Мария Брикер - Апельсин–желание
– Извини, выпить не предлагаю, – остудил его энтузиазм Артур Георгиевич. – Доктор написал в рекомендации, что надо воздержаться от алкоголя хотя бы недельку.
Макс зажевал нижнюю губу. Надо же, какая трогательная забота о его здоровье! Спросил:
– Даша где? – Светские разговоры он не особенно умел поддерживать и чувствовал себя некомфортно.
– Скоро спустится, – отмахнулся Гайворонский и вернулся к беседе с режиссером. – Так о чем я говорил…
– О скорой свадьбе вашей дочери.
– Ну да. Проблем с законом у меня нет, но одна ментовка уверена в обратном и старательно пытается меня прижать. Поэтому, когда случилась эта нелепая авария, я придумал фиктивный брак, чтобы у Зотовой пропал стимул мною манипулировать через Дарью. Так что роспись – всего лишь формальность, на наше дело никак не повлияет. Надеюсь, теперь вам понятна ситуация в нашей семье?
– Вполне, – кивнул Варламов и как-то странно посмотрел на собеседника.
Режиссер сделал пару глотков коньяка, отставил пузатый бокал на журнальный столик и протянул руки к камину, словно согревая их. Огоньки плясали в его выцветших серых глазах, как чертенята. И вдруг он обратился к Максу:
– А вы действительно мечтали стать актером?
– Мечтал, но, видно, не судьба, – кисло улыбнулся Троянцев.
– Вы еще очень молоды, так что не зарекайтесь, – подмигнул ему Варламов и вновь сосредоточился на созерцании огня.
Горничная пригласила к столу.
– Где же Дашка? Максим, сходи за ней, поторопи невесту, – попросил хозяин дома.
Троянцев недовольно поднялся и поплелся по лестнице в комнату дочери Гайворонского, бурча про себя: нашел мальчика на побегушках… полон дом прислуги, а он его гоняет… его – больного человека с сотрясением мозга и смещением шейных позвонков…
За дверью Дарьи стояла тишина. Троянцев постучался.
– Входи! – крикнула девушка.
Макс вошел. Дарья в шелковом халатике сидела к нему спиной на пуфике перед зеркалом трюмо, и из ее глаз катились слезы.
– Ангелин, у меня ничего не получается! Зря только у тебя косметику взяла, – всхлипнула она. Заметила Макса в отражении и, судорожно стирая салфетками неудавшийся макияж, вскрикнула: – Ты что здесь делаешь?
– Ты сказала «входи», вот я и…
– Убирайся отсюда! – закричала Дарья и швырнула в него…
Что именно швырнула, Макс не понял, но это «что» шмякнуло его по лбу, и в глазах стало пыльно.
– Ой… – пролепетала девушка.
– Что это было? – поинтересовался Макс, моргая, как взбесившаяся сова.
– Пудра. Прости, пожалуйста, я не хотела.
– Ага, я это уже слышал. Ты не хотела въезжать в задницу моей машины, в итоге я получил сотрясение мозга. Ты не хотела кидаться в меня пудрой, теперь я ни хрена не вижу и наверняка заработал шишак. У тебя вообще тормоза есть?
– Не-а, – хихикнула Даша.
– Очень смешно, – проворчал Троянцев и наконец-то проморгался.
Дарья, продолжая хихикать, старательно отряхивала его пуловер и сдувала пудру с лица.
– Извини, я не хочу смеяться, оно само.
– Ладно, чего уж там, – улыбнулся Макс, оглядываясь. Кроме Даши в ее комнате жили бабочки, плюшевый мишка и живые цветы в горшочках. – Ты чего ревела-то? Макияж не получается? Тоже мне проблема. Садись. Садись, кому говорю! Нельзя же перед важным гостем с заплаканной физиономией появляться, – сказал он, взял девушку за плечи и усадил обратно на пуф.
– А ты что, умеешь макияж делать? – растерялась Даша и опять прыснула со смеха.
– Прекрати хихикать и расслабься, – деловито сказал Макс. – Глаза тоже закрой, а то я смущаюсь, когда ты на меня пялишься.
Даша доверчиво закрыла веки. Он взял девушку за подбородок и приступил к работе.
– Все, – наконец Троянцев отошел на несколько шагов, любуясь своей моделью.
Даша открыла глаза и уставилась в зеркало.
– Как ты это сделал? – изумленно воскликнула она и обернулась.
– Тон, немного румян, блеск и тени, чтобы ты не выглядела ревой-коровой. Я в театральной студии занимался несколько лет, – пояснил Макс, – и там нас учили профессионально грим накладывать. Я иногда девчонок перед спектаклями малевал, – похвалился Троянцев. – Было бы больше времени, я бы тебя вообще знаешь какой красивой сделал!
– У тебя здорово получается. А я совсем не умею, – вздохнула Даша.
– Ничего тут сложного нет. Если хочешь, потом научу, – предложил Макс. – Пойдем, внизу нас уже, наверное, заждались.
– Пойдем. – Даша поднялась.
– Хочешь сказать, что ты в халате пойдешь? – хмыкнул Троянцев.
– Ой, да! Ты спускайся, а я сейчас, через минутку, – рассмеялась Даша. И вдруг остановила его: – Максим, прости меня, пожалуйста.
– Ерунда, я сам виноват. Ты меня тоже прости, – смутился Троянцев и вышел в коридор.
К ужину Даша спустилась в элегантном черном платье, с ниткой жемчуга на шее и во флере изысканных французских духов. Вьющиеся волосы расчесала на косой пробор и теперь напоминала девушку, соскользнувшую в современность со страничек модных журналов 30-х годов прошлого века. Макс ошеломленно смотрел на невесту и глазам своим не верил. Куда-то подевалась ее неуклюжесть. Дарья держалась как леди, изящная, легкая, волнительная. Варламову она подала руку для поцелуя так естественно, словно делала это каждый вечер. Если бы не воротник Шанца, Макс однозначно потерял бы челюсть. Судя по ошарашенному выражению на лице Артура Георгиевича, отец Даши тоже не ожидал от дочурки такого внезапного перевоплощения.
«Ради режиссера вырядилась», – подумал Троянцев, недовольно наблюдая, как Дарья кокетливо улыбается Варламову и посылает ему многозначительные взгляды. В глазах Ивана Аркадьевича по-прежнему плясали чертики, а в движениях появилось что-то кошачье. Ни фига себе, обиделся Макс и плюхнулся за стол. Он рассчитывал, что Даша сядет рядом, но та уселась с Варламовым и мило вела с ним светский разговор, который активно поддерживал Гайворонский. На Макса весь вечер никто не обращал внимания. Никто, кроме Ивана Аркадьевича – режиссер изредка бросал на него короткие оценивающие взгляды.
Зачем, спрашивается, его попросили спуститься к столу? Он с таким же успехом мог отобедать у себя в комнате. Правда, не известно, удалось бы тогда или нет отведать ему уху по-марсельски, грибы с вином в сметане, жаркое из утки, луковый пирог, домашний паштет, грушевый торт и пирожные «Наполеон». Оказалось, что у любителя русских традиций Гайворонского повар – француз. Извращенец, думал Макс, с аппетитом уплетая изысканные блюда. Варламов с Артуром тоже наворачивали за обе щеки, а Дарья равнодушно ковыряла вилкой в тарелке. Макс наблюдал за ней и постоянно ловил себя на мысли, что сравнивает манеру принимать пищу своей так называемой невесты со Светкиной. Дочь Гайворонского почти не пользовалась ножом, вилку неуклюже держала в левой руке и таскала руками маслины из вазочки. Макс почему-то злился. Но в конце ужина Макс обожрался и перестал злиться, навалилась сытая благостность и безразличие ко всему. К счастью, Артур Георгиевич пригласил всех в гостиную, где можно было разместиться с большим комфортом.
– Дашенька, ваш отец говорил мне, что вы бесподобно играете на рояле. Уважьте старика, исполните нам что-нибудь, – попросил Варламов, вальяжно развалившись в кресле.
– В Англии я брала уроки у одного маэстро, но папа преувеличил мои заслуги, – улыбнулась Даша. – К тому же я очень давно не упражнялась.
– Дашкин, не ломайся, – настаивал Артур Георгиевич. – Выдай нам хоть какой-нибудь «Собачий вальс», а то рояль сто лет без дела стоит.
– Хорошо, я с удовольствием сыграю для вас.
«Самодеятельности мне только не хватало для полного счастья», – недовольно подумал Макс.
Дарья села за рояль, открыла крышку, посидела немного сосредоточенно, как заправская пианистка, и опустила тонкие пальцы на клавиши. Троянцев на мгновенье зажмурился, ожидая услышать дребезжание колокольчиков, но комната вдруг наполнилась звоном разбитого хрусталя, страстью и необузданностью. Она играла, отдавшись музыке безраздельно, и чуть заметно улыбалась. Макс смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.
Дарья завершила музыкальную композицию и захлопнула крышку.
Варламов с Артуром громко зааплодировали. Даша поклонилась… покачнулась, схватилась за рояль. Глаза ее потухли, сквозь тон и румяна проступила бледность. Она отдала музыке всю свою энергию и сейчас с трудом держалась на ногах. Аплодисменты стихли, Гайворонский вскочил.
– Что такое, Даша? – обеспокоенно спросил он.
– Пап, все нормально, – бодро улыбнулась Дарья.
Артур Георгиевич сел, поглаживая лысину ладонью. Макс уже знал: так президент делает, когда волнуется.
Варламов поднялся со своего места.
– Спасибо за чудесный ужин, все было великолепно, но я с вашего позволения откланяюсь, поздно уже. Дашенька, благодарю за прекрасную игру. Максим, рад знакомству. Артур Георгиевич, значит, как договаривались, до завтра. Всего доброго! – Иван Аркадьевич пожал мужчинам руки и отвесил поклон даме.
