Лариса Захарова - Петля для полковника
— А был Ирине Киреевой звонок, анонимный, — и подробно рассказал о нем.
— А дочери Киреева в Янтарпилс ты звонить не пробовал? — спросил Быков, явно думая о чем-то другом.
— Больно далеко...
— Ну и что? Еще логичнее для непрофессионала искать скрывающегося человека подальше от места розыска. Давай, накручивай Янтарпилс, а я пошел — в отдел кадров вызывают.
Сиволодский энергично завертел телефонный диск.
— Да? Я слушаю? Говорите! — послышался в трубке женский голос.
— Мария Викторовна, говорит лейтенант Сиволодский из опергруппы полковника Быкова. Мы ведем расследование по факту гибели вашего отца...
— Да, я вас слушаю.
— Вас вызывали в прокуратуру?
— Нет, зачем? Отец у меня не был. Никаких сведений он мне о себе не давал.
— Понял вас, — треск в трубке мешал разговору. — А у вас кто-нибудь в те дни справлялся об отце?
Помехи вдруг прекратились, и голос Марии Викторовны сказал будто совсем рядом:
— Да. За несколько дней до гибели отца. Дня за четыре. Поэтому я никак не связала. Но меня и не спрашивали. А сама я была в таком состоянии...
— Понимаю, говорите...
— Позвонил мужской голос, спросил отца. Не ответив еще, у меня ли отец, я спросила, кто вы и откуда звоните, я очень удивилась... Человек сказал «с Москвы, Артем». Именно так сказал: «с Москвы...»
— Больше никаких особенностей в его речи вы не заметили?
— Нет.
— Он не «окал»?
— Не могу сказать. Слышимость была плохой.
— И все? Больше ничего?
— Я сказала, что Виктор Николаевич не приезжал, спросила, разве он собирается и кто вы, но Артем повесил трубку.
— Вы знаете среди знакомых отца человека по имени Артем?
— Нет, никогда не слышала.
«Вот и я не слышал», — подумал Сиволодский,
— Мария Викторовна, если кто-то позвонит вам снова, немедленно сообщите нам!
— Конечно!.. Телефон полковника Быкова у меня есть.
Сиволодский хотел было сказать, что лучше звонить по другому телефону, хотел уже назвать свой номер, но удержался, не стал. «Что я хороню Вячеслава Ивановича!» — одернул себя.
Итак, эти сведения надо немедленно передать Валентине Михайловне! И Сиволодский принялся набирать Керчь, управление внутренних дел. Через минуту услышал голос Левченко:
— Вячеслав Иванович? — спросила она с надеждой...
— Валя, это я, Сиволодский! За Киреевым охотился человек по имени Артем!..
— Я так и знала! — неожиданно отозвалась Левченко. — Я сейчас сама охочусь за этим Артемом... Его фамилия Сабатеев. Передо мной лежит его фотография. Похож на наш фоторобот, но еще больше похож на Ильина — общностью облика. Будем его искать. Он уволился с рыбозавода в Астрахани...
— Он из Астрахани?.. — переспросил Сиволодский. — Вторая жена Киреева — логопед, она настаивает, что у человека, разыскивавшего Киреева по телефону, характерное, но не ярко выраженное поволжское «о».
— Поняла. Молодец, Мишель!
— И еще. У него речь не шибко грамотная. Он говорит «с Москвы». Понимаешь?
— Теперь многие так говорят... Увы. Но тоже ценно, буду иметь в виду образовательный ценз. Как там Вячеслав Иванович?
— Вызвали в кадры...
— Вернется, передай ему, что его разработка подтверждается. А я выезжаю в рыбколхозы и рыбартели... Меня пока не ищите. Сама позвоню.
Сиволодский стал ждать Быкова, Но так и не дождался, хотя до конца рабочего дня оставалось полчаса. Тогда он пошел к генералу Панкратову сам. С таким докладом Василий Матвеевич должен принять его, лейтенанта.
XVIII
Вот и все. Быков вышел из управления кадров и побрел, не разбирая дороги, по шумному многолюдному столичному городу, как брел когда-то, теряя надежду, по синьозерскому лесу, сбившись зимой с пути. Хорошо бы так подгадать, чтобы дома никого не было... Собрать вещи и уехать в госпиталь на Октябрьское поле.
Вот и все. Вопрос выносится на коллегию министерства. Ну, дожил ты, Быков! Конечно, это связано и с публикацией...
Как тут не вспомнить Бориса Пастухова, его горькие слова: вину доказать можно, а как доказать невиновность?.. Тогда он, Быков, горячился, заверял, что бремя доказывания лежит на нем, как на представителе обвинения... А на ком теперь лежит бремя доказывания? На полковнике Петрове, который совершенно искренне доверяет показаниям Ильина и представлению Анищенко? И не хочет задуматься, что за подонок Ильин и кто стоит за этим Ильиным? А зачем об этом думать полковнику Петрову? Сие за пределами его задач. Ему нужно проверить факты представления прокуратуры. Теперь вот еще — проверить факты, поднятые статьей известного журналиста Чеснокова...
Вот и все. По вопросам, поднятым статьей, даже не потребовали объяснения... А вы, товарищ Быков, распишитесь в получении направления в госпиталь на общее обследование состояния здоровья. Каждому служивому ясно: в госпиталь кладут перед увольнением из органов. Вот и все. Местечко в госпитале уже готово.
«И ведь надо же, — думал Быков, — еще три года — и полная выслуга. Нет... Черной краской крест-накрест все двадцать два года службы. Из-за двух подонков и нескольких искренне заблуждающихся аппаратчиков».
Третьего дня Марина с чисто женской интуицией почувствовала, к чему дело клонится, кричала: «Тебя же уволят из МВД! Тебя же исключат из партии!.. Что ты сидишь?..»
А куда идти? «Почему ты не пишешь на имя генерального прокурора?» Так написал уже все, что мог, написал в ответ на представление прокуратуры. Больше написать нечего...
«Ирка, наверное, дома... Господи, как бы ей не пришлось уйти с юридического после этого кошмара!.. Девочка моя, тебя-то за что?..» Мимо люди идут, кто куда... «Скорее бы все это кончилось, — подумалось вдруг. — Это же как гаротта, казнь испанская, когда на шее преступника медленно затягивается петля...»
А Марина? Какая я ей теперь опора? И как смею я искать опоры в женщине?!
Будут жалеть... Будут сочувствовать... Вот что сейчас самое тяжелое, понял Быков...
И он пошел к метро «Тургеневская» бесконечным московским Бульварным кольцом.
XIX
Поговорив с Сиволодским, очень довольная сегодняшним днем, майор Левченко поехала в рыболовецкую артель «Освобожденный труд». Три подобные поездки она уже совершила, и местные коллеги даже отговаривали ее продолжать личный розыск. Но майору Левченко все эти дни хорошо работалось. Она чувствовала, что приближается к цели, и не только к подлинному убийце Киреева, но и к оправданию — нет, это не оправдание, не в чем ему оправдываться, — к очищению полковника Быкова от клеветы и наветов. «Охотник», — вспомнила Левченко прямой перевод этого имени с древнегреческого.
Уткин и Зибуллин упираться не стали. Артема Сабатеева они по фотографии узнали и сказали, что каждого из них Артем в Керчи уже успел навестить. Кажется, он ушел на промысел не то с плавбазой, не то с рыбартелью.
Сообщение Сиволодского о вызове Быкова в кадры никак не насторожило Валю. Журнал со статьей Чеснокова до Керчи еще не дошел. А генерал Панкратов обещал, что никаких решений относительно судьбы Быкова до ее возвращения из командировки не будет принято.
В день убийства Киреева, рассуждала Валентина Михайловна, Артем находился на бюллетене, следовательно, на астраханском рыбозаводе, где числился укладчиком, не появлялся, о чем есть свидетельства очевидцев. К участковому врачу он пришел за четыре дня до убийства Киреева с симптомами ОРЗ, утром пришел, видимо, в тот же день вылетел в Москву по вызову кого-то. В тот же день, явствует из показаний дочери Киреева, звонил в Янтарпилс.
Закрывать бюллетень Сабатеев явился на день позже, прогул объяснил сильнейшей головной болью. Вызывать доктора на дом якобы постеснялся — молодой, сильный, — закрыл бюллетень задним числом и явился на работу. Врач, подписавшая бюллетень, согласилась с версией больного насчет непереносимой головной боли — на приеме обнаружилось, что давление у него резко поднялось, но продлевать бюллетень Сабатеев отказался. «Еще бы не давление, — подумала Левченко, — после убийства! Не умалишенный же он и не рецидивист. Молодой парень... Разведен. Ребенок есть. Хоть и все пять лет растет без отца. Судя по анкете, жена ушла от «охотника» с грудничком на руках — тоже деталь к характеристике.
Но что же заставило его пойти на хладнокровное убийство? Чем провинился перед ним Киреев? Или чем вынудили его пересечь полстраны, чтобы убить? Чем шантажировали? Или сколько заплатили?! Если только вообще можно представить себе, что человек, выросший в наше время, в нашей стране, мог быть нанят и превращен в убийцу?»
Через день после «выздоровления» «охотник» подал на расчет. Из Астрахани выписался, указав в паспортном столе, что выбывает в Коми АССР. Сделали запрос в Сыктывкар — таковой не прибывал. Или пока не прописался, что тоже можно предположить. Но с другой стороны, прикидывала Левченко, что делать в таежных лесах этому Артему, человеку, выросшему в тепле, на юге? Да и привыкшему к легкой работе — что такое быть укладчиком для здорового парня?! Вряд ли он захочет наниматься в Коми рубить сосну и ель. А там другую работу ему трудно сыскать.
