Максим Окулов - По лезвию ножа, или В погоне за истиной. Книга 2
— Так в обычной, в нашей.
— Вот, стало быть, ты православный. И исповедоваться у ксендза-католика тебе нельзя. Толку от такой Исповеди не будет — один вред.
— Ну к нам сюда в тюрьму ходят же наши?
— Насколько я понял, кто только сюда не ходит.
— И как быть?
— Очень просто! Взять да спросить. Вы, мол, священник православный? Русской Православной Церкви?
— Понятно. Благодарю. Ну вот… Я о чем подумал. Ну решу я покаяться, так я ему должен обо всех своих делах рассказать, а вдруг он на администрацию работает?
— В смысле?
— Ну возьмет он потом, и куму все наши исповеди передаст — кто, значит, чего сделал в своей жизни.
— Это вряд ли. Даже если мы забудем о том, что священник в первую очередь человек верующий, для которого разглашение тайны Исповеди — преступление, то во-первых, за такое деяние он лишается сана без разговоров. Это конец всей его карьере. А во-вторых, от тебя на Исповеди никто не будет требовать имен, фамилий, адресов и прочего.
— Да? — в глазах собеседника было откровенное недоверие. — Это как же? Значит, украл я, скажем, что-то, и могу в этом покаяться и не говорить у кого и что?
— В принципе, да. Богу и так все известно, а священнику конкретные обстоятельства и фамилии не нужны и не важны. Может быть важным с точки зрения тяжести греха, например, воровство последних денег у неимущего человека, воровство у многодетной семьи, у детского дома, воровство церковного имущества и т. д. Но, опять же, никто конкретных адресов спрашивать не будет.
— Ты уверен?!
— Абсолютно.
— Слушай, Дэнис, ну ты просто у меня камень с души снял. Я уже два месяца все хожу и мучаюсь.
— Помоги тебе, Господи, Женя!
До вечера я обжился на новом месте, познакомившись с большинством сокамерников. Удивительно, но почти все очень серьезно восприняли тот факт, что я верующий человек. Ночь прошла спокойно. После карцера было ощущение, что я сплю в очень комфортных условиях. Удивительное создание человек! Ко всему привыкает и обо всем судит в сравнении!
На следующий день после обеда меня вызвали к адвокату. Дмитрий Петрович был озабочен и хмур. Меня, беззаботно улыбающегося, он встретил с искренним удивлением.
— Денис, как ты?
— Нормально все, Дмитрий Петрович.
— В камере как? Сильно достается? Ты не падай духом, я хлопочу, чтобы тебя перевели в твою прежнюю камеру, так что…
— Не надо, не хлопочите, — перебил я адвоката. — У меня все в порядке. В новой камере я на своем месте. Мне кажется, что я там нужен.
— Что?! Но твое лицо? И мне намекал следователь, что тебя будут прессовать…
— Да, они пытались, но… Короче, ничего у них не вышло. В камере теперь порядок, да и вступился кое-кто за меня.
— И кто, если не секрет?
— Милорд.
— МИЛОРД?! Сам смотрящий тюрьмы?! Да ты шутишь? Разве такое возможно?
— Возможно, Дмитрий Петрович, Богу все возможно. Вы не расскажете мне, что случилось с Соколовым? Голопупенко не обманул, он на самом деле погиб?
* * *Вероника Сергеевна бесшумно оделась за пару минут. Соколов уже успел собрать все документы, засунув их в небольшую поясную сумку. Как можно тише он передернул затвор табельного «Макарова», поставил пистолет на предохранитель и засунул его за пояс брюк сзади. Сильно запахло бензином, и через мгновение снаружи с шумом заполыхал огонь. Внутрь повалил едкий дым. Соколов подергал ставни и двери — все было основательно заперто снаружи. Дым разъедал глаза, стало невыносимо першить в горле. Жена сильно закашлялась. Александр Иванович схватил со стола чайник, намочил висящее на стене вафельное полотенце и дал Вике.
— Прижми плотнее к лицу и закрой глаза. Ника, молись и ничего не бойся, мы выберемся!
Соколов бросился в прихожую и откинул лежащий на полу половик. Под ним располагался деревянный люк. Он дернул за кольцо. Безрезультатно. Люк был заперт на ключ. Александр Иванович, сильно кашляя, бросился в гостиную и первым делом вооружился карманным фонариком. Затем он подскочил к комоду и стал судорожно вытаскивать маленькие ящики, опрокидывая их содержимое на стол: «Святителю отче Николае, помоги, спаси! Матерь Божия спаси нас!» — мысленно произносил он. Похожий ключ нашелся в последнем ящике. Соколов бросился обратно в прихожую, открыл замок и откинул люк. Высунув голову вниз — к водной глади — он сделал несколько глубоких вдохов свежего воздуха и, задержав дыхание, побежал в спальню. Жена лежала на полу, она была без сознания. Муж подхватил ее на руки и понес к спасительному люку.
Оказавшись по пояс в воде, Вероника Сергеевна пришла в себя.
— Саша, что с нами? — прошептала она.
— Тихо, тихо, любимая. Все нормально. Мы под домом. Наверное, они караулят нас на мостках, ведущих к берегу. Так, нам надо ко второму выходу, — поддерживая жену, Соколов как можно тише поплыл к привязанной к мосткам лодке. Степан был хорошим хозяином: уключины оказались хорошо смазанными, и лодка бесшумно поплыла к противоположному берегу.
— Ну что, все тип-топ, Джокер? — бандиты стояли на берегу и смотрели на полыхающий дом.
— Ага, похоже на то. Ни писка, ни визга. Люблю такую работу.
— Ну, давайте-ка на всякий случай сделаем вокруг дома круг почета и пора сматываться отсюда, — трое мужчин забрались в небольшой катер и, заведя мотор, медленно стали огибать горящее строение.
— Ника! Пригнись! Это они! У них катер, нам не уйти! Господи, помилуй! — Соколов налег на весла.
— Вон они! Уходят! — крикнул главарь. — Твою мать, тип-топ не получилось! Ну что же будем мочить! — бандит вскинул автомат, и, встав в полный рост, выпустил по лодке очередь. Пули прошли мимо. Соколов выглянул из-за деревянного борта, выхватил пистолет и, взяв его двумя руками, основательно прицелился. Раздались три выстрела, и главарь, намерившийся снова нажать на курок, молча свалился за борт вместе с автоматом.
— Сука! Он Ваху замочил! Джокер, дави их корпусом! — второй бандит был на грани истерики.
Невозмутимый Джокер заложил вираж и направил катер прямо на лодку. Раздался хруст дерева, и Соколовы оказались в воде. Александр Иванович выпустил из рук пистолет. Ощущая полную обреченность, он поддерживал жену на плаву, глядя на вновь надвигающуюся железную махину. Сквозь рев двигателя раздался глухой удар, и винт неожиданно сбросил обороты, словно уткнувшись в дно. Через мгновение мотор опять заработал ровно, а сзади лодки расплывалось кровавое пятно. Изуродованное тело Вероники Сергеевны медленно всплыло на поверхность.
— Есть! Баба готова! — рулевой Джокер был весь во власти азарта охоты.
— А мужик где?
— Сейчас и мужика увидим. Наверняка тоже труп.
Лодка сделала еще один круг. Неожиданно вдалеке раздался звук мотора. К месту трагедии приближался вертолет.
— Джокер, сматываемся!
— Надо найти мужика!
— Да чего его искать?! Ты же на них корпусом наехал. Сматываемся! Если нас здесь повяжут, не отмажемся!
— Ладно, фиг с ним!
Лодка прибавила ходу и уплыла вниз по течению.
Военный вертолет пролетел в полукилометре. Пилота не заинтересовали всполохи огня вдалеке…
* * *— Тело Соколова так и не нашли? — смог выдавить я после длинной паузы. Рассудок отказывался верить в смерть близкого друга. Слезы предательски вырывались наружу.
— Так и не нашли. Там довольно сильное течение у дна. Тело могло отнести далеко. Водолазы работали пару дней, но все без толку. Похоронили только Веронику Сергеевну.
— Это было убийство?
— Однозначно. Нашли еще тело одного из убийц и автомат Калашникова. Скорее всего, бандита подстрелил Соколов.
— Это же реальная ниточка.
— Да уж, ниточка, — скептически заметил адвокат. — Есть у меня большие сомнения в том, что это дело будет нормально расследовано…
— А что так?
— Э-э-э-э… — Дмитрий Петрович выразительно обвел взглядом помещение. Затем он вытащил из кейса лист бумаги, написал на нем несколько строк и передал мне.
Сдается мне, что начальник Соколова — Генпрокурор — крыса. А.И., насколько я понял, шантажировал своего шефа… Сегодня дело Соколова находится под контролем у Генпрокурора — возможного заказчика убийства. Вот так!
* * *— Подлый враг оборвал жизнь замечательной женщины, настоящего друга и соратника нашего коллеги Александра Ивановича Соколова! Боль утраты не дает мне говорить спокойно, — Генпрокурор России Семен Аркадьевич Хайкин театрально сглотнул слюну, — с этими замечательными людьми меня связывали не только служебные отношения, но и теплая дружба. Для меня нет никакого сомнения в том, что это заказное убийство. Саша в последнее время вел несколько громких и опасных дел. Что поделаешь, такова наша работа. Но пусть враг не думает, что останется безнаказанным. К расследованию этого подлого нападения подключены лучшие силы Генеральной Прокуратуры.
