Рассказать? – Бес посмотрел на меня, как на идиотку. – Забыла, что Вандка со стволом барсовским смоталась? Хочешь, чтоб ей, как найдут, тут же ношение оружия пришили? А если она еще кого шлепнула?
– Нет! Ох, господи, замолчи…
– И что теперь делать прикажете? – не мог успокоиться Бес. – По всей Москве носиться, Моралеса искать? Да, может, он со страху давно в свою Испанию рванул! Все! Надоело! Идите вы все… – Яшка указал предельно точный адрес, встал и двинулся к двери. – Я на барахолку пошел.
Я тоже ушла к себе. За окном уже стемнело, снег не прекращался, черные кусты стояли в пухлых шапках. Заварив себе чаю, я взобралась с ногами на диван, укуталась пледом, закурила. Требовалось привести в порядок мысли.
Что ж, получается, что в деревне у Анны Казимировны вместе с Тони побывали Хек и Серый. И теперь уже неважно, каким образом двое уголовников и наркоман нашли друг друга. Скорее всего, Тони покупал у них наркотики. Вот, оказывается, кто был тот Серый из Пушкина, которому Тони, мучаясь от ломки, так просил позвонить меня. А раз так, то Бес прав – с арестом Серого и Хека оборвалась последняя ниточка, ведущая к Ванде. На Петровке они ничего не расскажут, им и так навесят достаточно – наркотики, иконы… Прихлебнув из стакана чай, я подумала о том, что вряд ли Серый и Хек знают о местонахождении Ванды. Судя по тому, что из троих воров Ванде был известен только Тони – к нему она и помчалась в понедельник, захватив пистолет Барса, – Серого и Хека она не знала. Ничего не узнали бы и мы, если бы эти двое, имея в багажнике миллионную икону, не спровоцировали так по-глупому побоище на барахолке. Зажмурившись, я попыталась представить себе дальнейшие события. Куда могла пойти Ванда от Тони? Рассказал ли он ей о чем-нибудь? И где теперь его искать?
В прихожей зазвонил телефон. Я нехотя поднялась. Кутаясь в плед, вышла из комнаты, сняла трубку.
– Слушаю.
– Ни-и-ина… – укоризненно протянул низкий голос Барсадзе.
– О господи… – Я совершенно забыла о том, что еще позавчера обещала позвонить Барсу с отчетом о событиях. – Георгий Зурабович, извините, ради бога. Я помню, что должна была… Но у нас тут такое творилось…
Я рассказала Барсу о военных действиях последних двух дней. Он выслушал, как всегда, спокойно и внимательно. Один раз, кажется, усмехнулся – когда я описывала обстоятельства своего звонка на Петровку.
– Георгий Зурабович, я уже сама не знаю, – жалобно сказала я. – Может, не надо было их вызывать? Яшка говорит, мы теперь вообще ничего не узнаем.
– Вы умная девочка, Нина, – после минутной паузы сказал Барс. – Все правильно.
– Но… как же теперь? Что нам делать? Ванда…
– Дело в том, что… – он помолчал. – Мои люди нашли Тони.
– Как?.. – пискнула я, оглушенная. Этого я ожидала меньше всего, но уже в следующий миг очнулась и засыпала Барса вопросами: – Тони? Где?! Как?! Господи, что он говорит? Он знает, где Ванда? Она была у него?! Что с ней? Когда она нашлась? Она жива? Георгий Зурабович!!!
Барсадзе вежливо выслушал мои ахи и восклицания до конца. Когда же я наконец выдохлась и умолкла, в трубке снова послышался медленный голос:
– Нинико, я сейчас еду туда. Вы можете поехать со мной?
– Да! Конечно! – завопила было я, но тут же спохватилась: – А… зачем?
– Видите ли… – на секунду Барс запнулся. А затем пояснил с обезоруживающей искренностью: – Это мое личное дело, лучше будет обойтись без милиции.
Сначала я не поняла. Затем снизошло прозрение:
– Но… но я не собираюсь звонить на Петровку. Георгий Зурабович! Подумайте сами – я даже не знаю, куда мы поедем! Какой адрес я им назову?
– На Петровке очень мало дураков, – терпеливо пояснил Барсадзе. – Так вы едете?
– Еду, – твердо сказала я. От усталости не было и следа. По спине бежали горячие мурашки. Дело, кажется, двигалось к концу.
– Через десять минут будет машина.
Я все-таки не удержалась и мстительно напомнила:
