Марина Серова - Все о мужских грехах
Взяв такси, я показала водителю адрес, и мы поехали. Оказалось, что это довольно далеко — на окраине города, застроенной современными домами. Нажав кнопку домофона, я дождалась, когда мне ответят: судя по голосу, это была немолодая женщина, и я спросила:
— Фрау Гертруда Вагнер?
— Да! — удивленно ответила она. — А вы кто?
— Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, и мне надо с вами поговорить о вашей дочери Кларе, — по-русски сказала я.
— Поднимайтесь! — воскликнула она тоже по-русски.
Домофон запищал, я открыла дверь и вошла в идеально чистый подъезд. «Живут же люди!» — горько подумала я. Сориентировавшись, я вошла в лифт и нажала кнопку нужного мне этажа — такой же чистенький лифт исправно и бесшумно работал, и я опять грустно усмехнулась. Когда двери лифта разъехались, я увидела, что одна дверь квартиры открыта и там стоит пожилая женщина, которую за плечи обнимает мужчина чуть постарше.
— Вы от Клары? — с надеждой спросила она меня, еще когда я только шла к ним.
— Не совсем, — уклончиво ответила я и попросила: — Прежде чем мы с вами начнем говорить, мне бы хотелось посмотреть фотографии вашей внучки Ванды, если они у вас есть. А то вдруг это просто совпадение.
— Конечно, есть! — воскликнула Гертруда. — Нам Клара присылала. Проходите!
Я вошла и оказалась в чистом симпатичном небольшом холле, где меня уже ждали более молодое поколение этой семьи и их дети.
— Здравствуйте! — сказала я им, и они вразнобой мне ответили, а потом молодая женщина, показывая мне на стул, пригласила:
— Садитесь, пожалуйста, Татьяна Александровна!
— Вы, наверное, Магда? — спросила я, садясь.
— Да, — кивнула она. — А этой мой брат Иоганн.
— Скажите, Иоганн, — с места в карьер начала я, — вы случайно не ездили в Сухуми в поисках сестры?
— Нет! — покачал головой он.
— Ну, что ж! — вздохнула я. — Значит, придется разбираться еще и с этим. Но к вам это отношения не имеет, — поспешила успокоить их я.
Тем временем фрау Вагнер достала большой и старый семейный альбом и, открыв его на нужном месте, протянула мне.
— Вот смотрите!
Но я не стала смотреть, а просто достала из сумки те фотографии, которые купила у Валентины, и положила рядом. Сомнений быть не могло — это была одна и та же девочка.
— Да, это она, — сказала я. — Значит, я пришла по нужному адресу.
— Говорите сразу, Клара жива? — заглядывая мне в глаза, спросил герр Вагнер.
— Увы, Генрих! Ее убили вместе с мужем, — ответила я, и он, схватившись за сердце, закрыл глаза, а потом спросил:
— А Ванда? Девочка жива?
— Она жива! — подтвердила я.
— Слава тебе, господи! — воскликнула его жена, а Генрих спросил:
— Когда они погибли?
— В ночь с 8-го на 9 июня 1993 года, — ответила я, и все изумленно уставились на Гертруду.
— У меня в ту ночь инфаркт был, — объяснила она. — Сердце материнское не обманешь! Почувствовала я, что с дочкой беда, вот оно и не выдержало, — тихо сказала она и заплакала, попросив сквозь слезы: — Расскажите нам все! Все, что вы знаете! Мы же с ними уже давно всякую связь потеряли.
Я кратко рассказала им о жизни семьи их дочери в Сухуми и, не пускаясь в подробности, чтобы не расстраивать еще больше, о том, что Клару и Казимира убил его сводный брат Виктор, а вот их внучку спасла соседка.
— Нинуа, наверное? — спросила фрау Вагнер, вытирая глаза.
— Да! Она! — подтвердила я. — А откуда вы о ней знаете?
— Клара писала нам о ней, — ответил Генрих.
— Манана Георгиевна увезла Ванду из Абхазии в Россию, дала свою фамилию и вообще на протяжении всех этих лет всячески спасала от смерти.
— От смерти? — потрясенно воскликнул Иоганн. — Ей что-то угрожает?
— Так пусть она приезжает сюда к нам, — поддержала его сестра. — Мы все работаем и получаем неплохо, так что вполне сможем ее содержать.
— Ванда сейчас перешла на второй курс мединститута, — сказала я. — Я ей, конечно, расскажу о том, что вас видела, но она вряд ли бросит учебу, хотя в гости, я думаю, обязательно к вам приедет, — обнадежила я их, доставая одну из сделанных людьми Андреева фотографий, ту, где было хорошо видно ее лицо. — Вот она какая сейчас красавица!
Все тут же бросились к этому снимку, и раздались восхищенные возгласы, один только Генрих, хоть и полюбовался на внучку, но не удержался и сказал:
— Не в нашу породу пошла, — но на него тут же возмущенно зашикали, и он пристыженно умолк.
Когда страсти немного улеглись, я сказала уже совсем другим тоном:
— Я вам уже говорила, что Клару с Казимиром убил его сводный брат Виктор. Так вот, теперь он охотится за Вандой. По неизвестной мне пока причине он неоднократно пытался ее убить, но ему это не удалось. А сейчас я вас очень попрошу сосредоточиться и постараться вспомнить, не писала ли вам Клара что-то такое, что могло бы объяснить, почему он пытается это сделать.
— Вы из полиции? — спросил меня Иоганн.
— Нет, я частный детектив, — ответила я.
— Но ваши услуги, наверное, стоят очень дорого? — воскликнул он.
— Недешево, — согласилась я. — Только мне платят не Манана Георгиевна с Вандой, а отец одного молодого человека… Женихом я бы его называть не стала, но он очень любит Ванду. А как там у них дальше сложится, я не знаю. — И снова вернулась к той же теме: — Так что же писала вам Клара?
Все замолчали и задумались. Наконец все недоуменно пожали плечами, и Гертруда сказала:
— Ну, о чем она могла писать? О муже и его работе, о своей работе, о том, как Ванда растет, о том, что у нее со свекровью прекрасные отношения… Да у нее и неприятностей серьезных не было — Казик очень любил ее и дочку! Это была такая счастливая семья! — она не выдержала и опять заплакала.
— Да, — согласился Иоганн. — Жизнь им была в радость!
— Радость? — очнувшись от своих мыслей, переспросил Генрих. — Радость! — повторил он и спросил у жены: — А ты помнишь, Труди, то письмо, где Клара писала, что у них случилась какая-то большая радость, но она расскажет нам о ней, когда приедет?
— Помню что-то, — неуверенно подтвердила его жена. — Я еще тогда удивилась, почему она написать об этом не может. А приехать она к нам так и не приехала — у них там беспорядки начались, а потом свекровь слегла и за ней ухаживать нужно было.
— Беспорядки в Абхазии начались в 89-м году, — уверенно сказала я. — Значит, это было до того, но когда? Постарайтесь поточнее вспомнить!
— Когда они к нам последний раз приезжали? — спросил герр Вагнер у своего сына.
— В 88-м, — ответил Иоганн. — Ванде тогда годик у нас исполнился, и я ее сфотографировал. — Он взял альбом и, отыскав фотографию, показал отцу. — Вот! Смотри! Она на нашем диване сидит, а мама ее за ручку держит.
— А родилась она? — тут же спросила я.
— Шестнадцатого сентября, — ответила мне Гертруда и воскликнула: — Вспомнила! Под Новый год это письмо пришло! Клара нас всех поздравляла!
— Точно! — подтвердил Генрих. — Она еще написала, что они получили совершенно неожиданный подарок к празднику.
— И она никак не намекнула, что это может быть? — спросила я.
— Нет! — синхронно покачали головами Вагнеры.
— Скажите, а какой Клара была по характеру? — спросила я. — Болтушкой или скрытной?
— Тайну она хранить умеет, — рассмеялся Иоганн, а потом, сразу сникнув, печально сказал: — То есть умела. — Он немного помолчал и объяснил: — Она меня как-то раз увидела, когда я с мальчишками курил — баловался, конечно. Я ее уговорил ничего не говорить папе, так она промолчала даже тогда, когда мы с ней здорово поругались. А почему вы спросили?
— Понимаете, у нее в Сухуми была близкая подруга Валентина, — задумчиво сказала я. — Но, раз уж она вам ничего не написала, то уж той тем более не сказала ни словечка. Где же искать разгадку? — спросила я их, и они в ответ пожали плечами.
Поняв, что здесь я больше ничего не узнаю, я поднялась, и тут Гертруда вцепилась в фотографию уже повзрослевшей Ванды обеими руками.
— Вы ведь оставите ее нам, правда? — умоляющим голосом спросила она.
— Конечно! — ответила я. — Но не эту, а другую, где Ванда в полный рост, а эта, извините, еще может мне самой пригодиться. А если вы хотите написать ей письмо, то можете привезти его мне завтра утром в отель, где я остановилась. — И я сказала им название. — Только постарайтесь сделать это пораньше, потому что потом я уеду.
— Мы обязательно напишем, — заверили меня они, а Иоганн добавил:
— Я вам его до работы завезу.
Взяв у Вагнеров домашний номер телефона и пообещав, что Ванда им непременно позвонит, я вышла от них, поймала такси и поехала в гостиницу, где поужинала в ресторане и, купив в буфете стограммовую бутылочку коньяка, поднялась на свой этаж, где попросила горничную принести мне крепкий сладкий чай с лимоном — простуда ощущалась все сильнее, и я поняла, что мне без этого не обойтись. Вскоре появилась горничная, которая принесла не только мой заказ, то и чистые костюмы. Расплатившись с ней, я села в кресло перед телевизором лечиться и, щелкая пультом, нашла какую-то музыкальную программу, под которую коньячок и уговорила. Легла спать я с надеждой, что простуда к утру пройдет — ну, некогда мне болеть! Некогда!
