Марина Серова - Тайная комната антиквара
Я много думал о том, как именно должен буду убить Шульцмана. Раньше таких подлецов за их грязные поступки подвергали самой позорной казни — через повешение. Разумеется, я не мог соорудить виселицу для Шульцмана. Но я придумал, как мне казалось, некий эквивалент. Я решил задушить его. В кладовке я нашел кусок тонкой проволоки и всегда носил его с собой, следя за Шульцманом. Эта проволока в кармане даже как-то согревала меня, придавала сил…
В тот день мне пришлось ждать довольно долго. Но вот я услышал шум автомобильного мотора, хлопанье дверей и голос Шульцмана, который прощался со своим шофером. После этого дверь в подъезд открылась, и он оказался совсем рядом со мной, не подозревая о моем присутствии. Он уже начал подниматься по лестнице, и это был очень удобный момент для нападения — он как раз оказался спиной ко мне. Но от ощущения, что месть моя близка, я неожиданно так разволновался, что не в силах был сдвинуться с места. Видимо, от волнения у меня случился один из этих дурацких приступов, я почувствовал резкую боль и не смог сразу напасть на него. Но, увидев, что Шульцман поднимается по лестнице и дошел уже почти до площадки между первым и вторым этажом, я понял, что еще немного — и моя месть, которую я так долго лелеял в душе, может вообще не осуществиться.
Собрав все силы, я бросился за ним. Думаю, он действительно не ожидал ничего подобного, потому что я успел догнать его и даже накинуть ему на шею проволоку, а он еще только поворачивал голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Но, когда он почувствовал на своей шее удавку, думаю, все вопросы у него сразу отпали. Не знаю, может быть, это и плохо, но я испытывал непередаваемое наслаждение, когда душил эту тварь. Он умер не сразу, и я еще успел сказать ему, от чьих рук и за что он принимает смерть.
Когда все было кончено, я немного отдышался — силы у меня уже были не те, что прежде, и осторожно открыл дверь подъезда. Выглянув на улицу, я убедился, что там никого нет, вышел и… пошел домой. Самочувствие мое было отличным. Впервые за долгое время.
— Куда вы дели орудие убийства?
— Орудие? А, вы имеете в виду проволоку? Не помню, кажется, выбросил где-то по дороге… Да, точно, выбросил в мусорный контейнер, они там стояли возле какого-то дома.
— Что случилось потом?
— Потом? Да ничего не случилось, я вернулся домой, и, кажется, через день меня положили в больницу. Теперь уже, наверное… до конца. Но теперь мне и умирать легче, когда этот подлец получил свое… Да и зачем за жизнь цепляться-то? Я в свое время пожил, и добра нажил, и дом построил, и детей вырастил. Теперь пускай они живут, а мне, выходит, уже пора. Значит, судьба такая. Жену только жалко, одна она остается… Вот, не послушал ее в свое время, — грустно улыбнулся Новоселов, — а ведь отговаривала она меня от этой авантюры… да, разубеждала… Но сделанного не воротишь. Так что давайте, девушка, зовите своих милиционеров, пускай арестовывают меня или… как там полагается…
— Сначала я должна сообщить все эти сведения моему клиенту, и только с его согласия могу предоставить их в распоряжение официальных органов.
— Но ведь ваш клиент, конечно, изъявит свое согласие? — с неприятным и довольно циничным выражением лица спросил Новоселов.
— Думаю… изъявит.
— Как вы сказали? Это кто-то из родственников Шульцмана? Ну, они-то обязательно изъявят! А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов, позовите, пожалуйста, медсестру. Мне пора менять раствор в капельнице.
Я вышла из палаты, позвала медсестру и поехала домой.
* * *Итак, дело раскрыто, и все мелкие несообразности, которые еще оставались в нем, получили вполне логичное объяснение. Например, тот факт, что Шульцман был убит не сразу при входе в подъезд, а когда уже прошел почти весь лестничный пролет, — факт, который в свое время вызвал у меня большое недоумение, сейчас объяснялся вполне естественно. Да и на похоронах Новоселов не мог присутствовать, потому что в то время уже лежал в больнице. А то он, я думаю, не отказался бы.
Да, действительно, если вспомнить, как поступил с ним антиквар, становится понятным и его чувство мести, и то удовольствие, которое он испытывал, совершив этот… акт. Конечно, всякое преступление заслуживает наказания, но разве Новоселов уже не наказан? Ситуация далеко не однозначная, и подспудно я уже придумывала, под каким соусом мне нужно будет представить обстоятельства дела Вере, чтобы она прониклась участием к умирающему человеку и не слишком строго судила его. Добиться от нее такого высокого нравственного подвига, как финансирование операции Новоселова, я, в общем-то, не надеялась, хотя, на мой взгляд, это было бы только справедливо.
Но Вера была дочерью своего отца, и в моей памяти еще очень свежи были впечатления от того торга, который она устроила, подписывая со мной договор. Если уж сам Шульцман, обязанный Новоселову жизнью, не согласился помочь ему, тем в меньшей степени можно было ожидать этого от Веры, которая не только ничем не обязана Новоселову, а даже очень скоро узнает, что это именно он убил ее отца.
Кстати, об убийстве. Каков же все-таки мотив? Финансовый или нефинансовый? Если принять во внимание, что фактически Шульцман был убит из-за того, что не согласился дать денег на операцию, то получается, что мотив как будто финансовый. Но, если учесть те причины, по которым Новоселов обратился за этими деньгами именно к Шульцману, а не к кому-то еще, получается, что мотив как бы и нефинансовый.
Поразмыслив над этим, я пришла к выводу, что выявленный мною мотив собрал в себе все. Практически все сделанные мною ранее предположения относительно возможного мотива убийства нашли здесь свое отражение.
Я предполагала, что Шульцман был убит из-за того, что продал кому-то краденую картину, и это на самом деле было так. Ведь прежде чем оказаться у Новоселова, тот роковой рисунок был похищен из музея. Я считала, что антиквар пострадал из-за того, что продал одному из своих клиентов подделку, и это тоже так, ведь «шедевр» Новоселова оказался копией. Я думала, что косвенной причиной убийства мог оказаться сварливый характер Шульцмана, его скупость и несговорчивость, и это тоже нашло отражение в реальном мотиве. Наконец там присутствовал и финансовый фактор, несмотря на все пламенные возражения Веры.
Да, мотив в этом деле оказался на редкость многоплановым. Но теперь все встало на свои места, на все вопросы нашлись ответы. Оставалось только сообщить эти ответы тем, кто их с нетерпением ожидает, а именно — Вере и Андрею Мельникову. Кому же сначала?
Глава 12
Но оказалось, что этот вопрос на небесах уже решен. Не успела я подумать о том, кому сейчас нужно будет позвонить, как телефон затренькал сам.
— Алло, Татьяна? Это Вера.
— Здравствуйте, Вера, я как раз…
— Я хотела спросить у вас, как продвигается расследование? Время идет, а вы не звоните… Возможно, вам стоит назначать оплату сдельно, а не повременно?
Вера в своем репертуаре!
— Я как раз собиралась позвонить вам, Вера, чтобы сообщить о результатах расследования.
— Правда? Ну и какие же это результаты?
— Дело закрыто, преступник найден. Подробности, думаю, мне лучше будет сообщить вам при встрече. Заодно и рассчитаемся, — не смогла удержаться я, чтобы немножко не поддеть ее.
— Хм… рассчитаемся… Вы говорите, преступник найден?
— Да.
— И где же он? В тюрьме?
— Видите ли, Вера, частный детектив не обладает настолько широкими полномочиями, чтобы по своему усмотрению посадить человека в тюрьму или выпустить из нее. Строго говоря, даже данные, которые были получены мною в ходе расследования, я не могу сообщить официальным органам, пока на это не будет получено согласие клиента. То есть ваше.
— Я согласна, — моментально отреагировала Вера.
«Ваш клиент, конечно, изъявит согласие», — вспомнила я слова Новоселова и его ухмылку. Да, похоже, это был как раз тот случай, когда преступник вызывает гораздо больше симпатий, чем потерпевший.
— А он не сбежит? — тем временем обеспокоенно спрашивала Вера.
— Кто?
— Ну как кто, преступник!
— Нет, он не сбежит.
— А вы точно знаете?
— Да, Вера, я это знаю совершенно точно. Так вам интересны обстоятельства дела?
— Да, конечно. Вы можете приехать сейчас ко мне домой?
— Могу.
— Тогда жду.
* * *Я хотела было уточнить, будем ли мы просто беседовать или она все-таки намерена со мной рассчитаться, но у меня почему-то пропала охота шутить. Нет, как хотите, а разговаривать с Новоселовым мне было гораздо приятнее, чем с родственниками Шульцмана, даже несмотря на то, что он — убийца.
Приехав к Вере, я вкратце изложила ей все обстоятельства дела. Реакция ее была оригинальной, но в каком-то смысле довольно предсказуемой.
