Юрий Гаврюченков - Сокровища Массандры
Глава седьмая,
в которой Валентин Валентинович оказывается лицом к лицу со своими страхами, а длинные руки кровавой гэбни щупают его за влажное вымя
Продрых Макс аж до полудня.
«Ушатали сивку крутые горки», — подумал он, взглянув на часы. За окном полыхал ослепительный южный день, отрада курортника и проклятье работяг.
Подругу Макс разыскал во дворе. Майя устроилась под навесом, увитым мелколистным техническим виноградом, и читала боевик в потрепанной обложке.
— Сделай поесть, а я пока ополоснусь. — Макс плюхнулся на скамейку напротив. — Доброе утро, дорогая!
— Воды нет, — обрадовала Майя. — Не завезли. Доброе утро, милый. Будешь яичницу с помидорами? Все равно больше ничего нет.
«Надо обустраивать лагерь и сваливать отсюда. — Макс мрачно обозрел убогие постройки. — Чем ютиться без воды в лачуге, лучше жить бесплатно в палатке, тем более, что она у нас есть. Сегодня же начнем работу».
Он прикинул, сколько живет у Тамары Ивановны. Получалось, восьмой день. Уплачено было за десять, оставалось двое суток на бивуачное строительство. «Вода, — подумал Макс. — Надо решить проблему воды. Не таскать же в бутылях из-под минералки. Нужна канистра, по возможности не железная и чистая». Макс долго ломал голову, где бы стянуть подходящую емкость, пока не додумался до вполне новаторского решения.
— Жизнь не стоит на месте, — сообщил он Майе, через силу заталкивая в себя скворчащий зав трак. — У нас появилось все необходимое для настоящего приключения в копях царя Соломона: поклажа туристов, в которой мы так и не разобрались, палатка, в которую, надеюсь, уместимся вдвоем, и банда археологов-конкурентов, рыскающая в опасной близости от клада.
— Прекрасно, милый! — Майя участливо распахнула глаза и, казалось, заглянула в самую душу, растопив задубевшее от невзгод сердце Макса. — Только от одних конкурентов избавились, как тут же появились другие. Ты не ошибся, Никитин? Может, перегрелся? Вчера пришел совсем вареный…
Макс понял, что его жестоко обманули в лучших чувствах.
— Не ошибся, — буркнул он. — Я отлично слышал, как их жирный предводитель втирал насчет пещеры Лейхтвейса массандровского разлива. Про массандровский разлив я хорошо помню. К тому же ради чего они там ошивались? Нет, эти козлы по нашу душу.
— Что ты предлагаешь делать?
— Строить лагерь, пока нас из курятника не поперли. — Макс очистил сковородку и решил, что до вечера ему хватит. — Запасать еду и воду. Потом искать. Я уверен, что конкуренты ищут наобум, тогда как у нас есть точная карта. Пусть ходят. При случае шуганем их.
— Верю в тебя, мой рыцарь, — проворковала Майя.
— Тогда собирайся в поход.
Завернули в продмаг. Купили минералки, печенья и палку мумифицированной колбасы, которая не портится на жаре, а делается только крепче. При необходимости колбасой можно было обороняться. Для этого на ее хвостиках имелись капроновые петельки. В них следовало просовывать запястье, как в сабельный темляк, чтобы при сильном ударе колбаса не вылетала из рук.
Тут же на площади возле магазина запрыгнули в автобус и сошли в Щебетовке. После недолгих поисков, пользуясь указаниями Майи, Макс обнаружил магазин хозяйственных товаров. За время фланирования по поселку с целью отвлечения внимания конкурентов, подруга выяснила расположение всех торговых точек и прочих достопримечательностей. Магазин порадовал ассортиментом пластиковых канистр. Бывший писарь не без удивления узрел и такую, в которой Юра с подчиненными таскали бензин со склада ГСМ. Должно быть, модель пользовалась хорошим спросом, если ее исправно выпускали целых пятнадцать лет.
— Тач-даун! — сказал Макс, когда они покинули магазин, ничего не купив. — Вопрос водоснабжения решен. Вернусь с пустым рюкзаком, возьму канистру и наполню где-нибудь. При разумном расходовании воды хватит дня на три.
— Можно было сейчас взять, — предложила Майя.
— Не в руках же тащить, замучаемся. — Макс окинул снисходительным взглядом подругу, которую недомогание лишило остатков разума. — Ты как сама-то, идти сможешь?
— Все нормально, — сказала Майя.
Словно в знак расположения судьбы, из-под крыши магазина сорвалось и разбилось об асфальт неподалеку от них гнездо ласточки.
— Их едят, — сообщил Макс.
— Как едят?
— Варят и едят в виде супа.
— В виде супа?
— И дорого стоит, потому что ласточкино гнездо трудно добыть, а у нас они к ногам падают. Я думаю, что это знамение.
— Какое знамение?
— Что такое ласточкино гнездо? — окрыленный наитием спросил Макс, чтобы воодушевить подругу, и сам же ответил: — Нечто потаенное, скрывающее в себе ценное. А тут оно сделалось доступным и разрушилось. Это значит, что мы найдем пещеру и развалим ее хрупкую ограду.
— Гнездо было пустое, — заметила Майя, она даже потянула спутника к магазину, чтобы рассмотреть получше. — В нем только перышки и старая засохшая скорлупа.
— А ты хотела, чтобы в гнезде сидели птенчики? — нашелся Макс. — Чтобы оно было жилое ради ясного и исчерпывающего истолкования, но при этом пострадали невинные существа? Нет, дорогая, судьба милостива. Она указывает на то, что при раскопке пещеры жертв не будет. Да и потом тоже.
Оплетала вскружил подруге голову, и Майя побрела в страну заблуждений, будучи не в силах оспорить столь неочевидные доводы. Однако у самого Макса пессимистичное толкование насчет перышек и старой засохшей скорлупы прочно засело в мозгу.
По пути они купили три большие банки говяжьей тушенки, битком набив котомку. Макс вывел спутницу овечьей тропой на виноградник. Там уже копошились работяги. Их обогнули по дальнему краю поля: чтобы не отсвечивать, да и к палатке поближе.
— Здорово будет, если ее скоммуниздили, — жизнерадостно заявил Макс, когда они подошли к дереву с платочком.
— Вор у вора… — пробормотала Майя.
Макс залез в кизиловый островок, раскопал тюк и продемонстрировал подруге.
— Смотри на мир веселей! — Он выбрался из зарослей и забросил палатку на плечо. — Здесь такие славные места. Можно ранцевый ядерный фугас в тайнике оставить, и никто его не тронет. Забирай, минируй себе на здоровье и взрывай стратегические объекты.
Майя как-то странно на него покосилась:
— Ты дичаешь, Никитин.
— Бытие определяет сознание, — нашелся Макс. — Полазай тут с мое, и ты одичаешь. Впрочем, тебе это еще предстоит, голубушка!
Полями виноградными добрались до объездной дороги. После пашни топать по окаменевшей глине было сплошное удовольствие. Майя приободрилась.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она.
— О чем?
— О том, что на море мы съездили не зря.
— Ты это к чему?
— Представляешь, вернемся мы в Питер, наступит гнилая зима, темнота, холод, слякоть, а у нас есть о чем вспомнить.
— Возьми на память о лете. — Макс подобрал дохлого жука-оленя величиной с палец, сдул пыль, протянул Майе.
Этих жуков, оленей и носорогов, много валялось под ногами. Утонувших в весеннем потопе, их вынесло на дорогу, где они застыли, неподвижные, радужные и никому не нужные. Макс принялся собирать самых чистых и передавать подруге, пока не накопилась целая пригоршня.
— Куда их теперь? — смеялась Майя.
— Высыпь себе за пазуху, — посоветовал Макс. — «Девять с половиной недель» тихо курят в сторонке.
— Давай лучше тебе высыпем! — предложила Майя и попыталась реализовать замысел, но Макс уворачивался, и жуки не достигали цели.
С веселой спутницей глиняная дорога показалась вдвое короче. Даже спрятанный в зарослях рюкзак отыскался почти сразу, и нести его в гору было легко. Тючок с палаткой Макс приторочил поверх клапана, отобрал у Майи котомку, которую та порывалась тащить, и повесил на шею.
— Для баланса, — заявил он.
— Сердце кровью обливается, — посочувствовала Майя.
— Сердце не камень, от жалости не треснет, — цинично заявил Макс.
— Читаешь мысли, Никитин?
Макс мужественно расправил плечи и ускорил шаг, но метров через тридцать гравитация взяла свое, а когда начались заросли, окончательно сдулся. До площадки, впрочем, добрались коротким путем, навык ориентирования постепенно развивался.
— Как место, нравится? — Чтобы скинуть рюкзак, им пришлось потесниться.
— Мы на эту полянку всегда будем так залезать?
— Мы будем здесь жить, — объявил Макс, — а карабкаться станем по горам вон там и вон там, — обозначил он склоны, намеченные для исследования.
Майя только выпятила нижнюю губу и обреченным выдохом сдула прилипшую ко лбу челку.
На площадке нашлось место не только для палатки, но и для примуса. Правда, лазать по ней пришлось на четвереньках и вставать в зарослях, зато ткань сигнальной расцветки не было видно ни с дороги, ни с вершины горы.
