Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права
Этот человек сознательно довел Эда Николза до смерти, спрятав аптечку, и наблюдал, как тот умирает. Он зарезал Сиси, зарезал Остина, был повинен в убийстве Бог знает скольких собак. Теперь он собирался убить Шейна и меня и все же был потрясен, когда я предложила сделать с Шейном то, чего он заслуживал.
— Но сперва позволь мне все записать на бумаге, — сказала я. — Брось мне, пожалуйста, ручку. Она где-нибудь на письменном столе. Хотя нет. У меня есть своя.
Надеясь, что Реджи сперва посмотрит на письменный стол, потом на меня, я открыла защелку чересплечевки.
— Положи руки на стол, — сказал он.
— Да нет же, у меня там действительно ручка, — сказала я.
Запертый в проволочной клетке акита стал бросаться на дверцу.
— Осторожно, — крикнула я. — Дверь открывается.
Реджи повернул голову. Я сделала еще шаг к клетке, сунула руку в сумку, вынула «Ледисмит» и нацелила его на Реджи.
— Смотри, это и впрямь не ручка, а кое-что посерьезнее.
А мой красавец пес? Он верил в меня, даже чувствуя на своем пушистом горле лезвие ножа.
— Если ты тронешь на нем хоть один волосок, я тебя застрелю, — сказала я. — Только посмей. Сейчас же убери нож от его горла.
Реджи замер, словно надеясь сперва остановить время, а затем повернуть его вспять.
— Все это происходит с тобой, — сказала я, — а не в рассказе про собак. Если ты сделаешь больно моей собаке, я тебя убью. Осторожно и медленно убери нож от его горла. Очень, очень медленно. Ну!
Реджи перевел взгляд с меня на акиту, затем на нож, после чего медленно отвел его на пару дюймов от горла Рауди.
— Если мне покажется, что ты собираешься бросить нож, я тебя убью, — сказала я. — Твоя рука будет двигаться очень медленно. Если она двинется быстрее, я убью тебя. Можешь не сомневаться, я хороший стрелок. Когда маленькие девочки в других штатах наряжали своих Барби, я уже разгуливала с пистолетом. Я и не помню, когда научилась стрелять, как не помню, когда научилась ходить. Я это всегда умела. Понял?
— Да, — сказал он.
— Теперь шевелись. Возьми нож за лезвие, положи на стол, поверни ко мне рукояткой и осторожно толкни в мою сторону. Давай.
Он сделал как было велено, но опасность еще не миновала. Реджи все еще держал Рауди за ошейник, и моя красивая доверчивая собака все еще стояла рядом с ним. Я, конечно, могла заставить Реджи выпустить ошейник, но как поступит Рауди? Сразу ли придет на мой зов? Если он замешкается и позволит Реджи схватить себя, то его огромное тело как щитом закроет мерзавца. Один раз я уже рисковала жизнью Рауди. Тогда обман удался, но теперь Реджи, наверное, все понял. Если представится возможность, Реджи превратит собаку в массивное живое прикрытие от моего маленького револьвера.
Рауди и я потратили сотни часов на отработку подзыва. Если он выполнит то, чему его учили, то, услышав команду, бросится ко мне тотчас же. Не обратит внимания, что бы Реджи ни сделал или ни сказал. Не обратит внимания ни на акиту, ни на других собак. Если. Я помнила, как он на выставке носился без поводка, потешая сотрудников и зрителей. Тогда, устраивая это представление, он знал, что находится на выставке. А сейчас? Насколько правильно оценивает он ситуацию? Пойдет ли он прямо ко мне? Или позволит сделать из себя заложника, которым я никогда бы не пожертвовала?
Он был самой умной и самой непослушной из всех моих собак. Я поставила на то, что на сей раз его ум подхлестнет его послушание.
— Пока неплохо, — сказала я Реджи. — Подними правую руку высоко над головой.
Он повиновался.
— Отлично. Теперь левой отстегни Рауди поводок. Отпусти его. — И я тут же позвала: — Рауди, ко мне!
Как я и ожидала, Реджи наклонился и схватил Рауди за кончик пушистого хвоста, но опоздал. Рауди галопом бросился ко мне, обогнул стальной стол и остановился передо мной так, что я могла потрепать его по голове. Это был отличный подзыв. На ринге и при судье Американского клуба собаководства он принес бы нам тридцать очков. В лаборатории и при Реджи Ноксе он, пожалуй, спас нам жизнь.
А еще говорят, что занятия по курсу общей дрессировки лишают собаку индивидуальности.
— Рауди, к ноге, — сказала я. — Хороший мальчик.
Глава 26
Всегда имейте при себе запасной поводок. Никогда не знаешь, когда он пригодится. Мой лежал у меня в чересплечевке. Я бросила в нее нож и вынула поводок. Пристегнула его к ошейнику Рауди, а другой конец взяла в левую руку, как делают самые опытные вожатые. В этом есть смысл. Собака ходит и садится слева от вас. Если поводок в левой руке, то правая остается свободной, чтобы открывать двери, нести покупки или держать маленький перламутровый револьвер, который, по мнению вашего отца, является лучшим подарком хозяйке дома.
У меня за спиной дверь клетки, в которой сидел Рауди, была распахнута. Из соседней клетки на меня смотрели испуганные глаза волчьей собаки моего отца. С нацеленным на Реджи револьвером и с Рауди у ноги я обогнула пустую клетку.
— Знаешь что? — сказала я Реджи. — В этом заведении неожиданно оказалось свободное место. Теперь мы попросим одного из гостей перебраться в другой номер. Он не станет возражать. Видишь вон того золотистого ретривера? В самой последней клетке рядом с благороднейшим ученым Дэвидом Шейном. Как только я скажу, но не раньше, ты опустишь левую руку, откроешь эту клетку, затем снова поднимешь руки вверх. Если ты будешь двигаться слишком быстро или замешкаешься, скажешь хоть одно слово или сделаешь что-нибудь такое, что мне не понравится, я тебя пристрелю. А теперь давай.
Повинуясь моему приказу, Реджи подошел к клетке, отодвинул задвижку и открыл дверь. Я не знала, что еще сделал Шейн с собакой, удалив ей голосовые связки. Я даже не была уверена, сможет ли несчастный ретривер ходить после долгого пребывания в клетке. Но ведь это же золотистый ретривер. Он постарается. Они всегда стараются.
Я вытянула губы, свистнула и позвала его:
— Ко мне, мальчик! Хорошая собака. Ко мне.
Он шел с трудом переставляя лапы, но виляя хвостом. Конечно, он подошел ко мне. Золотистые ретриверы — самые послушные собаки на свете. Я не сомневалась, что если этот пес побывал хотя бы на двух занятиях, то он обязательно послушается, когда его позовешь. К тому же золотистые знают, что я из их племени. Поэтому я и выбрала его клетку. Как ни тяжело мне было вновь подвергать его заключению, но пришлось — Рауди не терпит соперничества, — правда, ретривер не особенно возражал. Да и клетка Рауди была побольше.
— Твоя очередь, Реджи, — сказала я. — Комната готова. Забирайся. Сперва ноги. Что, тесновато? Зато ты в хорошей компании. Здесь у всех гостей места не ахти сколько, но я не слышу, чтобы они жаловались. Ну, в чем дело? Захлопни дверь.
Раздался лязг металла. Теперь они оказались рядышком: Реджи в клетке и Шейн на полу. Мы с Рауди прошли мимо них. Держа в правой руке револьвер и спустив петлю поводка на запястье, левой рукой я сняла со рта Шейна клейкую ленту.
— Надеюсь, в ближайшее время вы не намереваетесь отращивать усы, — сказала я. Брюки у него были еще мокрыми. Мне стало почти жаль его. — Трудновато говорить? Кошка язык откусила? Кошки у вас здесь тоже имеются? Позвольте осмотреться.
Я не хотела больше ничего видеть, но мне надо было знать. Я перешагнула через Шейна и толкнула вращающуюся дверь, в которую вошел Реджи. Она была рядом с его клеткой. Не сводя с него револьвера, я прислонилась к открытой двери и заглянула во внутреннюю комнату. В ней не было ни кошек, ни кроликов, ни мышей, ни крыс. Когда-то ее единственными обитателями были собаки. Шейн говорил, что это подготовительная лаборатория. Он не солгал.
Вращающаяся дверь закрылась. Шейна я уже не жалела.
Акита снова забеспокоился. Пытаясь залаять, он корчил уморительные гримасы всякий раз, когда беззвучно открывал и закрывал пасть и обнажал зубы. Я нисколько не сомневалась, что золотистый ретривер, прежде чем попасть сюда, был семейным любимцем. Бигль тоже, да, наверное, и большинство остальных: красивая помесь овчарки и колли с роскошным густым воротником, две коричневые собаки среднего размера, большая черная собака в клетке рядом с Реджи. Конечно, я не знала их семей. Но одну семью я наверняка знала — семью пса, которого увидела распростертым на столе во внутренней комнате, большого черного метиса с белыми пятнами над глазом и на хвосте. Я была абсолютно уверена, что его имя Грувер и что он любил детей.
И вот еще что я увидела во внутренней комнате. Это была вовсе не собака. Это была большая картонная коробка, полная собачьих ошейников. На некоторых еще имелись жетоны.
Собаки не хотят мести. Этот акита не хотел. Хотела я. Но как? Акита? Или «Ледисмит»? Собака или револьвер? И в том и в другом случае я отомстила бы сполна. Несколько минут я разговаривала с собаками. Затем обратилась к Шейну:
