Светлана Алешина - Не гони лошадей
— Да уж, развелось этих машин, житья от них нет. Воздух гадют, людей давят, дышать нечем, ходить по улицам страшно… А все говорят — у людей денег нет. Где берут? Воруют… грабять… — ворчала сторожиха. — А ты чего-то припозднилась, тебе бы парня хорошего да детишек, враз бы о работе забыла, — продолжала бабка, не обращая внимания на то, что я уже далеко.
Я отперла дверь редакции, включила свет, разыскала стакан, откупорила бутылку и села на диванчик. Интересно, сколько этой гадости нужно выпить, чтоб вырубиться? Я залпом выпила рюмку, горло обожгло, дыхание перехватило, на глазах выступили слезы. Надо бы запить, а то я не осилю. Я плеснула в другой стакан воды из графина и выпила новую порцию.
Эффект был тот же, но состояния опьянения еще не наступало. Выпив полбутылки, я решила остановиться и прилечь. Разыскала в Маринкиных вещах теплую шаль и укрылась ею. Шаль пропиталась запахом любимых Марининых духов.
Я вздохнула и закрыла глаза.
Мне снился бетонный бункер, кровать, рожи бандитов. Главарь, лицо которого скрывала черная маска с прорезями для глаз, хохотал мне в лицо, требуя ответа на свой вопрос:
— Плохо тебе, Оленька? Плохо. Отдай картиночку, отдай!
Он протянул свои длинные, почему-то покрытые шерстью, руки, и начал меня душить. Я дико закричала и принялась махать руками, пытаясь отбиться.
— Ольга Юрьевна, вам плохо? — произнес кто-то голосом Кряжимского.
Не открывая глаз, я ответила:
— Что это вы делаете в моем сне? И вы с ними заодно? Не мешайте, уходите.
— Ольга Юрьевна, — продолжал кто-то трясти меня за плечо.
Я открыла глаза и увидела живого Кряжимского, склонившегося надо мной.
— Что случилось? — произнесла я, пытаясь понять, как Кряжимский попал в мою спальню.
Я огляделась и поняла, что нахожусь в редакции. Бутылка! Я вспомнила о своем вчерашнем желании напиться до поросячьего визга и забыться хотя бы на одну ночь. Ой, как неудобно получилось. Сейчас Сергей Иванович наткнется на полупустую водочную бутылку, подумает, что я напилась и домой не смогла вернуться. Я опустила глаза, пытаясь разыскать свою обувь и толкнула бутылку водки, стоявшую под диванчиком. Она, к счастью, была плотно закрыта. Я незаметно спустила шаль, скрывая от глаз Кряжимского бутылку.
— Ольга Юрьевна, на вас лица нет. Я захожу, а вы стонете, кричите, на помощь зовете. Напугался. Все в порядке? — участливо спросил он, стараясь не смотреть на мое помятое лицо, чтобы не смущать меня.
— Да-да, — ответила я, проводя рукой по волосам.
— Вы нас так напугали, когда исчезли. Виктор Здоренко звонил, всех на ноги поднял. Потом похитители звонили, потом ваш звонок… — бессвязно переходя от одного к другому, говорил Сергей Иванович.
— Все в порядке, — успокоила я его. — Мне вчера удалось освободиться. Домой ехать не захотелась, там у меня кавардак полный после ограбления. Решила заночевать в редакции.
Пойду приведу себя в порядок. Сергей Иванович, мне очень неудобно, но не могли бы вы купить мне в киоске зубную пасту. А то мне выходить в таком виде… — попросила я Кряжимского.
Паста, конечно же, была предлогом, я прекрасно могла бы сходить за ней сама. Просто мне нужно было скрыть следы преступления, убрать куда-нибудь эту чертову бутылку.
Кряжимский, конечно же, любезно согласился выполнить мою просьбу.
— Сейчас, только Виктору позвоню, что вы здесь, — произнес он, набирая номер телефона.
Пока он звонил, я боролась с подкатывавшей тошнотой. Впредь мне будет наука, «перепел» — штука отвратительная. Кряжимский вышел, а я скорее убрала бутылку в тумбочку стола и помчалась в туалет. Побольше воды, мыло, расческа, пудра и губная помада — вот самое лучшее средство, способное придать женщине цветущий вид после любой передряги.
Через пятнадцать минут я бодро вошла в кабинет. Кряжимский протянул мне тюбик отечественной зубной пасты:
— Другой, извините, не было.
— Ничего, большое спасибо. Кофе будете?
Мы сели за столик, за которым собиралась вся наша редакция, и я рассказала Кряжимскому о том, что случилось со мной. Сергей Иванович не перебивая выслушал рассказ о моих злоключениях. Потом я попросила его рассказать о том, что происходило в это время у них.
После того как Васильев проводил меня до дома, Виктор решил, что мне нельзя оставаться дома одной. Он поехал ко мне. Несколько раз пытался дозвониться, хотел предупредить, но домашний телефон не отзывался. Мобильник тоже. Виктор решил, что я их отключила, но, когда я не открыла ему дверь после настойчивых трелей звонка, он всерьез забеспокоился, начал барабанить в дверь, поднял шум, переполошил соседей. Потом вызвал подполковника. Примерно через полчаса они проникли в мою квартиру. Все говорило о том, что со мной что-то стряслось. Горел свет в ванной, полотенце было мокрым, на тумбочке в коридоре лежали ключи от квартиры и сумочка, за тумбочкой валялся мобильник.
Вызвали оперативника с собакой, та вроде бы взяла след, привела к бензиновому пятну. Четкие следы шин указывали, что меня донесли до машины и куда-то отвезли.
Стали опрашивать соседей, не видел ли кто машину, стоящую во дворе. Время было позднее, никто ничего не заметил. Васильев тоже машины не видел. Вероятно, она ждала в другом месте и подъехала, когда меня уже выносили из подъезда.
Здоренко так орал на Васильева… Вежливый, интеллигентный Кряжимский прямо так и сказал: «орал». Да уж, представляю себе, что вытворял Здоренко. Он говорил лейтенанту, что нужно было меня в квартиру доставить или вообще в другое место отвезти.
Похитители оставили множество следов и отпечатков. Ждали они меня около часа, значит, быстро узнали о том, что произошло в парке. Вели себя нагло, заглянули в мой холодильник, выкурили сигареты. Они думали, что меня не хватятся так быстро, даже не убрали следов своего пребывания, надеялись на безнаказанность.
По картотекам отпечатки пальцев преступников не проходили, соседи опять же ничего не видели и не слышали. Да, наши граждане живут по принципу «тише живешь, дольше проживешь». Стараются ни во что не вмешиваться. Ходи потом по судам, показания давай, живи в страхе, что бандиты отомстят.
Потом был мой звонок и просьба к Виктору срочно привезти картину в указанное место. Тут все поняли: дело совсем плохо. Но выяснить, откуда прошел звонок, не удалось. Вероятность того, что обмен состоится и меня вернут живой, была пятьдесят на пятьдесят. Рисковать настоящей картиной не стали, она могла бы пригодиться как гарантия наших жизней. В дело пошла точная копия, мастерски созданная одним местным художником. Художник работал над ней уже несколько дней, но ко времени моей поездки в парк она еще не была готова.
— Жива! — воскликнул Виктор, появившейся на пороге редакции. Он улыбался, словно получил самый желанный подарок. Дальше рассказ продолжил он.
Виктор отправился к месту встречи, куда должны были привезти меня. Он собирался передать картину в чемоданчике с сюрпризом. На встречу он приехал вовремя. (Замечу, что к этому моменту я уже нашлась, и мы со Здоренко ехали на склад, только Виктора предупредить не успели.)
Место встречи было специально подготовлено. Бандиты приехали и вытолкнули из машины какую-то темноволосую девушку, вроде бы — меня. Время-то было позднее, освещения никакого. Но Виктор заподозрил неладное и подал условный сигнал. Вернее, задал вопрос, на первый взгляд довольно простой, но правильный ответ на него могла дать только я. Девица, естественно, ляпнула что-то не то. Виктор рванул обратно в машину, началась стрельба. Кое-кого из бандитов подстрелили, кое-кого взяли живыми. К сожалению, никто из них не знал, кто поручил им обменять девушку на картину. Главари поручили обмен какой-то мелкой шушере, иногородним отморозкам. Им обещали заплатить за работу, а они должны были в условном месте сдать чемоданчик и получить деньги.
Виктор закончил рассказ, налил себе кофе и сел на диван. Кое-какие подробности из скромности наш фотограф опустил, это уже потом я узнала от Здоренко полную версию.
— Слава богу, Олечка, что вы выпутались целой и невредимой, — как-то торжественно произнес Кряжимский.
— Повезло, — улыбнулась я. — Теперь бы такого везения Здоренко, чтобы наших нашли, — вздохнула я.
— Подполковник отправил человека на встречу, где должна состояться передача чемоданчика, — произнес Виктор. — Один из арестованных во время перестрелки раскололся, выдал это место и время.
Я перезвонила подполковнику, он оказался на месте.
— Ну что, жива? Голова не болит после «снотворного»? — произнес в своей обычной манере Здоренко, сделав акцент на слове «снотворное», будто знал, как я отличилась.
Тьфу ты, как он догадался, что я выпила. Я покраснела, хорошо, что по телефону не видно, и сделала вид, что не поняла его намеков.
